— Вы это о чем? — спросила я. Нина помолчала и ответила тихим голосом, не поднимая глаз: — Вы же взяли кассету… Я понимаю: глупости все это, не нужно было этого делать… Но тогда казалось — так весело… Вы ее оставите у себя? — Нет. — Я заметила, как Фима вздрогнул и посмотрел на меня с прищуром, шустрым адвокатским умом выискивая в моих словах подвох. — Не оставлю, — сказала я, обращаясь уже конкретно к нему, видя, что он сомневается в моих словах, — но вы, Нина Петровна, рассказываете мне не все. Она тяжело вздохнула и устало посмотрела на меня. Помолчав, Нина опять спросила: — Что же вас еще интересует? — Два вопроса: почему Юлия Афанасьевна имеет такое неоправданно большое влияние на вашего мужа и разве вы не просили Боксера проследить за контактами этой дамы? Я заметила, что Фимочка после моих слов заерзал на своем стуле, закряхтел и закашлял, явно стараясь обратить на себя внимание Нины. Но она, опустив голову, размышляла о чем-то и не обращала на него внимания. — Какая вы… цепкая, — наконец сказала она и положила до фильтра докуренную сигарету в пепельницу, услужливо пододвинутую Фимочкой. — Все равно же узнаете — не от меня, так от других… Дайте, пожалуйста, сигарету, мои на кухне остались… Я протянула ей свою пачку, она опять закурила. — Юлька утверждает, что Света — дочь Владимира Ивановича. Такие вот дела, Ольга… — А Ирина? — спросила я. — Ирина — тоже его дочь, потому что он ее воспитал и другого отца она не знает. Как и он другой дочери не знал… До недавнего времени. Фима зачмокал губами и что-то зашептал, отвернувшись в сторону. Я поняла смысл ответа Нины: Владимир Иванович не был отцом Ирины. Теперь становилась ясна причина надежд Юлии Афанасьевны. — А что касается слежки, — продолжила Нина, — да, я попросила Сашу, то есть Боксера, и он мне не отказал. Должна же я была знать, что замышляет эта сука… Оказалось, что не зря я это делала: узнала про ее визит к вам в газету. Потом еще и Фима рассказал про фотографии. Вы будете их печатать? — Конечно, нет, — ответила я, и впервые за все это время ее лицо немного просветлело. Я продолжала задавать вопросы: — После того как вы узнали про фотографии, вы попросили Боксера выкрасть их, — спокойным, утвердительным тоном произнесла я, нарочно оставляя пока «за кадром» случай с наездом машины на Юлию Афанасьевну. — Вы что? — очень натурально удивилась Нина. — Саша бы не пошел на это никогда. Не знаю, конечно, как бы он поступил, если бы ему приказал Владимир Иванович, но меня он не послушался бы точно! — горячо сказала она, и я ей поверила. Я посмотрела на часы. — Ну вот, Виктор, прогуляли мы с тобой весь наш обед. — Я встала. — Нина ответила на твои вопросы, — напомнил мне Фимочка и кинул красноречивый взгляд на мою сумку. — Выполняй обещание. — Виктор, отдай, пожалуйста, кассету и поехали в редакцию, я уже устала за сегодняшний день, а он еще и не кончился, — сказала я и, попрощавшись с хозяевами, направилась к выходу. Виктор нагнал меня в коридоре. Открыв входную дверь и оглянувшись, я увидела Нину и Фимочку, выглядывающего из-за ее плеча. Кивнув им напоследок, я вместе с Виктором вышла. Глава 8 После окончания рабочего дня я не поехала сразу домой, а, взяв с собою Маринку и, разумеется, Виктора — куда ж теперь без него! — отправилась в одно знакомое кафе. Причина была единственная: просто хотелось есть. Обед у нас с Виктором пропал, потому что после нашего возвращения мне пришлось окунуться в работу и питаться только кофе, да и то урывками, а Виктор почти сразу же помчался на съемки. Таким образом, обед, совместившись с ужином, начался у нас с семи часов и продлился до половины десятого. А мне — понравилось! Единственное, что немножко притушило удовольствие, так это скорбная мордашка Маринки. Она ни в коем случае не сомневалась в моей товарищеской надежности и верности. Но мысль, что Виктор опять будет ночевать в моей квартире, не внушала ей оптимизма. Что, кстати, понятно. Проводив Маринку до дома и пожелав ей спокойной ночи, в ответ на что она, вздохнув, пожаловалась на головную боль, мы с Виктором поехали ко мне домой. Несмотря на довольно-таки позднее время, около моего подъезда на лавочке чинно сидели две бабки-соседки. Случившееся происшествие, очевидно, настолько возбудило их интерес к жизни, что за день они не успели наговориться. Поздоровавшись с ними, я хотела быстро прошмыгнуть в подъезд, но это у меня не получилось. — О-оль! — позвала меня одна из них, то ли Матвевна, то ли Петровна, не помню. Я с доброй улыбкой обернулась, хотя заранее уже начала скучать, думая, что услышу новую версию старой истории. Но я ошиблась. — Тебя спрашивали, — порадовали меня нежданной новостью. — Кто же это? — спросила я, подходя ближе. Виктор остался стоять около двери подъезда, спокойно осматриваясь по сторонам. — Юра-участковый наш, вот кто. Все расспрашивал про тебя: и где работаешь, и семейное твое положение. — Матвевна (или Петровна) дипломатично покосилась на Виктора и продолжила: — Заходил несколько раз. Сказал, что, может, и еще зайдет. Он уже всех обошел в доме, все про случай этот беседовал, ты одна осталась неохваченная… — Что ж поделаешь, у него работа такая. Пусть приходит и охватывает, — ответила я, собираясь уйти, но остановилась снова, потому что информационный поток местного бюро новостей еще не иссяк. — И баба еще какая-то приходила, — доложила вторая соседка. — Из горгаза вроде она… — поспешила опередить конкурентку Петровна (или Матвевна). Я поблагодарила бдительных соседок, и мы с Виктором поднялись ко мне домой. Виктор сам отпер квартиру, вошел первым и быстро прошел по всем комнатам, везде включая свет. Повинуясь его приказу, выраженному скупым жестом, я подождала его у двери. После получения разрешения я разулась и побрела в ванную. Усталость чувствовалась сильнейшая, словно я весь день занималась бегом на длинные дистанции да еще с тяжеленным грузом на спине. Сказался и плохой сон в минувшую ночь, и недавнее нервное напряжение в милой беседе с милой парочкой. В ванной я встала под душ, открыла краны и даже под водой продолжила свои размышления о череде неприятностей, навалившихся на меня в последние дни. Нет, в самом деле! Какая-то бывшая пассия по прошествии десятилетий открыла сезон охоты на своего бывшего ухажера, а мне от этого перепадает дикий винегрет из долларов и обещаний ужасных разборок! С другой стороны, доллары уже дали, но еще не убили, и когда это произойдет, никто не знает… Меня бесила моя зависимость от каких-то гадов: испоганили настроение, и я никак не могу отделаться от неприятных мыслей! Мне захотелось сделать что-то резкое, чтобы стряхнуть напряжение. Я огляделась по сторонам и, увидев вокруг только кафельную плитку, решила отложить это дело, чтобы потом не жалеть себя еще больше. Мое следствие запуталось. Все, кто, возможно, был причастен к делу, оказывались вдруг совершенно ни при чем… Постаравшись выкинуть из головы все эти мысли, я принялась умащивать себя притираниями и благовониями и постепенно увлеклась этим процессом. Я вышла после душа взбодрившейся, но все равно в плохом настроении, потому что туман, сгустившийся вокруг этой истории, расходиться не желал. Продолжая думать и прикидывать так и эдак, я села за кухонный стол, и Виктор поставил передо мной яичницу. Поразительно стабильный мужчина! Наверное, психологически ему на свете жить легче, чем мне. Я совсем уже было собралась спросить его, не боится ли он диатеза, но вовремя удержалась. Кто ж его знает, подумает еще, что я над ним смеюсь! Я ела и размышляла о словах Нины: она не собиралась идти, а Юлия собиралась, Фима не собирался… Тьфу, бред и чушь! Когда же мне наконец стало казаться, что круг подозреваемых вовсе не расширился, а даже, наоборот, начал сужаться, во входную дверь один раз осторожненько позвонили. Я жалостливо посмотрела на Виктора, но и без моего взгляда он уже сам направился в коридор открывать дверь. «Кто же может так застенчиво звонить? — лениво подумала я и вдруг едва не подпрыгнула на стуле. — Старший лейтенант!» Я сразу немножко пожалела, что не пошла сама, и встала: все равно придется объясняться лично с этим участковым, заодно и точно узнаю, как его зовут. Потом подумала: не лучше ли будет вообще Виктора засадить на кухне или, еще лучше, в задней комнате и побеседовать с Юрой-участковым, как мне его назвали в информационном агентстве, без свидетелей?.. Эта мысль мне понравилась. Догнав Виктора у самой двери, я дотронулась левой рукой до его плеча. В правой я продолжала держать забытую вилку. Опасаясь, как бы стоящий за дверью участковый не услышал мои слова — мало ли что он может подумать! — я сделала Виктору знак рукой. Виктор повернулся ко мне и отклонился от двери. Вдруг раздался хлопающий звук, дверь сотряслась. Мне показалось, что это взорвалось что-то вроде детской петарды, и я не поняла сначала реакции Виктора. Быстро отперев замок, он рванул дверь и выбежал на лестничную клетку. Я подскочила к двери и озадаченно остановилась. В самой ее середине вместо «глазка», зияла дырка. Под ногами у меня захрустели мельчайшие частицы стекла. С лестничной площадки донесся шум борьбы. Я выглянула туда. Виктор боролся с женщиной с темными волосами, одетой в длинную юбку. И тут я от удивления рот открыла, так как волосы женщины слетели на пол. Незнакомка в парике оказалась незнакомым мужчиной. Виктор насел на него сзади и старался вывернуть ему руку и вырвать из нее пистолет. Теперь я поняла, что этот бандит выстрелил в дверной «глазок», когда Виктор встал перед дверью, и, позвав Виктора, совершенно случайно я спасла ему жизнь. Навалившись на него, Виктор, крепко захватив запястье правой руки бандита, своим левым локтем давил ему сверху на шею. Тот снизу бил Виктора локтем в живот, пытаясь его скинуть с себя.