Если бы Рэма попросили описать состояние, в котором он пребывал последние несколько часов, наверняка он не смог бы подобрать нужных слов, потому что не знал, какое из чувств главенствует в его душе. Одно было понятным: все началось с ярости, ею же и закончилось. Когда Рэм ехал к Анне, он намеревался поговорить с ней о своем сыне и о своих чувствах. Его не интересовала причина, по которой она скрывала, что Александр – их общий ребенок. Он желал узнать, какие шаги Анна намерена предпринять в дальнейшем. Она могла предположить множество вариантов развития событий, однако единственное, что Рэм хотел услышать, – это решение Анны быть с ним, стать частью его жизни и вместе воспитывать мальчика. И все же интуиция намекала ему на тщетность этих ожиданий. Надежда испарялась с каждой новой минутой, приближавшей Рэма к дому Жени Субботиной, у которой жила Анна. Он тщательно продумал, как проведет беседу. Взгляд, тон голоса – все это репетировалось им с такой серьезностью, будто он намеревался поступать в театральное училище. Рэм знал, что от того, как он поведет себя, многое зависит, и в первую очередь его личное благополучие, которое виделось ему невозможным без Анны. Если ее не будет рядом, счастье пройдет мимо, потому что Анна и есть синоним его счастья. Подъехав к дому Субботиной, он долгое время не решался выйти из машины и подняться наверх. А потом, набравшись смелости, он увидел выбежавшую из подъезда Анну. Она быстро села в машину и, не заметив его, выехала со двора. Рэм направился за ней. Именно в тот момент он почувствовал, как его душу начинает медленно затапливать ярость. Рэм догадался, что Анна спешит к любовнику, о котором так нагло и жестоко сообщила ему Вероника. Впрочем, он попытался успокоиться, подумав, что Анна собирается встретиться с сестрой. Возможно, это она срочно вызывала Анну, чтобы рассказать ей о том, какое отношение имеет Рэм к трагедии, произошедшей на острове. Если бы это предположение оказалось верным, он непременно помешал бы их встрече. Все подтвердилось, когда машина Анны свернула на улицу, где когда-то жила Вероника, будучи женой Германа Юманова. Рэм хорошо помнил этот дом и номер квартиры, так как не раз бывал там, когда Юманов отсутствовал, и забирал с собой Веронику, если ее одолевала скука от общения с престарелым мужем и она желала развлечься с молодым любовником. Подъехать к дому одновременно с Анной, чтобы перехватить ее, ему не удалось. Рэм со страхом посмотрел на машину, одиноко стоявшую у подъезда, и перевел взгляд на окна квартиры. К его радости, в них не было света, и это говорило о том, что визит Анны был неожиданностью для хозяев. И в эту минуту Рэм вспомнил, что Вероника уже не живет здесь! Она занимает квартиру Влада Романова, а в этой проживает сын Германа Юманова. Мысль о том, что Кирилл и является тем самым любовником, о котором говорила ему Вероника, раскаленным железом прожгла все его внутренности. Он не мог пошевелиться, настолько разбитым себя почувствовал. Когда Анна вышла из подъезда и присела на скамейку, ожидая того, с кем она намеревалась увидеться, Рэм просто стоял в укрытии и смотрел на нее, пылая от страсти и ревности. Он видел, что Анна нервничает, постоянно смотрит на часы и с тоской в глазах всматривается в проезжавшие по улице машины. Так взволнованно можно ожидать лишь любовника, подумал Рэм, но отнюдь не Веронику. Если бы Анна рассчитывала на появление сестры, она выглядела бы иначе. В этом случае главной ее эмоцией была бы холодность, но сейчас она явно пребывала в состоянии сильной тревоги. Следовательно, ждала она не Веронику. В то же время Рэм надеялся, что он ошибается и любовник является лишь воображаемой преградой. Все сомнения исчезли, когда он увидел въехавшую во двор машину, из которой вышел Юманов. Рэм с ненавистью смотрел, как Кирилл обнимает его женщину, а потом они оба исчезли в подъезде. Рэм хотел было побежать следом за ними, убить Юманова прямо у двери его квартиры, взять за руку Анну, ударить ее, если она вздумает сопротивляться, и увезти с собой. Картинки того, что он намеревался совершить, быстро мелькали, сменяясь, в его воображении, но он не предпринял ни одной попытки выйти из машины. Просто вцепился в руль и с отчаянием пытался справиться с рыданиями, готовыми вырваться наружу. Таких страданий он не испытывал никогда! Даже когда Анна отказалась выйти за него, а через месяц стала женой Романова, ему не было так больно. Ему было обидно, неприятно, но не больно. А сейчас сердце просто горело, и казалось, что оно гоняет по венам раскаленную кровь, которая опаляет изнутри каждый сантиметр его тела. В висках пульсировало, перед глазами все расплывалось… Рэм порывисто набрал полные легкие воздуха, опустил голову на руль и застонал. Этот протяжный звук сначала был жалостным, полным горести, но вскоре он превратился в рык дикого животного, зловещий и грозный. Рэм с ненавистью стукнул кулаком по соседнему сиденью, будто там сидела одна из сестер Кирсановых, которых в эту минуту он ненавидел больше, чем кого-либо другого, потом посмотрел на часы. Анна отсутствовала уже больше часа. Рэм завел мотор, но так же быстро заглушил его, решив дождаться женщину. Вышла она лишь в час ночи, и не одна. Кирилл Юманов с нежностью поддерживал ее за талию, помогая спуститься со ступенек, и так же заботливо подвел к машине. Рэм видел, как она обвила руками шею Кирилла, подарив ему такой страстный поцелуй, какого Рэм никогда не удостаивался. По всей видимости, Вероника оказалась права: Анна никогда не будет принадлежать ему. Никогда, пока рядом с ней – такие «хорошие» парни, как Юманов. Рэм посмотрел на удалявшиеся огоньки машины Анны и взглядом проводил Кирилла до подъезда. Прикрыл глаза, чувствуя, как боль начинает понемногу отпускать его. В голове его созрел план, ставший своевременным анальгетиком для израненной души. Рэм понял, что он нашел тот самый – единственный – способ обладать Анной. Ему стало полегче, но ярость все еще владела им, не давая ему расслабиться ни на секунду, так как, только будучи одурманенным ею, можно было осуществить свое намерение. Гнев и ненависть – два чувства, которые руководили Рэмом на протяжении всей его жизни. В эту ночь они дошли до своего апогея, лишив мужчину возможности рассуждать здраво. И даже безграничная любовь, которую Рэм питал к Анне, не пробилась сквозь броню ярости, в которую замкнулось его сердце. Вернувшись домой, Рэм сразу же направился в душ и долго стоял под прохладными струями воды, постепенно приходя в чувство. Он напитывался спокойствием и одновременно просчитывал будущую тактику поведения. Затем, завернувшись в полотенце, он вышел из ванной. В гостиной налил себе выпить и остановился перед спавшим на диване Малиновским, прижимавшим к груди смешного зайца. – Не спится? – услышал он голос Яна и понял, что тот давно ощутил его присутствие в комнате. Малиновский поднялся и положил зайца рядом с собой. – Что случилось? – спросил он, и Рэм усмехнулся, так как даже в сонном состоянии Малиновский прекрасно чувствовал его настроение. – Где мой сын? – спросил Рэм, протянув Яну стакан с виски. Тот сделал глоток и так комично сморщился, что Рэм не выдержал и рассмеялся. Только смех его показался Малиновскому слишком уж горьким и нервным. – Мальчик давно спит. Я уложил его в твоей комнате. – Не стоило класть ребенка на кровать, в которой перебывало столько шлюх. Завтра куплю новую, а еще лучше – поменяю квартиру. – Мозги себе смени! – вскричал Малиновский, не понимая, что творится у Рэма на душе, но зная, что его ярость, которую он ощущал всей кожей, не принесет никому ничего хорошего. – Постараюсь, – неожиданно для Малиновского спокойно ответил Рэм. – Я иду спать. Он прошел в спальню и остановился над сыном, сладко свернувшимся на большой подушке. Рэм осторожно прилег рядом и обнял его. Мальчик пошевелился и шумно засопел. Рэм с любовью убрал волосы, упавшие ему на щеку, и поцеловал. От Саши пахло карамелью и детским шампунем, что снова заставило Рэма улыбнуться. По всей видимости, Малиновскому, этому злобному псу, с легкостью удалось вжиться в роль няньки двухлетнего ребенка. Рэм представил, как он купал Сашу, и затрясся от беззвучного смеха. Мальчик повернулся к нему и приоткрыл глаза. – Спи, малыш, – Рэм прижал его к себе, укачивая. Он гладил тонкую шею сына, который вновь провалился в сон, и чувствовал, как слезы горячими бороздками прожигают кожу на его щеках. Если бы не присутствие мальчика, Рэм уже давно утолил бы свою ярость. Разнес бы к чертям всю мебель в квартире, напился бы, вызвал бы свою недавнюю любовницу, Лану, и сорвал бы на ней зло. Но спавший рядом с ним сын заставлял его сдерживать гнев. Утром Рэм, так и не сомкнувший за ночь глаз, тихо оделся, чтобы не разбудить Сашу, прошел в кухню и сварил себе кофе. Чашка горького напитка освежила его, Рэм почувствовал прилив бодрости. Он вернулся в гостиную и осторожно подошел к картине, за которой скрывался сейф. Повернувшись спиной к Малиновскому, он отодвинул рамку и, набрав код на дверце, достал пистолет, глушитель к нему и полный магазин. Собрал оружие он уже в машине, чтобы лишними звуками не привлекать внимание и без того чутко спавшего Малиновского. К счастью, тот не проснулся, дав Рэму возможность беспрепятственно исчезнуть из квартиры. Вернувшись к дому Юманова, Рэм больше часа ждал, когда тот выйдет из подъезда. Но, к сожалению, он появился не один, а с каким-то мужчиной, по всей видимости, соседом. Мило беседуя, они дошли до машины Юманова, затем мужчина куда-то направился по аллейке, а Юманов выехал со двора. Рэм проводил его до офиса компании «Юма», затормозил и в отчаянии стукнул кулаком по рулю. Воспользоваться оружием ему не удалось, потому что вокруг было множество людей, а Рэм, хотя и пылал ненавистью к сопернику, не намерен был афишировать свою причастность к его смерти. Пришлось ожидать, когда тот выйдет из офиса. Почти весь день Рэм провел в машине. Он чувствовал себя грязным и усталым. Костюм его измялся, рубашка издавала несвежий запах, ноги потеряли чувствительность от неподвижности. Рэм пошевелил стопами, ощущая, как жгучие колючки побежали к коленям. Юманов вновь вышел не один, он показался в обществе высокого смуглого мужчины, одетого в дорогой костюм. Вместе они сели в машину Юманова и поехали к итальянскому ресторану. Пробыли они там более двух часов, вышли изрядно навеселе, но к машине Юманова не подошли, а сели в такси, появившееся у входа, едва только они показались на улице. Рэм ехал следом за такси, держась на приличном расстоянии. С раздражением он понял, что друг Юманова не собирается к себе домой. Оба мужчины вышли из такси и медленно, постоянно останавливаясь и что-то доказывая друг другу, направились к подъезду. Было еще не поздно, но воздух уже утратил прозрачность. Спустившиеся на землю сумерки лишили окружающие предметы четких линий и красок. В полутьме все выглядело расплывшимся и серым, что было выгодно Рэму. Он вышел из машины и тихим шагом направился к мужчинам, осматриваясь по сторонам. Вокруг не было никого, что говорило об удачно складывающихся обстоятельствах. Рэм поднял пистолет, не высоко, на уровне пояса, и направил его на Юманова. Внезапно сзади кто-то навалился ему на плечи, но Рэм, прежде чем упасть на землю, успел дважды нажать на курок. С усилием сбросив с себя тяжелое тело, прижимавшее его к мокрому асфальту, Рэм перевернулся на бок и увидел красное от гнева лицо Малиновского. Забрав пистолет, Ян ухватил Рэма за шею и поволок его к машине. Бросив его, как мальчишку, на заднее сиденье, Малиновский прыгнул на водительское место и быстро, но вместе с тем без суеты, чтобы не привлекать лишнего внимания, выехал на оживленный проспект, и автомобиль затерялся в потоке машин. * * * – Я же говорил, что Вероника – это Анна, – заплетающимся языком произнес Леня Саянов, повиснув у Кирилла на шее. – А ты не верил старому другу. Тебе должно быть стыдно. – Он икнул и захихикал. – Ночую у тебя, Юманов, а то жена убьет меня, увидев в таком виде. – Скорее она избавится от тебя, если ты не появишься дома. – Я же говорил! – Леня торжествующе воздел палец к небу. – Ты меня утомил. Говорил! Кирилл улыбнулся, вспомнив ночь, проведенную с Анной, и ее поцелуй перед расставанием. За день они дважды созванивались, и каждый раз при звуках ее голоса Кирилл ощущал радость – оттого, что эта женщина любит его. Анна не произнесла вслух ни слова о любви, однако Кириллу было известно о ее чувствах. Об этом не нужно было кричать или доказывать что-то. Он просто знал, что его любят, и готов был петь от счастья. Первым, с кем ему захотелось поделиться радостным настроением, был Леня Саянов, приехавший в офис сразу же после его звонка. Вел он себя заносчиво, так как все еще обижался из-за ссоры, произошедшей между ними, однако быстро оттаял. – Как ты намерен искупить свою вину? – спросил он, нависнув над столом Кирилла и постучав пальцами по его поверхности, торопя друга с ответом. – Стандартный набор. Крепкая выпивка и вкусная еда. – Согласен! – кивнул Леня и, засмеявшись, протянул ему руку. – Миру мир? Разговор по душам плавно перешел в обычное пьянство. И хотя Кирилл выпил больше, выглядел он более трезвым в сравнении с Леней, который совершенно не умел употреблять алкоголь. Видимо, сказывались его африканские корни, не дававшие Саянову возможности пить, не хмелея. – Чует мое сердце, – еще в ресторане сказал Леня, – что дама твоя кое о чем умалчивает. – Опять начинаешь? Выпей, может, станешь менее подозрительным. – Но любопытство все же взяло верх. – О чем Анна недоговаривает? – спросил Кирилл. – Думается мне, что это она замочила своего муженька. – Леня осушил рюмку и зажал нос, словно собрался чихнуть. – Или ее подруга-биатлонистка. Кирилл рассмеялся, как бы иллюстрируя всю нелепость услышанного, но вдруг замолчал, подумав, что в словах Лени, возможно, и есть правда. Уж очень удобно и, главное, вовремя погибли сын и отец Романовы! Это были громкие убийства, но ни одно из них не было раскрыто. Во всяком случае, до сих пор. Что явилось этому причиной, Кирилл не мог понять. В его мыслях кружились сотни предположений, но главенствовало одно – убийца был профессионалом, и его вряд ли найдут. Но Анна не выглядела хладнокровным мстителем. Скорее она производила впечатление напуганной жертвы, поэтому Кирилл не принял всерьез предположения Лени. – Саянов, – Кирилл хлопнул друга по плечу, – поехали ко мне, там продолжим. – Пить или разговаривать? – И то, и другое, – ответил Кирилл, вызывая такси. – Машину заберу завтра, – сказал он Лене, который уже намеревался спросить, кто из них двоих сядет за руль. В такси Леня нагло допытывался о том, как именно Анна заставила Кирилла изменить его мнение о ней, на что тот предпочитал отмалчиваться. Наконец он дернул Леню за рукав и процедил: – Саянов, предупреждаю! Ты находишься на опасной территории. Берегись! – Было, да? Ну, скажи! – Ничего не было, – честно ответил Кирилл. – Не лги! – Мы просто разговаривали, – упрямо наставал на своем Кирилл. – Угомонись. Я не намерен пересказывать тебе подробности своей личной жизни. – Я же твой друг, – произнес Леня таким тоном, словно после этих слов Кирилл должен был немедленно ему исповедаться. – Выходи, друг, – улыбнулся Кирилл, когда такси остановилось, указав рукой на свой дом. Они медленно побрели по аллейке к подъезду. Кирилл чувствовал, что голова его кружится от выпитого алкоголя, и пожалел, что переоценил свои возможности. Пытаясь прийти в себя, он потряс головой и вдруг дернулся от боли, опалившей его бок. Недоумевая, он качнулся вперед, отпустив Леню, и тот упал. – Саянов, – позвал Кирилл, с тревогой глядя на неподвижное тело. Он попытался его поднять и застонал оттого, что ему пришлось наклониться вперед. Дотронувшись рукой до пиджака, Кирилл с удивлением обнаружил, что пальцы его стали липкими и окрасились в багровый цвет. Все еще не понимая, что происходит, откуда у него в боку рана и почему Леня не двигается, Кирилл присел рядом с ним, чувствуя, что у него сильно кружится голова и все окружающие предметы в бешеном ритме танцуют перед глазами. Во рту у него пересохло, какой-то неприятный привкус вызвал тошноту. Тело потеряло чувствительность, оно стало мягким и безвольным. Кирилл с трудом пошевелился, придерживая пульсирующий бок, протянул руку и дотронулся до груди Лени. – Что же это?! – прошептал он, с ужасом проводя пальцами по его окровавленной рубашке. Чуть ниже ключицы ткань была порвана, из раны сочилась кровь. Одурманенный алкоголем, Кирилл не сразу догадался, что это след от пули. – Кирилл, – вдруг услышал он чей-то голос и почувствовал руку на своем плече, – все в порядке? Перебрали? Кирилл поднял голову и увидел перед собой мужчину, с которым он разговаривал утром, перед отъездом на работу. Мужчина протянул руку, Кирилл схватился за нее, и мужчина потянул его на себя, помогая подняться. – Матерь божья! – воскликнул он, заметив на своей ладони кровь. – Ты ранен?! Кирилл безвольно обмяк на его плече, но быстро пришел в себя. – Нужна помощь, – сказал он, указав рукой на Леню. – Со мной все в порядке… А он… не понимаю… Мужчина беспомощно огляделся по сторонам и попытался вытащить из кармана телефон, но у него это не получилось, так как пришлось поддерживать Кирилла, с трудом державшегося на ногах. Заметив въехавшую во двор машину дочери своего соседа по площадке, он с облегчением вздохнул и крикнул: – Нелли, вызывай медиков! – А что случилось, Матвей Семенович? – Девушка в удивлении расширила глаза и потянулась за телефоном. – О господи! – прошептала она, заметив мужчину, неподвижно лежавшего на земле, и принялась судорожно нажимать на кнопки. Глава 21