– Нет, вообще-то не очень. Я не очень понимаю – что это за место? Какая-то секта? – волновалась Юля. – Нет. Это просто люди, которые почему-то не могут жить среди обычных людей, понимаешь? – Н-нет. То есть не совсем… От лагеря тянуло дымом. Запах леса, хвои и дыма слегка кружил голову. – Мы не согласны с тем, как все устроено. Поэтому решили жить здесь по своим правилам. – Артемка смотрел под ноги. – По каким правилам? – Да по обычным. Готовим еду, стираем одежду, ведем хозяйство. Не вредим природе, вообще никому и ничему не вредим. Ни насекомым, ни растениям. – А если кто-то заболеет? – Никто не болеет. Но если заболеет, лечим травами. – А когда ты рвешь траву, ты не вредишь? – Ради чьего-то здоровья можно. – А если кто-то умрет? – Сжигаем или просто хороним в земле. Как сам человек пожелает. – А дети? – Живут такой же жизнью. – А школы? – Они не нужны. Но если кто-то захочет уйти, мы никого не держим. – А как же твоя… борьба? – не выдержала Юля. – Я хочу быть человеком. – Ты и так человек… – Нет. Я имею в виду – бороться нельзя. Я пытался понять, что происходит. И эта попытка понять привела к смерти. – Артем остановился, погладил сосновые иголки, одну сорвал, положил в рот, пососал, выплюнул. – Когда я пытался что-то понять, то пытался что-то изменить. А когда я пытался что-то изменить, то понимал, что это невозможно без насилия. Чтобы что-то изменить, надо перестать быть человеком. Я не хочу перестать быть человеком. Я не хочу перестать говорить от своего имени. Помнишь? Говорить от своего имени. Это ты меня научила. Говорить от своего имени – значит быть человеком. А в нашем мире человеком быть невозможно. Юля закрыла лицо руками. Потом взяла Артема за руку. Положила его ладонь на свою щеку. Поцеловала ладонь. – А как же я? – тихо спросила Юля. – Ты решила адаптироваться, – спокойно произнес Артем. – Значит, я не человек? – Человек. – Артем грустно улыбнулся. – Но несвободный. Дальше они шли, взявшись за руки. Юля смотрела то на лес, то на Артема и как будто все понимала, хотя и чувствовала при этом одновременно ужас и умиротворение. – А как мыться? – спросила она. – В ручье. – А зимой? – Зимой мы не моемся. – А еда? – В основном сами выращиваем. Много нам не надо. – А как ты сюда попал? – Меня привел шаман. Это он здесь все придумал. Я ушел сюда почти сразу после того, как мы с тобой в последний раз виделись. – Значит, ты не… – Юля помотала головой, не зная, как сказать. – Не террорист ли я? – Да. – Нет. Юля выдохнула. Машинально перекрестилась. Артем усмехнулся. У него не хватало нескольких зубов. – Не смотри так. Это тело не имеет такого уж значения. – Да? А что имеет? – Душа. Чем меньше внимания телу, тем больше душе. Аккуратнее! Юля остановилась. – Ты чуть не наступила на майского жука. Мы не причиняем вреда, помнишь? Юля попросила показать ей лагерь. В домах почти ничего не было. Только самое необходимое. Деревянные лавки, вместо столов – коврики, вместо кроватей – матрасы прямо на полу. А еще несколько стопок книг в углу. – Откуда столько книг? – изумилась Юля. – Шаман доставал. – Ты живешь здесь один? – Нет. Ты видела женщину, которая купала ребенка. Вот… – Это твой ребенок? – закричала Юля так звонко, что голос разнесся по всей округе. Артем кивнул. – О боже! Боже! Боже мой! Юля выбежала на улицу, расцеловала незнакомую женщину средних лет, схватила младенца, прижала к груди и стояла с ним, глядя в небо, обливаясь слезами и чувствуя, как накатывает то, что называется счастьем. У женщины были большие карие глаза и обаятельная улыбка. Под платком, упавшим с головы на шею, вились густые темные волосы. Женщина была крупная и высокая, фигуру под балахоном Юля не разглядела. Большими руками женщина взяла младенца у Юли, два раза кивнула и слегка присела – словно поклонилась. Юля погладила ее по руке. – Как зовут? – не удержалась Юля. – Елизавета, – громко сказал Артем. – Красивое имя. Женщина еще раз кивнула и понесла девочку в дом. А Юля с Артемом остались на улице. – Она немая, – тихо произнесла Юля, когда женщина исчезла за дверью. – Да. Это хорошо, – ответил Артем. – Понятно. Юля посмотрела вокруг, заморгала, но не заплакала. – Можно я буду приезжать и навещать вас? – спросила она очень серьезно и без слез. – Да. Но не говори никому, что мы здесь. – Не скажу. – Юля крепко обняла Артемку и, не выпуская из объятий, шепнула: – Скажи мне, скажи: тогда, тот первый взрыв на дискотеке, – это ведь был не ты? Не ты? – Я не люблю вспоминать прошлую жизнь. Только эта жизнь имеет значение. На обратном пути в машине опять молчали. Теперь молчание казалось естественным, в молчании заключалась истина, оно было священным. * * *