С тех пор как Юля переехала, блистательный город с открыток перестал казаться ей таким уж блистательным. То есть проехаться ночью по пустынным набережным или летом погулять по центру – да, но зимой вот так просто пройтись даже по самой распрекрасной улице Рубинштейна, чтобы встретиться с подругой в ресторане… Юля думала, только в М. не чистят дороги. Во-первых, невозможно идти лилипутскими шагами – никуда не придешь, а если идти нормально, свернешь шею; во-вторых, невозможно идти, не поднимая головы и глядя только под ноги, – это угнетает, от этого болит шея и кружится голова. После работы Юля возвращалась домой около пяти. Иногда позже, иногда раньше – самое раннее в час дня. Но во сколько бы они ни возвращалась, она сразу ложилась в постель, включала какой-нибудь сериал или фильм и лежала так до ночи. Потом выключала свет и засыпала. Она перестала ходить в гости и развлекаться. Вернее, стала делать это очень редко, для галочки – красилась, наряжалась, укладывала волосы и пару часов притворялась веселой. Потом возвращалась домой, ложилась в постель и смотрела сериал. Чтобы не превратиться в грымзу, Юля тратила силы на уход за собой. Она делала процедуры у косметолога, а дома использовала скрабы, делала маски, ванны, увлажняла кожу, но потом – ложилась в постель и смотрела сериал. С Никитой разговаривала только за завтраком. Обедала она обычно на работе, а ужинала в постели. В постели она проверяла почту, ела, говорила по телефону, смотрела сериал – в общем, жила. На то, чтобы одетой сидеть на стуле, скажем, за столом, у Юли физически не было сил. Никита раздражался. Он говорил: – Ты меня извини, но ни один человек не ложится спать в шесть часов вечера. – Я не ложусь спать. Я просто ложусь. – Но ты кучу времени проводишь в постели. Можно в это время что-то сделать, куда-то сходить, позаниматься спортом… – Слушай, я схожу в субботу в бассейн. На спорт сил нет. Я так выживаю. Пусть лучше будет так. Я сейчас не могу по-другому. Я ведь не лежу в кровати весь день. Я делаю дела, хожу на работу, ухаживаю за собой, разговариваю с людьми, готовлю здоровую еду. Я себя не разрушаю. Я веду себя нормально. – Но… – Никита разводил руками и пытался подобрать слова так, чтобы не поссориться, – но почему бы тебе не вести себя… нормально, как ты говоришь… на стуле, например? А не в кровати? – Мне тяжело. Сил нет. – Так сходи к врачу. У тебя, наверное, депрессия. – Я и так не вылезаю от врачей в последнее время. Мне сказали, что у меня нет депрессии. – А что у тебя? – Я тебе уже говорила. Тревожность. Невроз. Упадок сил. Я не в депрессии. – А выглядит, как будто в депрессии… – Хватит это повторять! – сердилась Юля. – Но надо же что-то делать? – Я переживаю трудный период. – А если тебе всю жизнь будет трудно? Учитывая твоего сына. – Вот сейчас мне настолько трудно, что я могу либо принять пузырек снотворного, либо изо всех сил стараться и жить в таком режиме. Никита качал головой и выходил из комнаты. Он терпел отсутствие секса, приходил в постель, когда Юля уже засыпала, часто спал в другой комнате, ужинал один перед телевизором и думал о том, что все разваливается. Как-то раз Никита пришел полежать рядом с Юлей. Просто полежать в знак примирения, полежать и поддержать. Юля нажала сериал на паузу, посмотрела на Никиту, улыбнулась. Заговорили о чем-то отвлеченном, перебрасывались репликами, шутили. Вдруг Никита говорит: – Я тебе завтра помогу накрыть на стол и все сделать. – Что все? – напряглась Юля. – Ну завтра же Боря с Аллой придут и Оксана с Женей. Мы ведь давно пригласили. Юля перестала улыбаться, у нее повисли уголки губ и вид сделался больной, осунувшийся. – Слушай, это было так давно, что я забыла. Я… сейчас не могу. – В смысле? Никита, лежавший навзничь, резко приподнялся на локте. – Ну… я не могу сейчас принимать гостей. – Да какое там принимать! Не надо ничего особенного. Купим закуски, вина и все! – Нет, это у тебя и все, а мне надо, чтобы все было приготовлено, помыто и красиво. А я не в состоянии. И если завтра буду кого-то принимать, я вообще боюсь, что сорвусь. – Юля скривилась и заплакала. – Начинается. – Никита сел на кровати. – Боря приезжает раз в полгода, мне надо с ним поговорить о работе. – Он ленивый высокомерный придурок, а жену его я вообще не знаю. Никита вытаращил на Юлю глаза – обычно она не обзывала людей. – Я не хочу! – кротко произнесла она. – Я не могу. Если бы еще только Оксана с Женей… – Но я не могу отменить людей, которых уже позвал! Это договоренность! Мне неловко. Ты понимаешь, что мне неловко? – Последнюю фразу Никита тоже произнес кротко, чтобы давление было неочевидным. – Ну пожалуйста! – взмолилась Юля. – Нет, это ты пожалуйста… – Нет, ну серьезно. Сейчас не то время. Для меня это огромное напряжение. – Юля говорила тихо. – Ты можешь пойти мне навстречу? – Никита встал с постели и склонился над Юлей. – А ты мне? – Ладно, подумай полчаса. Полежи, а потом скажешь. И Никита вышел из комнаты, а Юля осталась лежать в постели и плакать. Лицо, краешек ярко-синего одеяла, которым она укрывалась, подушка – все было мокрым от слез. Юля съежилась под одеялом, повернулась набок. Ей хотелось взять себя в руки, развеселиться, сказать: конечно, давай, пускай все приходят, я только рада. Но от этих мыслей об ужине, о притворстве, о лицемерии, о том, что придется искусственно улыбаться и поддерживать светскую беседу изо всех сил ее в прямом смысле тошнило, трясло, ей казалось – гости придут, а ее на них вырвет, ее вывернет наизнанку, с ней случится что-то плохое. Юля встала с кровати и голая вышла в коридор. Открыла дверь в Никитин кабинет, кашлянула. – О, голые люди, – безрадостно констатировал Никита. – Я не могу. – Что? – Никита зачем-то сделал вид, что не понимает, о чем речь. – Отмени, пожалуйста. – Юля говорила спокойно. – Ну пожалуйста, давай не будем отменять! – Никита говорил жалобно. – Можешь не отменять, но тогда я на весь вечер уйду. – Ну Юля! Юля опять заплакала. Новые слезы полились поверх еще не высохших старых. – Хорошо, я звоню и отменяю. – Никита резко встал и пошел за телефоном. – Накануне. Очень красиво. – Значит, теперь ты меня уже не любишь? И будешь на меня сердиться? – Не буду, – сурово сказал Никита. – Но будешь вот так вот строго разговаривать, да? – заводилась Юля. – Все, я отменяю. – Никита взял с тумбочки в холле телефон и набрал номер. – Повесь! Жми на «отбой»! Жми! – Юля запрыгала на месте. – Подожди. – Она охнула и пошла в ванную. Никита засмеялся, сбросил звонок, пошел за Юлей. Она стояла и смотрела на себя в зеркало. Потом взяла баллончик с минеральной водой Vichy, зажмурилась и опрыскала лицо. – Я хочу пойти тебе навстречу, но сейчас не могу. – То есть? Ты же сказала повесить трубку и не отменять? – Никита повысил голос. – Потому что я хочу пойти тебе навстречу! – крикнула Юля. – Но не могу! – Ну это уже вообще издевательство! Я либо звоню и отменяю, либо нет! – Отменяй! – Это неловко… – произнес Никита сквозь зубы, выдвинув челюсть вперед. – Если бы ты меня любил, ты бы не давил. – Если бы ты меня любила, ты бы не орала. – Ты по-тихому вообще не понимаешь! – Все, я отменяю! – И будешь теперь на меня сердиться? Никита ушел в другую комнату звонить, Юля его больше не останавливала. Из-за стенки она слышала, как Никита жалуется на то, что подхватил вирус и боится всех заразить.