Я крепко сжала зубы. Сколько придется ждать? У нас нет времени! До заговора Пацци осталась неделя! Я уже было открыла рот, чтобы задать Медичи новый вопрос, но Сандро хмуро одернул меня. Наверное, Боттичелли прав. Не стоит испытывать судьбу дважды. – Надеюсь, что ваш молодой супруг достоин вашей любви, прекрасная Розалия, – сказал Лоренцо и поднялся. О, ну конечно! Достоин моей любви! Достоин, как никто другой! Мы с Сандро тоже встали. Лоренцо поклонился, а я снова присела в книксене. Глава 18 Обморок Лео сидит в тюрьме уже пять дней. Когда его отпустят – известно одному Богу. Моя нервозность растет день ото дня. В голове роятся сотни вопросов и тревог. Что, если Лоренцо передумал? Или может быть, друзья Лео отказались свидетельствовать за него? А вдруг Медичи просто смеялся надо мной и наговорил утешительных слов, только чтобы побыстрее отделаться от меня? Постоянная нервотрепка, бесконечная усталость, недосып, депрессия. Я схожу с ума от беспокойства. Каждый новый день приносит новые мысли, новые мысли порождают новые страхи, а новые страхи рождают новую боль. Даю слово, я наброшусь на Лео с кулаками, как только он переступит порог дома! С каждым днем моя злость только увеличивается. Хочется плакать, кричать, топать ногами. Пеппина знает, что я безумно переживаю и мало сплю. Она старается поддержать меня всеми возможными способами: постоянно приносит сладости и выпивку, часами болтает о всякой ерунде. Ей даже удалось уговорить меня пойти вместе с ней в церковь. Через два дня Чистый четверг, поэтому в Сан-Паолино раздают свечи, читают молитвы и поют псалмы. Я накинула на плечи платок и вышла из комнаты. Уже на лестнице я почувствовала удивительный запах, от которого живот принялся отчаянно урчать. Одним прыжком перескочив через последние несколько ступенек, я влетела в кухню. Глория с суровым видом возилась с тестом. В кастрюльке на печке уже булькал бульон. Я подкралась к столу, решительно схватила кусок апельсинового пирога и сунула в рот, сразу откусив половину. Глория зашипела: – Оставьте, госпожа! Это на Пасху! Когда вернетесь из церкви, я накормлю вас лавашным хлебом. Я вышла в холл и закрыла лицо прозрачной темной вуалью. Не хочу привлекать к себе лишнее внимание. Я выдохнула только после того, как зашла в храм. Здесь я чувствовала себя в относительной безопасности. Вдруг я ощутила, как зодиак обжег руку. Метка болезненно пульсировала, требуя моего внимания. На меня накатила волна какого-то необъяснимого беспокойства, захотелось встать и уйти, но Пеппина, как будто почувствовав мою тревогу, крепко сжала мне руку. Служба тянулась долго; зодиак не переставал болезненно зудеть. Мое сердце билось где-то в районе пяток, руки мелко дрожали. Спустя еще какое-то время я начала беспокойно покачивать ногой в воздухе. Мужчины и женщины толпились вокруг алтаря. Горожане образовывали процессию, которая медленно выползала из храма на площадь. Священники пели что-то грустное и кадили ладаном, запах которого мне совершенно не нравился. Я закашлялась. Надеюсь, они скоро прекратят размахивать кадилами и перестанут понапрасну растрачивать ароматную древесную смолу. Все-таки она безумно дорогая. Хотя… на носу Пасха, важный праздник, капелланы могут и не поскупиться на благовония. Содержимое моего желудка закрутилось колесом, когда толстый священник начал окуривать ладаном нас с Пеппиной. К горлу подступила тошнота, и я согнулась пополам. Господи, какой ужас! Мне еще никогда не было так плохо! Дело в том, что я с детства не переношу запахи мирры и ладана, каждый раз вижу кадило и готовлюсь упасть в обморок. Мои легкие буквально разрывались от нехватки свежего воздуха. Каждый вдох и выдох давались мне ценой больших усилий. Меня пробивала сильная дрожь. Больше похожий на эхо, голос Пеппины доносился как будто издалека. В лицо снова пахнуло сладким смрадом, и мир вокруг потемнел. * * * Кто-то потряс меня за плечо. Я открыла глаза и попыталась сфокусировать взгляд. Не получилось. Голова кружилась и раскалывалась от боли. Я снова закрыла глаза и мысленно простонала. Что происходит? Вокруг, точно пчелиный улей, жужжали голоса. Люди спорили и перебивали друг друга. Эх, не разобрать ни слова. Я с трудом приоткрыла один глаз. Все вокруг кружилось и плыло. Да что происходит? Я не лежу и не сижу. Плыву? Нет. Меня несут? Точно! Два человека. Один держит за руки, а другой за ноги. Безумно странные ощущения! Через несколько минут незнакомцы опустили меня на землю и отошли. Все мое тело одеревенело, в голове пульсировала боль, в глазах свербело. Я застонала и перевернулась на живот. Вокруг собралась целая толпа зевак. Люди с интересом таращились на меня. – Госпожа! – взвизгнула Пеппина. – Госпожа! Энергично расталкивая локтями городской люд, служанка стремительно приближалась ко мне. Заплаканная, бледная как мел, Пеппина опустилась на колени рядом со мной. – Бедная госпожа! – взвыла служанка. – Вы упали в обморок. Я жутко испугалась и попросила мужчин вынести вас на воздух! Я потерла голову и нечаянно дернула присохшие от крови волосы. О, черт возьми! Кажется, я здорово ушиблась. Ну, ничего, ничего. Главное, я снова могу дышать полной грудью. Дурацкие благовония! – Во всем виноват ладан, эти жуткие пары… – прохрипела я, окидывая толпу внимательным взглядом. Не хочу прослыть ведьмой, которая падает в обморок при виде распятия. Мрачные взгляды горожан тут же смягчились. – Избалованная неженка, – проворчал какой-то мужчина. Народ начал расходиться. – Розалина! – прокричал знакомый голос. Тело болело, сквозь силу я привстала на локти и огляделась вокруг. Кто-то зовет меня. Боттичелли? Но… с каких пор он называет меня Розалиной? Розалина… немецкая версия моего имени… И тут я увидела его. Мои уши заполнил какой-то странный непонятный шум, все вокруг сжалось в точку и скрылось вдали. Со стороны рынка ко мне бежал Леопольдо. Он напоминал больного, подхватившего лихорадку. Давно небритый подбородок отливал синевой, под глазами пролегли темно-лиловые тени. Слава богу, он жив! Я пробежала взглядом по его силуэту вниз, а потом снова вверх: на теле никаких следов пыток. Лео взял меня за руку и помог подняться. Вдруг он порывисто обнял меня, прижавшись щекой к моей щеке. Он пахнет просто ужасно! А чего я ожидала? Что после нескольких дней заключения в средневековой темнице Лео будет пахнуть цветами? Ой, да какая разница? Он жив! Жив и свободен! Я лицом уткнулась ему в грудь и всхлипнула. – Церковь… они… тебя, как мертвеца вынесли, – бессвязно забормотал Лео. Он обнял меня еще крепче и закрыл глаза. Я прижалась к нему всем телом. Жив. Свободен. Жив и свободен. – Я… думал, что опоздал, – пробормотал Лео. – Все в порядке, просто упала в обморок. С детства не переношу запах ладана, – объяснила я. Лео усмехнулся. – Ты меня до смерти напугала, Роза. Я фыркнула и ударила его кулаком по спине. – Ты настоящий идиот! – завопила я. – Придурок, которому промыли мозги! Я продолжила лупить Леопольдо, пока совсем не выбилась из сил и не стала задыхаться. Итальянец стоически вытерпел мои удары. Улыбаясь, он взял меня за подбородок и прошептал: – Оскорбления? И только? – Подожди, – прошипела я. – Я… еще… не… закончила. Горожане таращились на нас круглыми глазами, перешептывались, тыкали пальцами, а некоторые мужчины сально улыбались и посвистывали. Лео обнял меня за плечи, и мы медленно побрели в сторону дома. Пеппина посеменила за нами следом. Она то и дело крестилась и благодарила Бога за то, что Лео освободили. Когда мы вернулись домой, Глория приказала Леопольдо принять ванну, переодеться в чистое и поскорее возвращаться на кухню, чтобы как следует отчитать его за безалаберность. Сжимая и разжимая руки, я беспокойно вышагивала перед кроватью. Все мои эмоции смешались в какую-то грязную кашу, и не могло найтись той одной, которой я могла бы точно охарактеризовать свое впечатление от всего произошедшего. Наконец, Лео закончил с туалетом. Чисто выбритый, причесанный и аккуратно одетый, он подошел и опустился передо мной на корточки. Итальянец заглянул мне в глаза и сделал виноватое выражение лица. Я шумно выдохнула и отвернулась. – Очень сердишься? – спросил Лео. – Очень. – По шкале от одного до десяти… – Сто! – решительно прервала я Леопольдо. – Ох, – итальянец озабоченно потер подбородок. – Я даже не знаю… такая ситуация… Я возмущенно вздернула брови. – Леопольдо дель Мацца, ты совершенно не умеешь извиняться! Хочешь я дам тебе парочку советов? Начать можно вот так: Прости, что повел себя как придурок. Я виноват перед тобой и безумно жалею, что не послушал тебя, не нужно было общаться с Бригеллой. Или: Ты была права, а я заблуждался. Извини, что не поверил тебе. Какой же я кретин! Лео пристыженно вжал голову в плечи и несколько раз покорно кивнул. – Ты права, – выдавил итальянец. – Всегда была права. Но… я должен был рискнуть, Роза. Время поджимало. – Но ты здесь не один, Лео! – возмущенно вскрикнула я. – Я тоже хотела участвовать в миссии, но ты каждый раз отмахивался от моей помощи. Пойми ты, мы сможем спасти Лоренцо, только если будем действовать как команда. – Действовать как команда… – приглушенным эхом повторил Леопольдо. Итальянец смотрел сквозь меня пустым взглядом и без всякого выражения на лице. – Именно, – выдохнула я. Лео помрачнел, в его глазах блеснула влага. – Я не умею работать в команде. Прости. Ты из-за меня натерпелась… ночами не спала… извини, Роза. Итальянец подошел, сел рядом и запустил мне в волосы тонкие холодные пальцы. Я невольно вздрогнула. – Ты сильная, – с завистью в голосе сказал Леопольдо. – Освободила меня из тюрьмы. Я никогда не смогу отблагодарить тебя за потраченные силы.