– Все верно. Играют не очень-то аккуратно, так что домовладельцы ставят решетки на окна, чтобы защитить стекла от футбольных мячей. Я задумалась, стараясь представить себе, как проходит игра. – Идемте, мадонна, – итальянец галантно взял меня под руку и повел вдоль стен собора. Минут через десять быстрой ходьбы мы свернули направо и оказались на крошечной улочке, где дома лепились друг к другу, а от окна до окна напротив можно было достать рукой. Я остановилась и прислушалась. Издалека доносились крики, смех, ругань, детский плач. Филиппо мягко потянул меня за собой. С каждым шагом гул толпы становился все ближе. Мы еще несколько раз свернули и неожиданно влились в шумный поток людей. Горожане торопились на рынок, торговцы волокли за собой груженых мулов. Тяжело дыша, я прижалась к Филиппо. Чем ближе мы подходили к рынку, тем сильнее пахло гнилыми овощами. Отвратительный запах заставлял желудок нехорошо напрягаться. Мне даже захотелось закрыть нос рукой, но я сдержалась. Шум нарастал бесчисленным говором. Наконец, мы вынырнули из лабиринта улочек и оказались на большой площади, вымощенной гладким булыжником. Я опасливо выглянула из-за спины итальянца и увидела тесный ряд ларьков и палаток. На рынке царило настоящее безумие. Торговцы надрывали глотки, расхваливая свой товар, кудахтали куры, мычали коровы, визжали свиньи. Я подобралась поближе к одной из палаток. На прилавках скромно лежали листовые овощи. У ног толстой краснощекой торговки сгрудились большие плетеные корзины, доверху набитые яблоками, сливами и различными травами. – Морковь, свекла, капуста, лук… – итальянка обвела товар широким жестом. Я смущенно покачала головой и попятилась назад. Откуда-то издалека послышался тягучий мужской бас, выделяющийся из шума других голосов. Я завертела головой по сторонам, выискивая глазами горластого торговца. – Хочу узнать, что там продают, – пискнула я и, схватив Филиппо за руку, потащила его за собой. Итальянец нервно дернулся от моего прикосновения, но сопротивляться не стал. Не отпуская руки Филиппо, я промаршировала вдоль ларьков. Толчея становилась все гуще и труднопроходимее. Вдруг Филиппо грубо одернул меня за плечо. – Достаточно, мадонна. Уйдем отсюда, – бросил итальянец. Поднявшись на цыпочки и вытянув голову, я увидела посредине площади деревянный эшафот со ступенями и врытые в землю столбы, на которые была прикреплена длинная поперечная балка. Два человека в черных балахонах грубо вытолкали на деревянную платформу худого мужчину. Возбужденная толпа пришла в движение и заревела. Грузный палач жестко схватил преступника за волосы и заставил его встать на деревянный ящик. Осужденный плакал, умоляя отпустить его. Палач хладнокровно надел петлю на шею несчастного и затянул ее узел под правым ухом мужчины. Открыв рот, я в ужасе уставилась на помост… что это? Казнь на виселице? Я застыла на месте, не в силах пошевелиться, и смотрела на палача, как зачарованный удавом кролик. Мужчины в балахонах о чем-то тихо переговаривались между собой. Наконец, один из них выступил вперед и гулким басом обратился к толпе. Люди яростно взревели в ответ. Я вздрогнула, когда ко мне сзади прижалось грязное мужское тело какого-то горожанина. Красные глаза незнакомца были устремлены на висельника, он что-то кричал, потрясая кулаком. Я крепко сжала руку Филиппо, который мгновенно отреагировал на это, тут же притянув меня к себе. Дыхание участилось, я в смятении застыла в объятиях Филиппо. Люди в балахонах спустились с помоста и обратили на несчастного холодные взгляды. На несколько мгновений над площадью воцарилась гробовая тишина. Палач защелкал пальцами, отмеряя последние секунды жизни осужденного. Толпа напряженно ждала. Палач обвел глазами собравшихся людей и в следующее мгновение резко выбил ящик из-под ног преступника. Шея и лицо висельника побагровели, на губах выступила пена, а крики превратились в низкие хрипы. Толпа снова загудела. Вдруг веревка оборвалась, и тело упало. Люди начали громко переговариваться, взволнованно указывая пальцами на эшафот. Мужчина с трудом приподнял голову. – Господь помиловал его, – нерешительно проговорила какая-то женщина. – Надувательство! Сколько флоринов заплатил висельник, чтобы вы, – возмутился черноволосый старик, тыкая пальцем в мужчин в балахонах, – подпилили веревку? В толпе усилился недовольный гул. – При чем тут палачи? Обреченный пошел на сделку с дьяволом! Вешайте его еще раз! Народ всколыхнулся и возмущенно зашумел. – Где он? Куда делся? Убежал! Убежал! – истерично выкрикнул женский голос. Толпа шумела, кричала, ревела, требовала. Филиппо встрепенулся, крепко обнял меня за талию, и мы зашагали прочь от эшафота. Неуправляемая людская масса устремилась в обратном направлении, хлынув к помосту. Мы прошли вдоль палаток, забирая немного вправо, и вышли к одному из невысоких домов. Филиппо вежливо отстранился и внимательно заглянул мне в глаза. – Уверен, то, что вы только что увидели, повергло вас в шок… – затараторил Липпи. – Побег был подстроен? – резко перебила я. – А может быть, бедняге просто повезло и его повесили на старой веревке? Филиппо пожал плечами. – Возможно. Не переживайте, мадонна, преступник далеко не уйдет, его снова поймают, и, если народ захочет, палач повторит казнь. Я в третий раз оглянулась на виселицу, но мне так и не удалось ничего разглядеть за спинами горожан. Итальянец шумно выдохнул, открыл дверь и придержал ее, пропуская меня в магазинчик. Я благодарно улыбнулась и юркнула внутрь. Магазинчик оказался длинной, вытянутой вглубь дома комнатой. Вся мебель была расставлена вдоль стен и имела полукруглую форму – и диванчик, и несколько скамеек, и стол со стульями. На почти невидимой золотой проволоке с потолка свисала большая серебряная лампа в арабском стиле. От густого запаха ладана и недостатка света у меня закружилась голова. Я оперлась о стену, пытаясь прийти в себя. Из задней части магазина послышался какой-то шум, и из темноты появилась мужская фигура. Силуэт постепенно обрел плоть, и уже через несколько минут перед нами предстал владелец магазина. Я с любопытством уставилась на стройного мужчину с характерной восточной внешностью. У него был темный цвет кожи, черные жесткие волосы и колючие глаза орехового цвета. Я сосредоточенно сощурилась, разглядывая весьма странное украшение на его лице – тонкую цепочку, которая соединяла кольцо на носу с кольцом в ухе. Мужчина тряхнул головой и хищно улыбнулся. – Молодой Липпи, – с сильным акцентом сказал торговец, широко раскинув руки, – в сопровождении прекрасной дамы. Позвольте представиться, меня зовут Деравш Кавиани. Мужчина слегка склонил голову набок и окинул меня цепким взглядом. – Мою спутницу зовут Розалия дель Мацца. Они с мужем живут по соседству с Боттичелли, – ответил за меня Филиппо. – Интересуетесь созданием красок? – спросил господин Кавиани. Я молча кивнула. Деравш сделал жест следовать за ним и устремился в дальний конец магазинчика. Мы с Филиппо обменялись беглыми взглядами. Итальянец согласно прикрыл глаза, и я зашагала за господином Кавиани. Остановившись у одного из стеллажей, я стала разглядывать представленный товар. Сухие краски в банках, стеклянных цилиндрах, мешках, бочонках и прорванных бумажных пакетах имели заманчивые сочные цвета и придавали темному магазину праздничный вид. На полочке пониже стояли шкатулки разных оттенков зеленого, одни – с серебряными изогнувшимися ящерицами, другие – с весенними пейзажами на крышках. – Я продаю настоящие сокровища за бесценок, мадонна, – пропел Деравш. Заинтересованная, я присела на корточки, чтобы тщательнее рассмотреть стеклянные банки, наполненные какими-то порошками, кусками разноцветных минералов и жидкостями. – Лазурит, – объяснил господин Кавиани, указывая на один из цилиндров, в котором хранились ярко-синие камушки. – Добыт в горах Гиндукуша, – Деравш гордо улыбнулся и почти прижался носом к стеклу. – Можете ли вы себе представить, мадонна, что такой невероятно яркий цвет рождается в темных глубинах? Я завороженно протянула руку к цилиндру. Деравш спешно вытащил оттуда несколько камней и положил в мою раскрытую ладонь. – Люди ведут кровавые войны за право обладать минералами. Алмазы, хризолиты, рубины зачаровывают всех – от простых крестьян до королей и императоров, – в глазах торговца разгоралось какое-то опасное пламя. Деравш еще долго рассказывал мне о важных свойствах различных минералов, о том, как приготовить краску, как сделать левкас и чем правильно покрыть картину для защиты. Торговец даже смешал несколько порошков, чтобы получить цвет, который соответствовал бы оттенку моих глаз. В какой-то момент Филиппо беспокойно застучал пальцами по подлокотнику. Он недовольно поднялся с небольшого диванчика и подошел к господину Кавиани. – Нам пора. – Конечно, конечно, не смею вас больше задерживать, – промяукал Деравш. – Я подготовил все, что просил маэстро, – сказал торговец и протянул Филиппо небольшую коричневую сумку. Итальянец быстро проверил ее содержимое и, вытянув из-за пояса кожаный мешочек с крупными золотыми монетами, отсчитал нужную сумму. – Надеюсь, что с вами, прекрасная мадонна, – ласково произнес Деравш, не выпуская моей руки, – мы еще увидимся. Я пообещала торговцу обязательно заглянуть к нему через пару дней, и мы с Филиппо вышли на улицу. Толпа исчезла, виселица пустовала. Выходит, что беглеца либо не поймали, либо не захотели вешать вторично. Я тряхнула головой и постаралась отбросить лишние мысли. Некоторое время мы с Филиппо шли молча. Народ волновался и суетился, рыночные ряды стремительно пустели. Торговцы торопливо отвязывали растяжки тентов, складывали разобранные каркасы и товар в телеги. Когда аппетитный запах еды защекотал мне нос, я резко остановилась и обхватила руками урчащий живот. – Вы голодны? – спросил Филиппо, копаясь в карманах куртки. Я вспомнила, что не ела с самого утра, и виновато кивнула в ответ. Итальянец понимающе подмигнул. Он купил два пухлых пирога с мясной начинкой в ближайшем ларьке, мы наскоро перекусили и пошли дальше. – Вкусно? – добродушно улыбнулся Филиппо. – Начинка из гусиной печенки. Я удивленно хмыкнула, бросила на итальянца скептичный взгляд и протянула: – Сытно. Мужчина рассмеялся и хотел еще что-то добавить, но я решительно уцепилась за локоть Липпи и устало повисла на нем. – Вы давно работаете у Боттичелли, Филиппо? – неожиданно для самой себя спросила я. – Мне было пятнадцать лет, когда я потерял родителей, – мужчина шумно выдохнул и посмотрел на меня как-то растерянно. – Представляете, мадонна, умел только рисовать, поэтому решился показать свои картины Сандро. Добродушный маэстро согласился учить меня за гроши. – Понимаю. Мои родители тоже умерли, когда мне было пятнадцать, – дрогнувшим голосом ответила я. Мы обменялись грустными улыбками. – Сначала я надеялся на плодотворную учебу в мастерской Диаманте, – продолжил Филиппо, – но задержался там ненадолго. – Почему? Итальянец ответил уклончиво: – Никто не сравнится с Сандро. Маэстро Боттичелли – настоящий гений. В его мастерской царит тот приятный беспорядок, который говорит о неустанной работе души и творческого воображения. Я уверен, он будет выглядеть особенным человеком в глазах каждого, кого повстречает на своем пути. – Он особенный, это точно, – хихикнула я. – Сандро даже разрешает незнакомым женщинам вертеться у него в мастерской. – Мне показалось, что Боттичелли вас отлично знает, мадонна, – улыбнулся Филиппо. Я смущенно развела руками. Мужчина хотел добавить еще что-то, но раздумал, помрачнел, и остаток пути мы провели в молчании. Когда мы свернули на знакомую улочку и я увидела мастерскую, у меня перехватило дыхание. Перед домом столпилась небольшая группка прохожих. Люди с нескрываемым любопытством наблюдали за разъяренным Леопольдо, который что-то кричал и яростно размахивал руками перед лицом Пеппины. Глория стояла рядом и нервно перебирала подол длинной юбки. Я с трудом перевела дыхание, представив себе нашу с Лео встречу, и невольно замедлила шаг. Филиппо смерил меня взглядом, в котором смешались раздражение и любопытство. Я оскалилась и резко дернулась в желании убежать куда подальше, но цепкие руки итальянца обхватили мою талию и притянули к себе. Вскоре я поняла, что сопротивление бесполезно, и решила сдаться, позволив Филиппо увести меня за собой. Мы почти бегом подошли к мастерской. Я с сомнением огляделась по сторонам и заметила среди зевак ассистентов Сандро. Сам Боттичелли, прислонившись к двери и воинственно скрестив на груди руки, стоял напротив Леопольдо. – Где моя жена? Она очень неопытна и наивна! Я категорически запретил ей выходить из дома, – проворчал Лео, и некоторые мужчины одобрительно закивали.