Глаза Гроула метнулись ко мне, он выглядел застуканным. Затем его взгляд медленно скользнул вниз по мне. Всего несколько мгновений назад я чувствовала себя плохо, потому что платье не было новым, и все знали, что я надевала его раньше, но теперь, после того, как Гроул посмотрел на меня, это внезапно перестало иметь так много значения. Я быстро отвела взгляд, испугавшись того, что значило для меня выражение его лица, и указала на галстук на полу. — Ты умеешь завязывать галстук? — спросил он с оттенком удивления. — Конечно, — сказала я, подходя к нему. Его глаза следили за каждым движением. Мне часто было трудно прочесть выражение его лица, но теперь не было нужды гадать: вожделение и признательность. Это вызвало трепет в моём теле. — Ты выглядишь, как леди, — прохрипел он. Г Р О У Л Её движения были чистым изяществом. В Каре не было ничего обыденного, ничего дешёвого. Она была девушкой, рожденной, чтобы стать принцессой, а теперь она была унижена до простой служанки. Может, Фальконе и хотел отнять у неё всё, но этого воспитания, красоты и грации он забрать не мог. Возможно, он надеялся, что сломает её так безвозвратно, что она станет кем-то другим, что потеряет эту часть себя. Но он не смог бы сделать этого. Он был чудовищем. И так будет всегда. Но он мог оценить что-то ценное, что-то столь же ценное, как Кара, и он никогда бы не уничтожил этого. Он не был хорошим, в нем не было ничего серого. Он был совершенно чёрным, но старался быть добрым к ней. Не настолько хорошим, как она того заслуживала, но настолько, насколько он был способен. Этого было недостаточно, он сознавал это каждый день. Этого никогда не будет достаточно. Она взяла галстук и шагнула к нему, её сладкий цветочный аромат заполнил его нос, и ему захотелось зарыться лицом в её длинные каштановые волосы. Её длинные изящные пальцы ловко завязали узел. Пальцы, предназначенные для того, чтобы держать бокалы с шампанским, и быть полностью облачёнными только лучшими украшениями. Закончив, она поправила галстук. Не было ни колебаний, ни неловкости. Она была создана, чтобы быть женой мужчине, носившему костюмы каждый день. Гроул иногда поймал себя на мысли, что она вообразила себя женой Козимо, которая утром завязывает ему галстук, а вечером приветствует поцелуем. Она восхитилась своей работой, потом посмотрела на него своими голубыми глазами. — Сделано. Он никогда ещё не чувствовал себя менее достойным, чем в тот момент. Платье, в котором она была, было совершенным, будто оно было создано для неё. Она была создана для элегантных вечеров. Он был создан для грязных пабов и темных клубов. Их пути никогда бы не пересеклись, если бы не мстительность Фальконе. Страдания Кары привели к самому ценному в жизни Гроула, и всё же он не мог сожалеть об этом. Он был эгоистом. Он был рад, что ему дали шанс иметь такую, как она. Он посмотрел на часы. — Нам нужно выходить. Кара постучала пальцем по стеклу его часов. — Я бы не назвала тебя тем, кто носит Ролекс, — с любопытством сказала она. — Вовсе нет. Часы принадлежали Фальконе, и он подарил их мне в качестве подарка за хорошо выполненную работу. Лицо Кары окаменело, глаза вспыхнули. — Как и меня, — горькая улыбка тронула её прекрасные красные губы. — Но я не такая дорогая, как эта штука у тебя на запястье. — Ты стоишь больше, чем всё, чем я когда-либо владел или буду владеть. К А Р А Он хотел сказать это в качестве комплимента, но слова всё равно задели. Сравнение с часами, даже если ты, в конце концов, выиграешь, не доставляло мне удовольствия. Я знала, что он не мог понять, какое впечатление произвело на меня его сравнение. Он пытался быть добрым ко мне, и это удивляло меня каждый день. На мгновение воцарилась тишина, прежде чем Гроул прочистил горло, грубым и глубоким звуком. — Нам нельзя опаздывать. Я кивнула. Мне было всё равно, опоздаем мы или нет. Все во мне кричало при одной только мысли, чтобы отправиться на эту вечеринку, но я должна была сохранять спокойствие, если хотела пережить этот вечер, не ставя себя в неловкое положение. Гроул направился к двери и отпер её. Бандит и Коко проводили нас до порога и смотрели, как мы закрываем дверь. Я позволила своему взгляду блуждать по окрестностям. Через два дома от них на крыльце сидела пожилая чернокожая пара. Я никогда не видела их раньше, и они выглядели слишком приличными для этого района. Возможно, они прожили здесь всю жизнь, и только в последние несколько лет всё пришло в упадок. Их головы повернулись в нашу сторону, когда Гроул и я направились к его машине. У здешних людей обычно вообще не было поводов наряжаться. Гроул кивнул им, и они кивнули в ответ, но затем быстро отвернулись. К моему удивлению, Гроул открыл для меня дверцу машины, и я забралась внутрь, стараясь не задеть подол платья. Я сложила руки на коленях и начала тереть их друг о друга, когда Гроул выехал с подъездной дорожки. Мои пальцы были ледяными, несмотря на теплую погоду. Когда растирание не помогло, я поднесла их к лицу и подула теплым воздухом в ладони. Гроул перевёл взгляд от дороги и посмотрел на меня. — Что ты делаешь? — Ничего, — быстро ответила я. Гроул схватил меня за руку, напугав меня. — Ты замёрзла, — удивленно сказал он. — Так было весь день. Наверное, нервничаю. Как только эти слова слетели с моих губ, я пожалела о них. Я не хотела признаваться в этом Гроулу. — Нервничаешь? Я была рада, когда у него, наконец, не осталось выбора, кроме как вернуть взгляд на дорогу. — Никто не причинит тебе вреда. Я невесело рассмеялась. — Я не об этом беспокоюсь. Я просто не хочу видеть Козимо и других. — Почему? Я часто забывала, как мало Гроул знал о человеческой природе. Он напоминал мне кого-то, кто вырос среди животных и теперь должен выяснить, как работают человеческие взаимодействия. — Потому что это напоминает мне обо всем, что я потеряла, — призналась я, в конце концов. Гроул хмуро посмотрел на дорогу. — Ты любила его? — его губы скривились при этом слове, будто оно оставило горький привкус во рту. — Ты любила Козимо? В его голосе было что-то твердое и мрачное. И на этот раз я уловила скрытые эмоции за его холодностью. Уязвимость и боль. Я покачала головой. Любовь? Я ничего не знала о любви. — Нет. Я никогда не хотела выходить за него замуж. Я едва знала его. Мои родители выбрали его для меня. Мой отец. Но произносить его имя вслух сегодня было слишком. Я бы не пришла на эту ужасную вечеринку со слезами на глазах. Я не доставила бы никому из них такого удовольствия. — Тогда почему тебе грустно, что ты потеряла его и что он женится на этой девушке? Мне было грустно? Не из-за того, что потеряла Козимо. Теперь, после всего, он мне безразличен. Но мне было грустно. Но это была лишь малая часть эмоций, которую я чувствовала.