Внезапно я перестала ценить скудный ландшафт. Эта поездка была одной из прощальных. Я больше никогда не проведу каникулы со всей семьей, никогда не увижу, как отец борется с огнем в камине, извергая проклятия, в то время как мать отчитывала его за это. Я даже не была уверена, увижу ли когда-нибудь снова свою сестру, и если с ней что-то случится, ни мама, ни я не сможем жить с этим. Мне пришлось заставить себя дышать, несмотря на ком в горле. Гроул уставился на меня, но я проигнорировала его. Я не хотела с ним разговаривать. Мои эмоции были вихрем, который я едва могла понять. Я сомневалась, что он сможет это сделать, и боялась, что он попытается отговорить меня от посещения могилы отца. В конце концов, он свернул с асфальтированной улицы и поехал по грунтовой дороге. Колеса поднимали красную пыль, которая толстым слоем оседала на окнах. Гроул попытался смахнуть пыль с окон дворниками, но тщетно. От вибрации машины, когда мы ехали по ухабам и мелким камням, меня укачало, и я закрыла глаза. Я не была уверена, что это была хорошая идея. Но теперь было слишком поздно поворачивать назад, не объясняясь с Гроулом. Я не хотела выглядеть слабой. Машина остановилась, и я выглянула наружу. Мы находились в глуши. Не было даже грунтовой дороги. Не было абсолютно ничего. — Это здесь, — сухо сказал Гроул. Он посмотрел на меня так, словно ждал какого-то ответа, но у меня не было слов. Я кивнула, просто чтобы показать ему, что поняла. Он открыл дверцу и вышел. Я глубоко вздохнула и прижала ладонь к животу, в надежде успокоиться. Без шансов. Я вылезла из машины, и жар ударил в меня, как кулак. Как здесь можно выжить? Мои глаза искали на горизонте какие-либо признаки цивилизации, но мы были единственными людьми вокруг. — Пойдем. Здесь слишком жарко, чтобы просто стоять. Он зашагал прочь, даже не проверив, иду ли я за ним. Конечно, он не должен был волноваться, что я сбегу. Бежать было некуда. Я скорее умру от жажды или жары, чем найду какого-то человека. Но потом я поняла, что в последнее время он вообще был менее осторожен со мной. Он начал доверять мне. Когда я последовала за Гроулом по песку, другая мысль внезапно поразила меня. Что, если Гроул устал от меня и решил избавиться от меня в пустыне? Возможно, я задавала слишком много вопросов, подошла слишком близко, к его зоне комфорта? Долго я здесь не протяну, если он бросит меня. Ему даже не нужно было убивать меня, пустыня убила бы. Я покачала головой. У меня разыгралось воображение. У Гроула не было причин избавляться от меня. Ему нравилось моё общество, даже если он пытался скрывать это. Гроул привел меня к месту, окруженному несколькими сухими кустами. Не было и намека на могилу. — Он там, — он указал на пыльную землю. Я присела на корточки и положила ладонь на песок. Глаза защипало, но я не заплакала. — Я действительно думала, что вы скормили его собакам. Гроул нахмурился. — Никто не должен так обращаться с мертвыми. Я рассмеялась. — Серьёзно? Ты не против убивать и причинять боль людям, но заботишься об их трупах. — Смерть их наказание. Нет смысла осквернять их тела. — Я знаю, что Фальконе уже делал это раньше. Отец рассказывал об этом матери, и она даже спросила меня об этом, когда я навещала её. До меня даже доходили слухи, что он скармливал трупы своим бойцовым собакам и заставлял семьи смотреть. — Я не всегда согласен с тем, что делает Фальконе. По крайней мере, хоть что-то. — Ты когда-нибудь видел нечто подобное? Гроул кивнул. — Однажды. Но семья не должна была смотреть. Фальконе знает, что я не люблю бесполезное насилие, поэтому обычно не просит меня оставаться и смотреть. Я снова опустила глаза. Трудно было представить, что мой отец был ниже меня. Отец знал о рисках своей работы, заработал на ней много денег и, вероятно, был ответственен за гибель нескольких человек, но он этого не заслужил. Хотела бы, чтобы он был здесь, чтобы я могла долго говорить с ним. Я не могла вспомнить, когда у нас был последний разговор. Слишком давно. — Когда ты пришёл к нам домой, ты думал, что должен убить моего отца? — я не знала, почему это так важно. Я знала, что Гроул убийца и что он без колебаний спустил бы курок. — Фальконе не сказал нам, кто собирается убить твоего отца. — Но ты знал, что он хочет его смерти, — я подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Он посмотрел на меня. — Твой отец предал Фальконе. Смерть — наказание за это. Я вздохнула и поднялась на ноги, отряхивая джинсы, покрытые тонким слоем песка. — Ты когда-нибудь бываешь на могиле матери? — спросила я. — Нет, — сказал он. В его голосе не было никаких эмоций. — Там только лишь её тело. И я её почти не помню. Я предпочитаю не оставаться в прошлом. Вероятно, это было необходимо, учитывая многие темные стороны его жизни. — И всё же в какой-то степени ты это делаешь. На лице Гроула отразилось замешательство. — Что ты имеешь в виду? — Ты позволяешь прошлому определять, кто ты сейчас, и ты связан с человеком, который сделал тебя таким, какой ты есть сегодня. В твоей жизни так много прошлого. Гроул обдумал это. Он действительно выглядел так, будто мои слова дошли до него. Я осмелилась сделать следующий шаг. — Разве ты не хочешь отомстить? Ты никогда не мечтал его убить? Причинить ему боль за то, что он сделал с тобой? Ты можешь покончить со всем этим. Освободиться от своего прошлого раз и навсегда. Гроул покачал головой. — Я же сказал, то, что он совершил со мной, сделало меня тем, кто я есть. Без него меня бы здесь не было. Я бы не был здесь с тобой, если бы не он. Он дал мне тебя и это больше, на что я когда-либо надеялся. Какое-то мгновение я не могла дышать, не могла двигаться, могла только смотреть и пытаться смириться с тем, что только что сказал Гроул. Как могло так мало слов так много значить для меня? Как мог что-то значить этот человек, это чудовище? Даже сейчас это казалось невозможным. Он сделал шаг вперед и убрал прядь волос с моего лица, прежде чем взять меня за руку. Это был не романтический жест, скорее, ему нужно было убедить себя в чем-то, нужно было сделать это осязаемым, чтобы понять. — Но то, что он дал мне тебя, не было проявлением доброты, — сказал он. — Ничего подобного. Это было жестоко и унизительно. Он хотел наказать тебя и знал, что я наказание, которое сломает тебя, — он отпустил мою руку. — Ты только посмотри на эту кожу. Безупречная. Чистая. И посмотри на меня, — он протянул руки, покрытые татуировками и шрамами, загорелые и мускулистые. Его жизнь отражалась на его теле. Я не знала, что сказать. Ненависть к себе сочилась из каждой поры его тела, и я не была уверена, как с этим справиться. — Фальконе надеялся, что я сделаю с тобой то же, что он сделал со мной. Превращу тебя во что-то ужасное. Разорву тебя на части. Я крепко схватила его за руку. — Ты не сломал меня, — упрямо сказала я. Но я не была уверена, что это правда. Я не была той, кем была раньше. Какая-то часть меня была сломана, но не его руками, и все же я изменилась.