Её дыхание было ровным, и она не напряглась, когда в комнату пролился свет. Она действительно спала. От этого ему не стало легче. Он вообще не должен был ничего чувствовать. Г Л А В А 13 К А Р А Я подумывала остаться в своей комнате, но потом решила, что это будет глупо. Я ненавидела себя за произошедшее прошлой ночью, но, возможно, я могла использовать это в своих интересах. Я хотела быть на стороне Гроула, чтобы он помог мне и моей семье. Спать с ним было, пожалуй, первым шагом в правильном направлении, как бы безумно это ни звучало. Когда я вошла в кухню, Гроула не было, но дверь во двор была открыта. Я вышла наружу и увидела, что на одном из стульев сидит Гроул и смотрит в пространство. Его глаза повернулись ко мне, и мои щеки вспыхнули, но я ответила на его взгляд. Когда я подошла к нему, на его лице промелькнуло удивление. Я, слегка поморщившись, опустилась на стул напротив него. — Ты в порядке? — пророкотал он, сдвинув брови. Я кивнула. — Я в порядке, — сказала я. Я не хотела обсуждать свою боль с Гроулом. — Внутри для тебя кофе, — сказал Гроул. Потом встал, и я подумала, что он хочет избежать моей компании, но он вернулся через несколько минут с чашкой кофе. Он добавил слишком много молока в кофе, но я была рада его вниманию. Я сделала глоток, затем задала вопрос, беспокоивший меня. — Какое твоё настоящее имя? Гроулом тебя прозвали после того инцидента с твоими голосовыми связками. — В самом деле? — спокойно спросил он. Я нахмурилась. К сожалению, я не была уверена в этом, но никого бы не назвали Гроулом с рождения. — Да, из-за того, как ты говоришь. — Гроул, — повторил он и, услышав своё имя, почувствовал себя лучше. — Так как же тебя зовут на самом деле? — Какое это имеет значение? — Просто желаю знать, — тихо сказала я. Он снова уставился в пространство, словно погрузившись в прошлое. — Я давно уже Гроул. Другое имя больше не имеет значения. — Почему ты так говоришь? Это имя выбрала для тебя твоя мать. — Но мальчика с таким именем больше не существует. Он был стёрт раз и навсегда. — Значит, ты не против, что тебя называют Гроулом? Разве не обидно быть сведенным к этой маленькой части себя? — Гроул, имя, пугающее людей. В данный момент это имя мне подходит. Имя, имеющее силу и значение, потому что я много работал. — Но разве твоё старое имя не лучше, чем имя, ежедневно напоминающее о случившемся с тобой? Я хотела спросить его о событиях, но он уже был напряжен, и у меня было чувство, что он не будет очень откровенным с дополнительной информацией, если я спрошу его сейчас. — Мне не нужны напоминания. Я никогда не забуду. Это здесь, — он указал на шрам на шее. — И здесь, — добавил он, указывая на висок. Я могла только догадываться, какие образы преследовали его по ночам. Возможно, именно поэтому он так легко справлялся со своими поступками, потому что ужасы прошлого затмевали всё остальное. *** Когда он вернулся в тот вечер, вид у него был нетерпеливый. Я отложила книгу. Третью по счету. Гроул немедленно присоединился ко мне в гостиной, но не сел, а остался в дверном проеме. Как всегда осторожен, чтобы не быть слишком близко, за исключением тех случаев, когда мы были близки. — У меня есть новости, — спокойно сказал он. — Фальконе сегодня немного выпил, а это всегда толкает его на разговоры. Он рассказал мне больше о твоей сестре. Она спрятана в одном из его домов. — Он не сказал, где? И почему он её прячет? Что ему от неё нужно? Что, если они причиняют ей боль? — я схватилась за колени, одна мысль о том, что моя сестра может пострадать, разрывала меня. Гроул приблизился, очевидно, смущенный моим горем. — Очень сомневаюсь. Твоя сестра слишком ценна, чтобы причинять ей вред. Это не означает, что Фальконе не сделает этого, если посчитает это полезным для достижения своей цели. — Не понимаю. Какой цели? Что это значит? — Фальконе должен контролировать твою мать. И он угрожает ей тем, что сделает с Талией то, что совершил с тобой. Отдаст её тому, кто причинит ей боль. Твоя мать сейчас не в очень хорошем состоянии. Очевидно, она винит себя в том, что произошло с тобой, и сделает всё, чтобы защитить хотя бы твою сестру, когда она не смогла защитить тебя. — Это не её вина. Гроул ухмыльнулся извращённым способом. Возможно, потому, что мы говорили о нём как о проклятии, но, честно говоря, именно поэтому Фальконе отдал меня ему, потому что все боялись Гроула. — Не понимаю, чем моя мать может быть полезна Фальконе. Она никогда не участвовала в делах отца. Она всегда была домохозяйкой. Единственное, что она знает, как организовать званый ужин и где купить лучшую обувь. Я съежилась от того, как ужасно это прозвучало, но это была правда. Я не могла понять, как Фальконе мог использовать хоть что-либо из этого. — Твоя мать ничего и не должна знать о бизнесе. Её кровь — вот что важно. Я замерла. — Что ты имеешь в виду? Гроул изучал моё лицо, будто не мог поверить, что я не в курсе. — Твоя мать не из Вегаса. Она родилась в Нью-Йорке, но сбежала с твоим отцом. Я подозревала, что мать сбежала с отцом. Она намекала на что-то подобное. Но Нью-Йорк? Я вспомнила, как несколько раз говорила с матерью о Нью-Йорке. Она всегда избегала этой темы. Я никогда об этом не задумывалась, но теперь всё встало на свои места. И всё же это не объясняло, почему она была ценна для Фальконе. Я посмотрела на Гроула, ещё более смущенная. — Ты знаешь, кто такой Сальваторе Витиелло? — спросил он, присаживаясь на подлокотник дивана. Мебель заскрипела под его весом. Сальваторе Витиелло? Все знали этого мужчину. Даже те, кто не имел никакого отношения к Мафии, знали, кто он такой. О его смерти писали во всех газетах. — Конечно. Он был главой Нью-Йоркской Фамильи. Но теперь он мёртв. Гроул кивнул. — Именно. А твоя мать его сестра. Мои глаза расширились от удивления. — Моя мать родственница главы Нью-Йоркской Фамильи? — Верно. Полагаю, они с братом никогда не ладили, и это была ещё одна причина, по которой она уехала из Нью-Йорка. — Хорошо, но какое Фальконе дело до того, что моя мать родственница Сальваторе Витиелло? — Потому что это означает, что она тётя нынешнего главы Фамильи, и это делает её идеальным контактным лицом. — Думала, Лас-Вегас не хочет иметь ничего общего с Нью-Йорком. Они ненавидят друг друга. Так всегда говорил мой отец.