– То есть я тебе рассказала, – кисло вставила Кари. Рабендат продолжил: – По поводу Меча Эревешичей. Он в нижней Мойке. – Скелет указал на здания вокруг Болотной площади. – Это же ловушка. – Синтера привела в изумление сама постановка вопроса. – Ишмирцы знают, что вы хотите вернуть меч. А они хотят разделить наши силы. Несомненно, какое-нибудь страховидло уже поджидает, когда вы заглотите наживку. – Это не наживка. Это Меч Эревешичей. И это не наш город. Мои приказы таковы – вернуть меч и всех хайитянских сотрудников, а затем отступить. – Хрена с два мы удержим виадук без мертвых, – выпалил наемник. – Как ни крути, не выйдет. Мы сваливаем. – Эладора просила дать ей всего три дня, – воскликнула Кари, – долго его защищать не придется. – И где, сука, шляется Эладора Даттин? – потребовал объяснений Синтер. – Я не знаю! – Вы с ней, – рассердился Синтер, – две ходячие порчи. Будь у меня одно желание, я б загадал, чтобы вы обе сдохли, вместе с вашей поганой семейкой. – Время на исходе. Если вскоре вы не укрепите линию виадука, враги прорвутся. Мои отряды скоординируют наше наступление с вашей разверткой, частично оттянут на себя силы противника. – Рабендат впервые отметил, что Теревант тоже с ними. – Старший Эревешич должен получить меч. Лис снова сжала ладонь Тереванта. Он убрал руку и встал. – Благодарю вас, полковник, но… старший Эревешич может и подождать. Наши войска присоединятся к Гвердону в обороне бреши под виадуком. Череп Рабендата провернулся и воззрился на него: – Милорд, если мы не добудем меч сейчас, то, вероятно, потеряем его навек. А в нем заключены души ваших предков. Это Меч Эревешичей. Удержать передовую, удержать город. Дать Эладоре три полных дня. Возможно, спасти остаток города. Возможно, скрепить союз между Хайтом и Гвердоном. Или повести войско на битву против Ишмиры. Возможно, отвоевать меч. Сразиться, как поэт, решиться на драматический жест, пойти в поход ради славы. Все провалы смоются разом, когда он спасет меч и Дом Эревешичей. В свой великий звездный час, на изломе мирозданья. Кому легче всего морочить голову, так это себе. – Противнику известно, насколько меч для нас ценен. Известно, что значит он для меня. Синтер прав – это ловушка, измысленная, чтобы разделить наши силы. – Теревант сохранял бесстрастное лицо и ровный голос. – Обороняйте передовую, полковник, – приказал он. – Четыреста лет я дрался под знаменем вашего рода. И все это время под началом старшего Эревешича я не знал поражений. «Но старший сейчас не Ольтик и не кто-то другой. А всего лишь я». – Выполняйте приказ, полковник. Глава 51 Медленное умирание шпиона прервал приход флота. Вот этот флот, перед глазами. Небольшая гвердонская эскадра броненосцев прибыла из Маредона. Кракены ждали их – щупальца взметнулись из-под воды в попытке смести солдат с палуб или затянуть корабли в пучину целиком. В ответ гавкнули пушки, обжигая монстров колючими облаками мертвопыли или драконьим пламенем флогистона. Это ничья – пушек хватит держать кракенов на расстоянии, но без чудес в противовес захвату моря боевые суда не отважатся пробиваться в гавань. Они заняли позицию невдалеке от Чуткого, тревожа осаждающих, пуская поверх острова ракеты и мины. Шпион не мог судить, выстроились ли они в боевую линию и ждут сигнала или готовятся атаковать основной флот при его приближении. Намечалось героическое противоборство. У смертных здорово получаются героические противоборства. Пока бог не наклонится пониже и не смахнет их с глаз долой. Военные колонны маршировали со Священного холма к пролому под виадуком. Они шли через Университетский квартал, вдоль по улице Философов, миновали улицу Желаний. Впереди неусыпные, чеканным строем, потом – потрепанная городская стража, кучки наемников и добровольного ополчения. То тут, то там пламенели мечи, божественным даром свыше. Лис скорой походкой поравнялась с Теревантом. Телохранители увещевали миледи повернуть назад, укрыться под относительно тихой сенью Священного, но она оттерла их скопом. И потянула Тереванта в сторонку. – Ты поступил правильно, Тер. Без меча Корона заберет под свое управление и земли, и войска Эревешичей. Но если мы спасем Гвердон, если завладеем остатками божьих бомб, тогда Короной буду я. – Глаза у нее горели, а ногти впивались ему в предплечье. – Ольтик понял бы нас. Удержим город – получим все. Затем она отстала, позволив охране увести себя обратно. Ничего она не понимает. Везде видит заговоры и козни, извечный парный танец хитрости и честолюбия, в который попытался вписаться Ольтик. Не за тем он отдал этот приказ, нет, не за тем. Один из бойцов Эревешичей – Йориал вроде бы, но в дыму и клубах пара от наводнения трудно разобрать наверняка – отыскал Тереванта среди колонны. И передал ему винтовочные патроны. – Полковник советует вам занять позицию на высоте, подальше от прохода под виадуком. Ради вашей же безопасности. – Я – старший Эревешич. Кому, как не мне, возглавлять наши войска? – Как сказал полковник, на передовой живым не место. – Обычно нелегко выявить подтекст в мертвенном скрежете скелетов, но воистину замогильный тон Йориала превосходно донес смысл послания. Большинство тех, кто будет сражаться на виадуке, – не неусыпные, а живые, но гвердонские наемники и городская стража лучше оснащены для ближнего боя с богами, чем регулярное хайитянское войско. Не стоило с этим спорить. С извращенно-постыдным чувством Теревант свернул влево – на узкую улицу, сбегавшую в сторону захваченной территории. Вдоль Мясницкого Ряда шли высокие склады, откуда хорошо просматривались подступы с Мойки; он мог расположиться там. Он зарядил винтовку и проверил противогаз. Чуть ранее на этих улицах была стычка. В стенах дыры от пуль, подтеки на мостовой. При этом тел относительно мало. Человечьих убитых уносят Хранители и упыри, а мародеры-алхимики забирают тронутых богом чудищ. И тех, и тех перегоняют, извлекают экстракт их сущности. А где-то дальше, за вражескими порядками, его ждет сущность брата. Сущность их Дома. Но сыграть, рискуя всем городом, он не мог. Нет у него храбрости поставить судьбы столь многих на неверную карту собственного мастерства. В тумане он слишком далеко забрел. Промахнулся мимо складов. Впереди полузатопленные улицы, вода плескалась в подвальные окна. Огромные скопления мусора покачивались на поверхности разлитого Кракеном половодья. Из мглы проступали странные очертания. Создание из когтей и шипов, бугристое и кургузое, молотит по воде коротким хвостом… тут он разглядел его более ясно. Это просто наемники с мечами и ружьями залегли на ветхом плоту, наблюдают за берегом. Какое-то водоплавающее толкает их плот через этот затон. Он вскинул винтовку на случай, если это ишмирцы, но женщина на плоту приветственно ему помахала. – Эй, – крикнула она, – это ж тот малый с Фестиваля. – Воительница сняла с себя дыхательную маску. И оказалась Наолой, той самой наемницей. Теревант подобрался к кромке воды и снял маску сам. – Вы же собирались в Лирикс. – Война сама пришла, – ответила Наола. – И Гвердон раскошелился пощедрее. – Наола спрыгнула к нему на берег. – Куда это ты сбежал с Фестиваля той ночью? Он не удержался от смеха: – Ты не поверишь. – А вдруг поверю? У нас тут творятся дела страннее некуда. Два дня подряд деремся в Мойке. – Судя по грузу на плоту, обирали они не меньше, чем дрались. – Как вы сумели? – Мойка – оккупированная территория. Ишмирские боги и чудища тут повсюду. – Мы набрели на беженцев из Нового города. Некоторые из них у себя в Северасте близко общались с богами, а здесь усмирились. Сейчас же, когда заявились боги, у них вновь прибыло сил. – Наола указала на существо, толкавшее плот. – У нас есть своя девушка-кракен, – радостно сообщила она. Он поколебался, а потом обхватил Наолу за плечи. – Я – Теревант из Дома Эревешичей. Я богат, как не знаю кто. Я обеспечу тебя до конца жизни, только незаметно проведи меня в Мойку. Над Чутким задул горячий ветер, шпион пробудился. Он уставился в рдяное небо и не мог определить, день сейчас, ночь или естественный ход вещей тоже пал жертвою этой войны. На багровом зареве разверзлись раны: золотое рассечение, а от него вихрем росла, спускалась огненная лестница. Ее ступени вертелись, плясали, вытягиваясь над руинами тюрьмы в пылающем смерче. Лестница пристала к земле прямо там, где он лежал, и шпиона коснулся язык пламени. Он был слишком опустошен, чтобы одергиваться, слишком устал – даже моргать. По лестнице из рая спускались высокие фигуры. Ишмирские воины. Священники Пеш, с маслянистыми от крови руками. Одни несли трубы и горны, другие – церемониальные кинжалы. Они шествовали впереди капитана Исиги – та же сходила вниз с миской свежевырванных сердец. Некогда красивое лицо капитана ныне перекошено, ее череп видоизменялся уже много раз. Она бросила взгляд на шпиона. «Ты знаешь, кто я?» – подумал он, но она не удостоила его вниманием, просто перешагнула и всмотрелась в окутанный дымным облаком город. Глаза у нее совсем, совсем безумные. За Исиги следовала дама в шелковом одеянии жрицы Ткача Судеб. Эта дама подсела к шпиону, нацедила ему в рот из фляжки воды, потом откинулась и пыхнула сигаретой. – Икс-84, – молвила Анна, – ну какого хрена ты все еще жив? – Везучий, – бессильно прошелестел он. – Везучий, – эхом откликнулась она, глядя на водоворот над «Великой Отповедью». – Нам всем повезло. Провел ты нас с этой бомбой. Соображаешь, что за это с тобою сделают? – Ничего, чего б доселе не делали. – Во рту до того пересохло, что у него получался лишь шепот, ветерок, ворошащий холодный пепел. Анна медленно покачала головой: – Ну, придурок. Когда война окончится, боги станут забавляться, изобретая новые способы наказаний для отступников и предателей. Но ради тебя мы не будем так долго тянуть.