В Эскалинде против него тоже были все шансы, и на миг он едва не выпал из морозного сада, едва не соскочил в ужас на том окровавленном берегу, вывалился в день, когда боролся с обезумевшими богами. Когда погибли Йорас и много-много других. Но нет – ему по-прежнему снится дом. – Так ты нашел Ванта? – спросила она на ступенях, ведущих в особняк. Снаружи голоса. Вонь паленой плоти. Священный огонь испепеляет душу, прямо как тело Эдорика Ванта. «Кто убил Ванта?» – хочет спросить он, но с губ слетает: «Кто убил Ольтика?» Лис всегда соображала быстрее его. Она ухмыльнулась и задала встречный вопрос: – Кто уготовил ему смерть? Ищи силы свыше. Деяния богов не всегда поддаются осмыслению, с точки зрения смертного. Он лежал на полу, но будто бы вознесся над Гвердоном, разглядывая все и вся с вершин его шпилей и башен. Он протянул руку Лис. Потом вытер ладонь об китель – ведь он зажимал рану, рука должна быть в крови. Протянул снова. – Идем со мной. Она покачала головой: – Это не для меня. Отчего-то они уже в коридоре, возле отцовской комнаты. Здесь жаркий камин. С ними ухаживающий за стариком некромант – склонил голову, надвинул клобук. Тереванта как будто постепенно уносила волна – течение отодвигало его от Лис. Пахло воскурениями, долетали обрывки молитвы. Он хотел предупредить ее: пусть не дотрагивается до меча. Но она и так знает, что нельзя трогать клинок. Она открывает дверь, но за дверью не меч, а корона. Обожествление. А потом снова раздается выстрел. И солнце разлетается на куски. В какой-то миг звук выстрела из сна становится ударом церковного колокола, и тогда он взаправду слышит колокольный звон и под его перелив просыпается. Прохладные руки прикасаются к нему. Пальцы надавливают на запястье, проверяют вживители. Теревант силится открыть глаза, но веки срослись за время сна. Он хочет дотянуться и протереть, разлепить их, но движенье рукой оборачивается новой пыткой, а потом в груди взрывается боль. – Не двигайся, Тер. Тебя еле собрали по кусочкам. Позволь, я сама. Какие-то звуки. Вода плещет в тазике. Мокрая тряпочка протирает глаза, лоб. Он пробует заговорить, но глотка забита слизью, а от кашля будет еще больнее. Он застонал, и Лис прислонила чашку к его губам. – Пей, – велела она. Это не вода – сладко и вяжет во рту. Какое-то алхимическое лекарство. – Где? – удалось вымолвить ему. Сколько он лежал без сознания? – Ты во дворце патроса Гвердона. Вчера вечером тебя принесли люди Синтера. Он сумел открыть один глаз. Над ним на кровати сидела Лис в черной одежде. Комната богато обставлена, на стене старинное полотно с каким-то святым из Хранителей. Напротив – окно. Синее небо пронзают шпили одного из Соборов Победы, рядом столб черного дыма. Они на Священном холме, в восточной части города. Из окна доносились песнопения и рокот толпы. – Ольтик, – вымолвил он, а больше ничего не смог. – Я знаю, – сказала она. Коротко и печально улыбнулась ему. – Жаль, что ты не пожил тут с нами, когда все было спокойно, Тер. Прямо как дома, в добрые старые времена. – Я не… – не получилось закончить. Голова упала набок, изо рта потекла кровь, пачкая белую подушку. – Я никогда бы и не подумала на тебя, – сказала она, вытирая кровь. – Когда мы только поженились, он ушел на войну, а мне по службе попадали расширенные списки потерь из Бюро. Доставляли их рано утром. И я не спала всю ночь, пока не проверю списки и не увижу, что он не погиб. Уж в Гвердоне-то, думала я… Она замолчала и посмотрела в окно. – Там, снаружи, проводят очищение, – прошептала Лис. – Не патрос, те, кто пониже. Синтер и городские Хранители наносят ответный удар по сафидистам. Они взяли под контроль всех новых святых и доставили их сюда. Их уже с дюжину, но для тебя целителя не нашлось. Синтер хочет занять меня и отвлечь. – Последнее сказано с ноткой изумления, а может, и грусти. – Нас не тронут – это их внутренняя разборка. И тем и другим нужен Хайт. – Посольство? – выдавил он. – Тише. Отдыхай. – Она подошла к окну, расстелила кровавую тряпицу на подоконнике, словно украсила флагом. На солнце блеснуло ее обручальное кольцо. – Даэринт объявил, что Ольтика убил ты. Корона Хайта потребовала у Гвердона тебя выдать. – Я не делал этого, – настойчиво повторил он. – Знаю. Он сглотнул. Выхода нет, надо спрашивать. – Лис, это ты убила его? Она повернулась к нему, заложив руки за спину. – Как тебе такое в голову-то пришло? – Она не казалась оскорбленной, скорее отстраненно полюбопытствовала. Словно попыталась взглянуть на произошедшее его глазами. Ничем не выдавая себя. – Ответь, прошу тебя. Честно. Я знаю, ты меня подставила в поезде. Ты забрала меч, чтобы соглашение Ольтика с парламентом наверняка развалилось. Так? – Он сумел полусесть на постели, повернуться и рассмотреть ее. От боли в груди казалось, что сердце выпадет тут же при любом резком движении. – Задумку с поездом предложил Лемюэль. Он был очень рад услужить, а мой ум занимали другие проблемы. Прости меня за обман. – Она понизила голос. – Я еще дома говорила тебе, Тер, что все плохо. Бюро, Оберегаемые Дома, Корона – все напуганы. Мы проигрываем Божью войну. Империя потеряна, Тер, это уже известно всем. Сейчас речь только о спасении Старого Хайта, и для этого Короне нужно оружие и союзники. – Она вернулась к кровати. – Бюро много поколений сохраняло королевскую линию Гвердона, ожидая подходящего момента. И тут вламывается Ольтик, все крушит и растаптывает… Может быть, виной запись в Полсотню. Может, в нем взыграла мысль, будто бы он должен меня обставить. Да, он задумал великий договор, но у нас нет сил оборонять и Гвердон, и Хайт. Мне пришлось подточить его замысел. Я старалась действовать мягко – насколько могла. Но я не убивала его. И не знаю, кто это сделал. Будь я тогда в посольстве, меня бы тоже убили. А здесь меня защитят – вот почему я не вернулась, когда он умер. – Ее бесстрастная маска немного приспала, в голосе послышался страх. Или она приспустила ее? Сколько в ней от Лис, а сколько от мастерской выучки Бюро? – А что насчет Эдорика Ванта? – Я узнала, что случилось, перед тем, как приехать к тебе в поместье. Ванта убил сумасшедший святой – один из сафидистов окончательно съехал и пошел вразнос. Нельзя было провалить план Бюро по возведению Беррика на трон из-за какого-то святого полудурка – а если бы Ольтик узнал, что его сотрудник убит нашими новыми союзниками, то все бы разнес к чертям. Он бы пошел в парламент, устроил бы выволочку перед Домами… знаешь сам, какой он бывал шумный. Нам требовалось скрыть участие Хранителей в смерти Ванта. И Ольтика не убедили бы ни я, ни Лем. Нужен был кто-то проверенный. Им пришлось стать тебе. – Ты меня использовала. – Хоть он об этом и подозревал, подтверждение факта отозвалось тошнотой в желудке. Стыд в разных вариациях охватил его – стыдно служить болванчиком для Лис, стыдно ненарочно предать Ольтика, стыдно за собственную глупость… и стыдно за возникшее желание простить ее как можно быстрее. – Я обязана отделять важное от личного, – ответила она. – Первым делом задание. – Она покачала головой. – Отдел Иноземных верований предупреждал нас о том, что возвращение короля усилит Хранимых Богов, но Синтер заявил, что сможет удержать их поводья. Их боги полные кретины, Тер, а святые – безумцы. Нам предстоит пройти еще через многое. Она замолчала. – Можно, я кое-что тебе расскажу? – Давай. – Ты поступил в Бюро. Близко к нижней проходной отметке, но экзамены выдержал. Даже по прошествии стольких лет удар пришелся под дых. Он снова за черной дверью, не может понять, как и на чем провалился. Оступился и шлепнулся в сливную яму. – Как? – Ольтик написал и попросил меня убедить Бюро тебе отказать. Он хотел видеть тебя при себе. Здоровенный комок хохота пополам со слезами рвался у него из груди – но и то и другое слишком больно выпускать наружу. Он откинулся на постели и смотрел в потолок, пока мир тихо вращался вокруг. Минувшее десятилетие разматывалось в обратном порядке, годы текли назад, как поезд без тормозов. Катились под откос. – А теперь послушай меня, Тер. Твоей прежней жизни больше нет. Тебя обвиняют в гибели Ольтика, значит… – Лис прислушалась, плотней запахнула платье и присела на подоконник в непринужденной позе. Теревант тужился приподняться. Ему о стольком еще надо спросить, столько сказать самому – но она пальцем показала утихнуть, а секундой позже в дверь постучали. Два почетных стража Хранителей вошли, обтерев притолоку плюмажами шлемов. Позади стоял третий с плетеным креслом-каталкой. – Его величество желает поговорить со старшим Эревешичем. Лис выпрямилась. – Конечно. Одну минуту, и мы… – С Эревешичем с глазу на глаз, миледи. – Как будет угодно. – Лис помогла Тереванту выбраться из постели, прошептав на ухо: – Положись на Бюро. Ранее дворец патроса казался скромным в тени могучих Соборов Победы, обступивших его с трех сторон. Ни мрамора, ни позолоты, кроме как на стене, выходящей на соборную площадь, откуда патрос обращался к пастве с балкончика. А вот когда стражи катили коляску по мраморным коридорам с золотыми и серебряными изваяниями, до Тереванта дошла скрытая мощь громады дворца – сотканного единым полотном вместе с городом или же погруженного в каменные недра Священного холма. Просторные залы притихли, лишь журчала толпа за стенами на площади. Чернорясые жрецы и служители исчезали, стоило стражам только приблизиться к ним. Это напомнило Тереванту заморские поселения Хайта. Во дворце витал дух, как в захваченном городе, где местный люд растворялся в воздухе на глазах неусыпных и тут же воплощался обратно у них за спиной, насмешливо скалился, замышлял непокорство. Обменивался знаками богов-изгнанников. Одна дверь по дороге была приоткрыта, и Теревант углядел трех старух, по обряду снимавших с тела священника Хранителей кровавую рясу. Синтер сосредоточивал власть в своих руках. Они подошли к массивным двойным створкам с печатями патроса и знаками Святого Шторма. Неподвижно, как неусыпные, здесь стояли другие стражи. Двери были не заперты, обереги не взведены, и они прошествовали прямо во внутреннюю обитель. Впереди высились другие равноогромные двери, но вместо них его завели в небольшую боковую комнатку. Рабочий кабинетик с потертыми креслами и шкафами, где на полках теснились пожелтевшие книги. Единственное узкое окно выглядывало на Университетский округ. За письменным столом их ждал человек в обшитой самоцветами одежде и надвинутой на бровь золотой короне. Худощавую фигурку Беррика все это убранство, казалось, съедало. Вместо того чтобы предстать величественным в новом облике, он умалился, зажатый в тисках мантии и высокого титула. – Ваше величество, старший Эревешич из Хайта. Стражник помог Тереванту выбраться из каталки, хотя на самом деле помощь его и не требовалась. В груди ломило по-прежнему, но боль уже не скручивала его пополам. Еще одно чудо целительства – и он, почитай, выздоровеет. Стражи удалились за дверь. – Мои соболезнования вашему новому титулу, – сказал Беррик после неловкого молчания.