Здание слегка завибрировало, словно под ним проносился поезд или задрожала земля. Кари обхватила голову руками. – Ого. Боги, да ты его неплохо расшевелила. Я же говорила, он мыслит не так, как мы. Не разобрать, что он сейчас говорит, – мне надо выйти в город и пособирать с разных улиц куски его мыслей. – Она пересекла комнату, нашла в ворохе одежды затасканный плащ. – Спасибочки, – кисло добавила она. – А то мне нечем заняться, кроме как за каким-то хером шляться и пытаться не напороться на убийц. – Я твоя должница, – сказала Эладора. – Поспи, пока меня не будет. Раз иду, то заодно выясню, кто этот гнойный хайитянский трупак и зачем выставлять, будто я его убила. Эладора встала. – Пока ты не ушла… Ты сказала, люди ковыряются в Новом городе ради каких-то остатков от Кризиса. Что они ищут? Кари ощерилась на нее: – Не нужно тебе этого знать, Эл. – Конечно нужно. Это важно. Расскажи мне. Лицо родственницы зло омрачилось. – Но ведь на самом деле рассказывать-то я буду не тебе? Я буду рассказывать Келкину, Крысу и всем остальным. Нахер. Забудь. И жди здесь. – Стена от прикосновения раскрылась, поглотила ее и затворилась за спиной. Эладора осталась одна в комнате-ловушке без выхода. Глава 17 Из Нового города шпион выбирался под маской Алика. На этой маске он изображал беспокойство и переживание, пока спускался через странное пограничье, где Новый город переходил в Старый. Район Дола Блестки – здесь колдовские сооружения перемежались с постройками, возведенными человечьими руками. Каменные сталактиты цеплялись к фасадам таверн и книжных лавок наподобие неких ангельских трутовиков. Возле одного трактира гомонила студенческая братия, восседая на изящной витой лестнице, что воспаряла с трактирного двора в пустое небо. Вон там девять месяцев назад каменный язык приподнял в воздух целую аптеку, чтобы Помойное Чудо могло на ее прежнем месте разбить пляшущий фонтанчик. Толпа смеялась над кукольным представлением: Келкин лупил палкой бывшего первого министра, Дроупа, пока тот не лопнул дождем золотых монет. Игрушечное насилие в двух минутах ходьбы от улиц, где взаправду умирают люди. И пока он шел по улицам, люди вокруг него менялись под стать небесам. Выше, в Новом городе, народ, как осенние листья, – разноцветные, кружат на ветру, не похожи один на другого, все опали с умирающих древ с того берега моря. На Долу Блестки, поблизости от университета, мешковатые накидки студентов – это темные тучи бороздят небо. А здесь, у жилья Эладоры, словно искрился алмазный закат. В преддверии скорого Фестиваля Цветов молодой творческий люд Дола Блестки сверкал пышными нарядами и улыбками радости. Его собственная одежда – тускло-серая, неприметная – странно напомнила ему птицу на ветру, одинокого летуна под разными небесами. Прежде ему не нравились птицы. Квартира Эладоры на втором этаже невысокого дома на площади Мужества. Ранее он уже вел наблюдение за этим домом. Видел, как приходила и уходила она, а также другие старшие чиновники из промышленных либералов. Выжидал, пока появится способ проникнуть внутрь. Сейчас его пальцы ощупывали этот способ в кармане. Еще до того, как Эладора врезала заклинанием по нападавшему, шпион догадался об охранных чарах на ее жилье. Партия этим наверняка озаботилась. В наше время, когда колдовство изучают в университетах и массово штампуют на оружейных заводах, важных людей и информацию необходимо защищать от сверхъестественных посягательств. Подобрать отмычку – дело банальное, незамеченным пройти сквозь охранные чары – вот это задача. На лестнице близ дверей пусто. На площадке еще одна квартира, но шпион не услышал внутри никого. Он присел и легонько дунул на Эладорин замок; узоры колдовских печатей засветились в ответ синим светом. Некоторые обережные чары взрывают нарушителей. Сомнительно, что Эладора применит настолько убийственные меры противодействия, но заклятие обязательно поднимет тревогу, а может, и запечатлит его образ. Окровавленный носовой платок – вот его ключ. Усилием воли он способен изобразить духовную личность того, кому принадлежит кровь. Словно изготовить дубликат ключа, вставив оригинал в бесформенную тьму своей души. Он замотал платком пальцы и приложил их к печатям, пока другая рука действовала отмычками. Просто, аж до расстройства. Шпион вошел в жилище. Неслышно закрыл за собой дверь. Невидим, в самом сердце города Гвердона. Лемюэль заставил Тереванта молчать, пока они не убрались от Нового города подальше. Неужели боялся, что Святая Карательница подслушает их шепот? Что девчонка-демон, о которой рассказал жрец, внезапно материализуется перед ними в клубах дыма и огненными лезвиями порешит обоих? Теревант молча ждал, сжимая раненую руку испачканными пальцами, пока поезд нес их на север. Только проехав площадь Мужества, помощник изъявил желание заговорить. – Вы должны написать рапорт. В стихотворной форме, если хотите. – Доложить о сошедших с ума святых. Дело начинало казаться раскрытым – Ванту просто не повезло. Никакого мирового заговора. В любом другом городе Теревант не стал бы дальше и думать. Он навидался блаженных в Паравосе. Божественный перст выдергивал обычных смертных из их повседневной жизни, а потом возвращал обратно – сдвинутыми в уме. В Эскалинде были свои святые безумцы, они убивали, смеясь. Но в Гвердоне все должно быть иначе. Иным должен быть и он сам. Прежний Теревант ухватился бы за легкую разгадку, подсунутую Лемюэлем – признал смерть Ванта жестокой прихотью богов и свернул расследование, но на этот раз он собирался поступить верно. Он хотел показать Лис, что умеет действовать правильно. Поэтому, когда они прибыли в посольство, он вернулся в кабинет Ванта. Сел за загроможденный бумагами стол и начал работать. Предстояло убедиться, что он ничего не упустил, какой-нибудь улики, которая вела бы к неведомой тайне. В этот раз он начал со старых подшивок. Вант держал досье на многие ключевые фигуры Гвердона. На взгляд Тереванта, все это очень путано. У них, в Хайте, имена никогда не менялись. Корона – всегда Корона, семейства Оберегаемых всегда одни и те же, независимо от того, кто в данный момент держит семейную раку. Все хозяева Бюро давно увековечены в Неуспении. Если возникла бы необходимость собирать подобные досье на правителей Хайта, спокойно можно сразу высекать их в камне. Живые будут лишь сносками в повествовании о мертвых. В Гвердоне не так. Имена появляются и исчезают, лагери собирают сторонников и распадаются. Здесь нет порядка, всегда только временная расстановка. Несколько человек кочуют из папки в папку – Эффро Келкин, к примеру. Он уже не одно десятилетие прикладывал руку ко всему происходящему. Как и принц Даэринт – тихий игрок в гвердонскую политику, с тех самых пор как его сослали сюда после кончины царственной матери. Некоторые папки обрубались внезапно – сегодня снопы газетных вырезок, стопки пояснений каллиграфическим почерком Ванта, а завтра ничего, кроме вклеенного некролога или краткой записи об обстоятельствах падения. Роша, гениальная гильдмистресса алхимиков, пропала без вести в Кризис. Бывший патрос погиб. Эдвин Дроуп спешно уехал. Городские властные структуры сносятся в одночасье. Под обложку папки Роши был засунут один рукописный листок. Теревант вынул его и вперился повнимательней. Список хайитянских семейств, старинных родов. Потребовалась минута – смекнуть, что между ними общего: все это благородные Дома, вымершие без наследников. Их раки поместили в особый арсенал под королевским дворцом. Он попробовал понять, как этот перечень пересекается с Рошей, но связи не уловил. Наверное, промахнулись с подшивкой. Подобные ошибки ему уже попадались. Он взялся за чтение других данных. В одной увесистой папке описывались секретные сделки с алхимиками, проводимые через посредников. Намекалось на новое оружие, мощнее выпускавшегося прежде – и, судя по датам, должно быть, это и были божьи бомбы, о которых говорила Лис. Ценой было разрушение монастыря в Беканоре в результате «несчастного случая». Даже прочитав папку полностью, Теревант не разобрался до конца, зачем алхимикам потребовалось сжигать монастырь. Но здесь прилагалась копия благодарности, присланной Ванту от самой Короны, значит, это был несомненный успех. Но Роши больше нет, и среди алхимиков раздрай. Однако Вант по-прежнему приобретал алхиморужие и после Кризиса, так кто был его поставщиком? Какой-нибудь купец-оружейник? На них было заведено много карточек, и потребовались часы, чтобы через все продраться. Под конец Теревант узнал куда больше, чем жаждал, о городской торговле оружием и прибыльности этого занятия – голова шла кругом от бесконечных колонок цифр. Снаружи приближались грузные шаги. Он быстро позакрывал папки. Не трудясь стучаться, в комнату ввалился Ольтик. – На будущей неделе ты идешь со мной в парламент. Поучишься полевой дипломатии. – Что-то затевается? – Говоря по-простому, я собираюсь предложить альянс между Хайтом и Гвердоном. Обоюдовыгодный пакт – мы возьмем столько оружия, сколько они изготовят, и защитим их граждан и все их перевозки. – Пакт будет заключен с их… чрезвычайным комитетом? Ольтик покачал головой: – Чертовы выборы все усложнили. Встречаемся мы с чрезвычайным комитетом, но, пока не пройдут выборы, не будет никаких подписей, а это значит – надо убедить глав всех партий, чтобы гарантировать нам победу, вне зависимости от того, кто из них победит. Теревант посмотрел брату в глаза и задал вопрос, который не давал ему покоя с самого прибытия. А может, и дольше. С отступления от Эскалинда. – Ольтик, – спросил он, – почему ты здесь? Ты мог бы сам выбрать свое назначение. Перед отъездом из Хайта я навестил наших семейных военачальников – они ждут не дождутся, когда ты вернешься и возглавишь войска нашего Дома. Зачем ты принял посольскую должность? Брат встал, прошелся. И ответил, не глядя на него: – Короне нужен Гвердон, Тер. Когда я получу меч, то смогу встать в ряд с полубогами. Но против нас боги, и нам необходимо любое оружие, которое здесь нам скуют. Значит, останки Ванта найдены. Быстро проделано. Хорошая работа, брат. – Кто тебе рассказал? – спросил Теревант, но догадывался и сам. – Лемюэль. От рук сумасшедшей святой, сказал он. Я не удивлен – Божья война уже идет в Новом городе, но этого никак не признает остальной Гвердон. Поглядели бы они на то, что мы с тобой видели в Эскалинде, эх. – Ольтик покачал головой. – Им нужен Хайт не меньше, чем нам Гвердон. Мы должны сплотиться перед бурей. – Отрабатываешь речь перед парламентом? – В некотором роде. – Ольтик постучал ладонью по косяку, словно похлопал по спине. – Бюро изводит меня, требуя известий о Ванте. Им пчела прожужжала черепушку насчет этого дела. «Божьи бомбы», – подумал Теревант. Он насладился мгновением – ему известен секрет, в который не посвящен Ольтик. – Лопочут про заговоры и тайных убийц. Боятся, что ишмирская разведка внедрилась в Гвердон и изнутри подрывает оружейные мастерские. В Бюро, сам знаешь, полно параноиков. Шестерни вечно вращают другие шестерни, нет конца докладам и схемам операций, но вот если какое-то дело и впрямь надо довести до конца, то они зовут на помощь древние Дома. – Ольтик закатил глаза. – Напиши отчет о гибели Ванта, а потом отправляйся и привези меч. Он нужен мне ко дню встречи в парламенте. Ольтик вышел, бесшумно исчез в коридоре. Когда хотел, он умел двигаться не хуже пантеры. Погибнуть от рук святого – означает быть пораженным гневом божьим, а боги сошли с ума. Все так говорят. Следовательно, смерть Ванта не более осмысленна, чем крушение одного корабля и спасенье другого – посреди бури. Но если истина такова, то равно нет и причины тому, что Теревант пережил Эскалинд, а другие солдаты там полегли. Нет, такая мысль Тереванту не нравилась. В этом должен быть смысл. Некое неслышимое созвучье, которое задает ритм предназначению и судьбе. Теревант подождал, пока Ольтик удалится, затем закрыл папки, запер кабинет. «Мертвые не лгут», – гласит хайитянская поговорка. А тело Ванта пока не дало ему ответов. Эладора затруднялась сказать, сколько просидела тут, в комнате без окон, без дверей и, самое обидное, совершенно без книг. Она подскакивала при каждом шорохе в огромном здании, воображая, как убийцы крадутся в башню, чтобы ее прикончить. Или Мирен возвращается за Карильон и вместо сестры находит ее. Когда Кари вернулась к ней, снаружи стемнело, и перед расставанием родственница решила отскрести кровь с лезвия ножа. – Надо было кой-чего проверить. Подонки, которые за тобой гнались, и есть те, кто подкинул мне тело, – сказала Кари. Лезвие ножа уже сверкало, но она продолжала его скрести. – Шпат не видел, куда они делись. Кто-то знает, как от меня укрыться. С помощью талисмана, заклятия или тому подобной хрени. Не по нутру мне это. В мыслях Эладоры опять возник тот вечер, прием в хайитянском посольстве. Переполох из-за какого-то происшествия. – Ты что-нибудь узнала об этом покойнике из Хайта? Кари пропустила вопрос мимо ушей и спросила сама: – Гетис Роу проходит за Морским Привозом, верно? Оба места находятся в Мойке. Эладора знала об этом по предвыборной агитации и походу с Абсаломом Спайком.