За столом повисло неловкое молчание. Мальчишки шумно ели, стуча ложками. — Дашка, э-э-э… мой единственный ребенок, и до последнего времени я не мог ей ни в чём отказать, — Ирине показалось, что Гончаров говорит заученными фразами, и это её покоробило. Мальчишки одновременно посмотрели на взрослых, и принялись за котлеты, а лица Ирины и Гончарова смешно вытянулись. — Мне нужно позвонить, извините, Ира. — Гончаров встал. — Конечно. А сады в Италии точно уже цветут? — Да, — обернулся Гончаров. — И ибисы поют на каждом втором дереве… «Неужели, я ему нравлюсь?» — Ирина усилием воли взяла себя в руки и сказала фразу, которая всегда ставила всё в этой жизни на место: — Не чавкайте, поросята! — Мам, а почему мы так редко в рестораны ходим? — с набитым ртом спросил Яшка. — Ага, мам! — поддержал брата Пашка. — Почему редко, мам?.. — В чём дело, мам? Мам!.. Ирина открыла сумочку и вытащила зеркальце. — Ничего не понимаю… — из зеркала на неё смотрела отнюдь не Василиса Прекрасная — уголки рта были уныло опущены, а морщинкам у глаз срочно требовался укол ботокса. Заботы Сегодня Лев Тимофеевич целый день бродил по вернисажам, комиссионным магазинам и блошиным рынкам. «Сдаётся мне, эпоха раритетных швабр скоро канет в Лету. Сомнительно, что лет эдак через пять появится священная швабра Барака Обамы или священный веник Берлускони… Пропавшая-то швабра царицы Савской была из разряда таких ценностей, ну, как примерно знаменитая бочка Диогена, не то, что новые — из цветной пластмассы!» — хмурился Рогаткин, спотыкаясь на пороге очередной лавочки. К вечеру Лев Тимофеевич уже безнадёжно хромал от усталости. На крыльце межрайонной прокуратуры, куда он вернулся, курили два его коллеги из Генеральной прокуратуры. — Лев Тимофеевич, из суда-с? — спросил знакомец в дублёнке. — Нет пока, — Рогаткин поставил портфель на ступеньки, закурил и бойко включился в профессиональный разговор. — Эх, Лев Тимофеевич, Лев Тимофеевич, всё швабру никак не найдёшь? — через пару минут начали подтрунивать над ним коллеги. — Нам бы твои заботы… Рогаткин обиделся, но виду не подал. Хочется любви Старший следователь Тихорецкой прокуратуры Светлана Георгиевна Дочкина свернула к небольшому зданию, которое стояло напротив Тихорецкого ЗАГСа. Полгода назад она оставила свою глянцевую фотографию с Ванечкой на руках у местной свахи. «Как же хочется любви!» — думала Света, поднимаясь по скрипучим ступенькам домика, в котором принимала всех страждущих сваха. — У меня вон девок навалом, и то никто не берёт! — с кривой улыбкой встретила Дочкину сваха, одетая, как реинкарнация Солохи. — На, вот, прочти. Света поджала губы и развернула рекламный проспект. КЛУБ АНОНИМНЫХ НЕВЕСТ Если вы одиноки, то заходите вечерком в субботу в Клуб железнодорожников! Не забудьте прихватить с собой свою седую подружку. Вход только в вечерних платьях и без обручальных колец!!! Света поморщилась и, смяв бумажку, кинула её в урну у ЗАГСа. «Бред какой, — решительно подумала она, внезапно вспомнив Льва Тимофеевича. — Что-то он там говорил о намерениях?.. Позвонить или подождать? Даже не знаю… Какая-то чепуха, ну, какие у него могут быть намерения, а?» Из продуктового магазина вышла семейная пара Лапшиных, о чём-то горячо споря, они свернули к почте. Света, вздохнув, проводила их глазами. «Надо будет поприсутствовать во время очередного тестирования пэпээсников, — хмуро вздохнула она. — Очень большой процент вероятности, что кто-то из них причастен к исчезновению рефрижератора. По крайней мере, только хорошо знающие город местные жители могли спрятать гробы на крыше отдела сбыта химкомбината». Обрывки мыслей или Взгляд из космоса Середина ночи. Ирина проснулась от духоты и, перевернувшись на живот, спросонья подумала: «Что это было со мной сегодня, а?.. Не верю, сказал бы Станиславский! Зачем таким материальным людям, как Гончаров, такие нематериальные чувства, как любовь?» Радужная улица. Гончаров сидел и курил всю ночь. В огромном доме было подозрительно тихо. «Я не ошибся? — снова спросил себя он. — Нет, мне нужна именно она». В скалистой бухте, неподалёку от Неаполя, на волнах покачивалась яхта. Капитан и боцман пили пиво и резались в карты. «Хозяин работает — мы отдыхаем!» — рефрен этого вечера. Ночью в галерее Фирюзы Карнауховой было светло, как днём. Пылесосный монстр в углу покрылся пылью. Охранник выпустил из галереи двух уборщиц, и они, оскальзываясь на гололёде, побежали к метро до закрытия которого оставалось полчаса. Формальности с визой были преодолены, и Даша Гончарова последний раз сходила в магазин за чипсами, не потратив на них ни рубля. Из сугубо принципиальных соображений! Назавтра Дарья Михайловна Гончарова улетала на учёбу в Брюссель. Бывшему ассистенту режиссёра Лере Веселовой не спалось. Везде шли сокращения штатов, вероятно, поэтому было всего лишь одно серьёзное предложение о работе из магазина сексуального белья. И Лера, зевая, думала… Перед глазами у неё уже полчаса кружились лиловые кружевные лифчики «Вандербра». Руководитель службы безопасности корпорации «Тара. Упаковка. Удобрения» Пикорин сидел в засаде на глухаря в одном из охотхозяйств под Курском. Именно на охоте Пикорин отдыхал и душой, и телом. Андрей Шабалкин стоял у опушки Чашкинского леса — он только приехал обратно. — Хабиб приехал! — обрадовался Монахов. — А мы о тебе вспоминали… — Можно, я тут снова поживу?.. Стрёмно мне в городе, — отдышавшись, спросил Шабалкин. — Живи, конечно, Андрюха!.. По тебе кролики давно скучают, и коза без тебя не доится… Сам у неё спроси! — хлопнул его по плечу пчеловод. — У козы? — засмеялся Андрей, его била крупная дрожь. Звёзды, кролики, тишина, мёд и отсутствие людей, ну, что ещё надо человеку для счастливой жизни? Ну, разве что жена… Жаль, что это был лишь сон — Андрей Шабалкин всё ещё находился в госпитале. Тётя Кристя разбудила Льва Тимофеевича в три часа ночи телефонным звонком, так как не признавала никаких условностей между родственниками. — Лёва, послухай тётю, ты не там ищешь священную швабру! — гавкнула она прокуренным басом.