Напарники Ток-шоу смотрел весь город, Лапшину об этом рассказала жена. — Живут же такие сволочи, да, Слав? — пеленая дочку, бубнила Елена Лапшина, оглядываясь на мужа. — Гробы воруют, ничего святого, скажи, а?.. Елена до декрета работала секретарём Тихорецкого горсуда. — И что? — спросил Лапшин. — Что там было ещё, Лен? — Ну, город показывали, памятник Квадрату, Сережкина жена пела… Толстяк, который пиво пьёт, прикалывался, — перечисляла супруга. — Да ну их всех на фиг!.. Клоуны. — Ты на видик не записала, Лен?.. Я бы посмотрел, — Лапшин покосился на видеодвойку. — Чего мне, делать больше нечего? — возмутилась жена. — Ерунду всякую записывать! Лапшин кивнул. Из кроватки на него смотрела новорожденная дочка и улыбалась. Дождавшись, когда супруга уйдёт на улицу, он позвонил Долгову. — Откуда знаешь? — проворчал Долгов. — Жена сказала, — ответил Лапшин. — Ленка твоя, что ли?.. — Лена, — поправил напарника Лапшин. — И заводские номера рефрижератора сообщили, типа, кто купил, отзовитесь, вот так!.. Слушай, Вить, а если нам признаться, ну, типа, явка с повинной… — Какая явка с повинной, ты чего, Лапша, белены поел?! — возмутился Долгов. — Мы же никого не убили, дадут по минимуму! — заторопился Лапшин. — Витя, послушай!.. — Ты ещё учить меня будешь? Не вздумай, Лапша! — отрезал Долгов. — Кому я продал рефрижератор?.. Я могу тебе сказать, Слава!.. Хочешь? Тогда запомни, никто никуда не звонит и ни с какой явкой в родную милицию не идет. Всё! Всё сложилось на удивление удачно, раз они не попались, считал Долгов. Но вот запаниковавший напарник становился, похоже, неуправляем… Будни следователя Целый день Лев Тимофеевич рыскал по Москве в поисках швабры. Он посетил несколько антикварных магазинов в центре, два блошиных рынка и даже выставку-продажу всякого старья на благотворительном вернисаже. Так вот, ни в одном из вышеперечисленных мест намёка на швабру не было и в помине, более того, коллекционеры, к которым он обратился признались, что про священные швабры слышат в первый раз. Рогаткин был немало этим озадачен и экстренно позвонил Натану Фридиевичу Бубсу. Тот успокоил следователя. — Лев Тимофеевич, если вы спросите у папуаса, к примеру, о лаптях? Или о валенках с галошами? Что папуасы на это ответят?.. — Ага-ага… — старший следователь межрайонной прокуратуры залился краской. — Я с вами согласен, Натан Фридиевич, бесполезная затея у папуаса про галоши выспрашивать. — Именно, разлюбезный мой! Звоните, если что… Всегда вам рад, Лев Тимофеевич! Приезжайте в гости, — жизнерадостно пробубнил Бубс. Ближе к вечеру Рогаткин зашёл в универмаг и, среди прочего, купил баночку сметаны для Белоснежки. — Кошачьи бисквиты всухомятку, всё-таки, неправильная еда, — громко ворчал старший следователь, поднимаясь с пакетами вегетарианской еды на свой этаж. — Пусть сами едят кошачьи бисквиты всухомятку, пусть!.. Всего какую-то минуту назад Лев Тимофеевич встретил свою соседку по дому — Галю Зотову. Она выходила ему навстречу из подъезда с коляской, в которой попискивала её новорождённая внучка. — Здравствуй, Лёва, — неодобрительно, как ему показалось, покосилась на следователя Галя. — Подержишь дверь, пока я выйду? Спасибо. — Куда так поздно, Галя? — кашлянул в сторонку Рогаткин. — Там фонари не горят и скользко. Я чуть ногу не сломал у второго подъезда. — Дочке внучку в соседний дом отвезу и обратно, — улыбнулась Галя. — Пока, Лёва! Ты на домре все еще играешь или уже нет?.. «Я любил девушку с нашей улицы, а на ней женился мой друг… У них родилась дочка, а теперь вот внучка. Я думал, что найду ещё десять Галь! И не нашел почему-то… Галя оказалась единственной в своём роде, выходит, так?» — сердито размышлял Лев Тимофеевич, пока открывал ключом дверь; ведь только черноглазая Галя Зотова ещё помнила, что он играл на домре. Оставив все скверные мысли за порогом, он вошёл и подмигнул Белоснежке. Кошка сидела в прихожей и ждала следователя. «Почему я чужой жизнью интересуюсь, больше чем своей? — с удивлением глядя, как Белоснежка лапой черпает и ест сметану, думал следователь. — У меня нет личной жизни. У всех есть, а у меня нет!.. Надо позвонить Свете». Но телефон Светы не отвечал. «Мне дышать трудно без неё!» — Лев Тимофеевич постоял, укоризненно глядя на старый чёрный телефон на стене, и пошёл готовить ужин. В честь скорого выходного дня ужин был парадный — грибы, запечённые в сметане, и чай с шоколадным тортом. Способна на роман Через Тихорецкий тракт ехали машины. Света стояла у дороги, крепко держа за руку сына. Они шли из поликлиники. Вчера в ток-шоу она случайно увидела Рогаткина. Лев Тимофеевич, каким он был в свой приезд в Тихорецк, и вчерашний — разительно отличались. Вчерашний был в бабочке, вместо галстука. Света хмуро улыбнулась. — На, грызи морковку, зайчик, — она протянула сыну кусочек морковки из пакета. — Не грызется, — Ваня отдал морковку обратно и чихнул. Было тепло, снег на солнце быстро таял. Над Тихорецком уже второй день пролетал антициклон. — Пошли, — сворачивая к дому, поторопила она сына. «Не звонит, — Света затопила печку и покосилась на телефон. — Наверное, у него есть кто-нибудь! Какая-нибудь женщина. А может быть, мне позвонить самой? А смысл?» — Спокойной ночи, сладких снов, — Света уложила сына и снова взглянула на телефон. — Здравствуй, Лев! — уже через минуту звонила старший следователь старшему следователю. — А я ждала твоего звонка. — Правда?.. А я звонил, — Лев Тимофеевич поперхнулся, он как раз ужинал жареной картошкой с грибами. Початая бутылка портвейна стояла в центре стола. — Я с сыном на больничном, — вздохнула Света, поглядывая кипящий чайник. — Ты теперь артист?.. — Света, запиши-ка мой адрес, — прожевав, сказал Лев Тимофеевич. — И имей в виду, я — мужчина с серьёзными намерениями. Приезжай в гости, хорошо? «В гости пригласил… Что бы это значило?» — хмуро подумала Света, положив телефон на стол. — Света?.. Вас не слышно! — ещё с минуту тщетно взывал к Светлане Рогаткин. Над Тихорецком блуждал антициклон. Сосульки таяли даже ночью. Даша Следственный изолятор. — Я вас только что освободил под залог! Правда, я молодец?.. Даша, согласитесь, две подписки о невыезде для ваших семнадцати с половиной лет — это всё-таки перебор! — адвокат только что не прыгал. — Вы от папы? — Даша, щурясь и зевая, стояла у дверей СИЗО вместе со своим спасителем адвокатом Лыжиным. — От папы вашего, а от кого же еще? Михаил Васильевич, как с Урала прилетел, так всё и узнал. Говорит, иди, Лыжин, освобождай мою дочь! Даша смерила Лыжина презрительным взглядом, а тот залился довольным смехом. — Ну, вот… Куда вас везти? Вы такая нервная, Дарья Михайловна… — На Моховую. Нет, везите меня на Радужную, к папе! — покачала головой Даша, садясь на заднее сиденье джипа.