— Она знает, что Кимберли считала вас отцом ее ребенка. Ларс поставил кружку. — Алан, есть сигарета? — Простите, я не курю. Бросил двадцать лет назад. — Я тоже обычно не курю, но сейчас бы не отказался. Подождите секунду. Я сейчас вернусь. Он поднялся и подошел к стоящему у стены автомату. Купив сигарет, вернулся на место, открыл пачку, прикурил. Проследив за дымом, поднимающимся к почернелым потолочным балкам, сказал: — Она ни разу со мной об этом не заговорила, ни она сама, ни отец. Но я чувствовал, что они знают. Она… Кимберли приходила к ним? — Да. Так вы признаете, что это был ваш ребенок? — Я не знаю. Наверно, да. Мы никогда не пользовались противозачаточными средствами. Мы были молодыми и глупыми. — Возможно, вы были не единственным мужчиной в ее жизни. — Я это понимаю… сейчас. Но он все равно мог быть мой, почему нет? А мои родители… заплатили ей? — Слова давались ему с трудом. — Ваша мать утверждает, что нет. А вы сами? — Нет, конечно! — удивленно воскликнул Ларс. — У меня и денег-то не было. Только карманные, а их было кот наплакал. — Кто-то ей заплатил. Незадолго то того, как она исчезла, ее видели с пачкой банкнот. Как минимум двести фунтов. — Маркби поколебался. — Ее фирма, «Патитайм», обслуживала вечеринку, устроенную местной политической ассоциацией. Свидетель показывает, что в конце этой вечеринки у нее появились деньги. — На них ходят все кому не лень. Это же мероприятия для сбора средств. Приглашения рассылаются всем подряд: бизнесменам, просто богатым людям — всем, кто выказывает хоть малейший интерес к деятельности партии. Все партии испытывают постоянную нужду в деньгах, и им все равно, кто их жертвует. Лишь бы побольше. — Вчера я ездил к матери Кимберли, — сказал Маркби. — Она живет в Уэльсе. У нее есть еще дети, мальчик и девочка. Я видел мальчика. Она бросила Кимберли в младенчестве. Вряд ли девушка доверяла кому-либо. Скорее всего, она считала, что должна хитрить и шантажировать людей, поскольку думала, что это единственный способ заставить их что-либо сделать. По крайней мере, такое у меня сложилось мнение. — Он поднял кружку. — За ваше здоровье! — Алан, я чувствую себя все хуже и хуже, — мрачно сказал Ларс. — Я ведь ничего не могу сделать. Это ведь произошло давным-давно. Я был тогда молод и неопытен. — Он посмотрел Маркби в глаза. — Вытащите меня из этого, Алан. Делайте все, что вам угодно, но только оставьте мое имя чистым! — Я офицер полиции. Я не могу давать таких обещаний. — Но я ничего не сделал. Я ее не убивал! Ларс почти кричал. — В таком случае можете не беспокоиться. Ларс затушил недокуренную сигарету. — Но все это вращается вокруг меня, верно? Чем бы это ни закончилось, все повесят на меня. * * * — Все это повесят на Ларса. Кто-нибудь выпустит джинна из бутылки, и разразится скандал. А он ведь ни в чем не виноват, — с горечью сказала Энджи Причард. Мередит поглядела на нее. Когда она сегодня открыла дверь и увидела, что Энджи стоит на пороге, то сильно удивилась, и это еще слабо сказано. — Мне необходимо с кем-то поговорить, Мередит, или я сойду с ума. С Маргарет я не могу это обсуждать. С Ларсом тоже. Если я пойду к Алану, он, скорее всего, запишет мои слова в протокол и заставит подписать. Поэтому я пришла к вам. И вот они сидят в маленькой гостиной Мередит за бутылкой вина — предложить гостье чаю Мередит показалось не совсем к месту. Энджи сменила летнюю одежду на осенний светло-серый костюм из тонкой шерсти, состоявший из длинной юбки и пиджака. Очень разумно, принимая во внимание погоду. В ней чувствовалось внутреннее напряжение. Мередит поразило, как она сегодня похожа на свою предполагаемую свекровь. Видимо, у Ларса Холдена такая стезя — доставлять женщинам вокруг себя крайнее беспокойство. — Понимаете, девушка была беременна. — Энджи начала с сути дела. — Мы не упоминали об этом за ленчем, но ведь известно, что с ней были найдены кости неродившегося ребенка. — Ребенка Ларса? — спросила Мередит. Энджи отбросила назад длинные черные волосы. — Да кто же теперь узнает? Ларс во многих вопросах наивен, как младенец. Например, если девушка сказала бы ему, что ребенок его, он бы ни на секунду не усомнился в этом. Видите ли, проблема в том, что он патологически честен. От этого все беды. Он бы никогда не сказал: «Мой? Докажи!» Он бы сразу захотел помочь. — А что бы он смог сделать? Он ведь тогда еще в школе учился. И разве он вскоре не уехал в университет? — Мередит налила Энджи и себе еще вина. Энджи взяла свой бокал и всмотрелась в его багряные глубины. — Ничего он не мог. Но мне знаком такой тип девушек. Она бы к нему и не пошла, знала ведь, что денег у него нет. Она бы направилась прямиком к родителям. Маргарет, естественно, не сознается, но я абсолютно уверена, что они откупились от девицы! — Взгляд Энджи зажегся гневом. — Это так глупо! В таких случаях нельзя платить! Это означает открыть дверь дальнейшему шантажу! Но они заплатили, это точно. Когда я заговорила с Маргарет об этой интрижке Ларса, она совершенно не удивилась. Просто сидела с каменным лицом и кивала, словно королева. — Конечно, они могли заплатить ей. Но ведь вопрос в другом, верно? Кто-то ее убил. — Я знаю! А как еще избавиться от шантажиста? Мередит начала понимать, куда клонит Энджи. Она видела, что это скользкая дорожка, поэтому решила пройти ее как можно скорее и аккуратнее: — Так вы думаете, Маргарет… Энджи подалась вперед: — Послушайте, я не говорю, что Маргарет убийца. По крайней мере, не в обычном понимании этого слова. Но она абсолютно предана Ларсу, с самого детства. У нее был неудачный брак. Отец Ларса был скучный сухарь. И все чувства, какие у нее были, она изливала на Ларса. Она просто теряет рассудок, когда ее сыну что-либо угрожает. Она способна на все, буквально на все, чтобы защитить его. В ней скандинавская кровь. Они все склонны к депрессии. Это все их длинные темные ночи, они приводят к алкоголизму и самоубийствам! Они сходят с ума и рубят своих домашних топорами. Постоянно такое случается. — Но Маргарет почти всю жизнь прожила в Англии, — возразила Мередит, которую удивило такое безапелляционное мнение о скандинавских народах. — Кроме того, они не все сумасшедшие, алкоголики и самоубийцы. — Она бы это сделала! — заявила Энджи и со стуком поставила бокал. — Поверьте, Мередит, Маргарет бы это сделала. Меня бы это ничуть не удивило. Мередит это уже надоело, и она решила высказаться напрямую: — Послушайте, Энджи, вы же сейчас говорите о своей будущей свекрови. Она мать Ларса, в конце-то концов! Что бы он подумал, если бы услышал, как вы о ней отзываетесь? И даже если — допустим такую крайне маловероятную возможность — Маргарет на время помешалась и напала на девушку, это классифицировалось бы как непредумышленное убийство. — Вот именно! — твердо сказала Энджи. — Ни один суд не признает ее виновной в умышленном убийстве, и любой порядочный адвокат добьется условного наказания. Возможно, ее обяжут пройти курс психиатрического лечения. Есть очень дорогие клиники, похожие скорее на шикарные отели, чем на больницы. В Швейцарии, например. Или можно отправить ее на родину, в Швецию. В Швеции прекрасные клиники. — Энджи! — Мередит на время потеряла дар речи. — Так Ларсу вряд ли поможешь! — Но это освежит воздух. Я реалистка, Мередит. У Ларса нет шансов, что его имя не будет упомянуто в связи с этим делом. Конечно, хотелось бы, чтобы гроза промчалась мимо, но вы не хуже меня знаете, что рано или поздно какой-нибудь пронырливый журналист все пронюхает. И что тогда делать? Лучше уж Маргарет получит условный срок за убийство в состоянии временного помешательства. Ларс тогда был еще мальчиком, какой с него спрос? Это лучше, чем если люди начнут болтать, будто он убил эту маленькую шлюшку! Мередит взялась за бутылку. Ей определенно нужно было еще выпить. — Вы думаете, я хладнокровная сука! — воскликнула Энджи. — Я думаю, вы впадаете в крайности и делаете поспешные выводы. — Ничего подобного! Я долго над этим думала. Если бы я могла быть уверенной, что Ларс сделает все правильно, я бы не стала беспокоиться. Но я уже говорила — у него, к несчастью, есть совесть. — Рада это слышать. Мне всегда казалось, что занятия политикой успешно избавляют людей от этого недостатка. Энджи оправила пиджак. — Ларс не такой, как все. И люди это видят. Поэтому он далеко пойдет. Люди ему доверяют. Он взлетит до вершины! Это, естественно, строго между нами. Энджи Причард хорошо зазубрила основные правила. Не разговаривать с журналистами и по возможности не откровенничать с друзьями. — Слава богу, — вздохнула Мередит, — что я не на вашем месте. Я всегда думала, что встречаться с полицейским довольно тяжелое дело. Но я и не представляла, как это быть замужем за политиком. — Вы ведь работали в консульстве? Разве это очень отличается? Энджи, казалось, удивилась. — Работа в консульстве не похожа на политику. Мы имеем дело с британскими гражданами, попавшими в переделку: автокатастрофу или тюрьму, с потерявшими паспорт и подвергшимися насилию. Все в таком духе. — Если вы справлялись с этим, — сказала Энджи, — вы бы справились и с ролью жены политического деятеля. Эти женщины тоже постоянно сталкиваются с чрезвычайными ситуациями. Надо быть готовой ко всему. Вот и сейчас у меня чрезвычайная ситуация. И я изо всех сил пытаюсь ее разрешить. Это нелегко! Поэтому я здесь! Мередит поглядела на нее: — Что вы хотите, чтобы я сделала? Вы ведь не просто поговорить сюда пришли. — Как это ни удивительно, но только за этим. Ну то есть в основном. — Энджи помолчала. — Я же не железная! А Маргарет, бывает, так на меня глянет. Помните выражение, что взглядом можно убить? Вот это как раз про Маргарет. Если бы я была суеверной, я бы начала беспокоиться о сглазе! — А Ларс суеверен? — вдруг спросила Мередит. Вопрос застал Энджи врасплох. Она замолчала и стала играть золотым браслетом в виде цепочки, подыскивая ответ. — Ну, он не боится пройти под лестницей или положить нож на нож. — Энджи нахмурилась. — Однако иногда кажется, что он верит в судьбу. — А как он относится к религии?