Френч грустно сказал: — До тех пор. И теперь я жалею о том, что пришел поговорить с вами. — Поверьте, мистер Френч, это очень хорошо, что вы пришли! — с неподдельным воодушевлением отозвался Маркби. Саймон Френч просветлел, лицо приобрело самодовольное выражение — как подозревал Маркби, обычное для него. Естественно, они проверят предоставленные Френчем сведения, но Маркби нутром чувствовал, что его рассказ — правда. Теперь они могут двигаться дальше. Сказал ли он все, что знал, — это другой вопрос. Маркби подавил желание стереть самодовольное выражение с его толстого румяного лица. — Мистер Френч, боюсь, вам придется дать письменные показания. Это необходимая формальность. Вам нужно прийти вот по этому адресу, — Маркби написал адрес на листке бумаги, — и спросить инспектора Брайс или сержанта Прескотта. Френч забеспокоился: — Слушайте, я только хотел рассказать вам о Кимберли. Я не хочу ни во что ввязываться! Маркби выставил ладонь в успокоительном жесте: — Вы все правильно сделали. Но тем не менее нам необходимы письменные показания. Поймите, мы же полиция, мы не можем действовать на основании одних только слов. Напишете, и мы тут же оставим вас в покое. Но если вспомните еще что-нибудь, пожалуйста, сразу же свяжитесь с нами. Хотелось бы, чтобы все помогали нам с такой же готовностью, с какой это сделали вы. Мистер Френч, казалось, успокоился. — Ну ладно, так и быть! — бодро сказал он, и Маркби понял, что возненавидел этого человека окончательно и бесповоротно. * * * По дороге домой Мередит заехала в магазин, чтобы кое-что купить, и Маркби опередил ее. Она увидела сначала его машину, припаркованную перед домом, а потом и самого Алана, сидящего на низкой кирпичной стене. Мередит удивилась. Взглянув на стену, она сразу вспомнила, сколько она ей стоила. «В ней три ярда длины и один ярд высоты, — сказала она тогда каменщику. — Это же не Великая Китайская стена! Она не может быть такой дорогой». «Зато будет сделано на совесть! — с укором ответил каменщик. — Кирпич сейчас дорог, не говоря уже о песке и цементе». «Ну хорошо», — сдалась она. Однако чувство, что ее ограбили, терзало ее до сих пор. Выбросив эти мысли из головы, она слегка усмехнулась. Алан притулился на стене, как воробей на веточке. Его руки были скрещены на груди, ноги вытянуты поперек тротуара, голова наклонена так, что волосы падали на глаза. Он глубоко задумался. О чем бы ни были его мысли, они тревожили его. Из двери дома, стоящего несколько дальше по улице, показалась пожилая женщина. Неловко ступая негнущимися ногами, она вытащила за собой старую тележку для покупок. Даже на таком большом расстоянии Мередит могла разглядеть, что она смотрит на Алана с видом глубочайшего недоверия и враждебности. — Привет! — поздоровалась Мередит. — Почему ты не подождал в машине? Или, если уж на то пошло, где твой ключ? — Дома. Женщина с тележкой подобралась совсем близко. — Молодой человек! — громко сказала она, обращаясь к Маркби. — Вы загораживаете тротуар! — Простите! — Алан поспешно подтянул ноги. — Здравствуйте, миссис Этеридж. Как поживаете? — сказала Мередит. — Спасибо, не так уж плохо! — резко ответила миссис Этеридж. Она неодобрительно покосилась на Маркби и проследовала дальше. — Этеридж? — Маркби заинтересовался. — По-моему, я где-то слышал это имя. — Она живет в крайнем доме. Страдает от артрита. Мне ее жаль, хотя она и не самый дружелюбный человек на свете — чопорная, словно подсвечник. Пари держу, она осуждает меня за то, что ко мне приходят мужчины. Да еще и ошиваются на улице перед домом! Зря ты на стене сидел. Она, наверно, влажная от дождя. — Я не заметил. Маркби прошел за ней в дом. — Что будешь: чай или вино? — Чай, пожалуй. Мне еще в отдел возвращаться. — Означает ли это, что Саймон Френч предоставил ценные сведения? — Она была не в силах изгнать из своего голоса нотку надежды. Он пожал плечами: — Это еще надо проверить. Мне только что звонили из бамфордского участка. Если верить Френчу, наше дело может иметь отношение к исчезновению человека, которое они расследовали двенадцать лет назад. Тогда пропала девушка, Кимберли Оутс. Пока Мередит готовила чай, Маркби пересказал ей историю, рассказанную Френчем. — Умница! — добавил он. — Чересчур остер — как бы сам себя не порезал, как говаривала моя бабушка. — Я гляжу, тебе он здорово не понравился. Ты его подозреваешь? — Полицейская практика знала случаи, когда убийцы, желающие рассказать кому-либо о своем преступлении, сами шли на контакт с полицией, притворяясь свидетелями или под каким-либо другим предлогом. Видно, чувствуют, что это их шоу, и хотят играть в нем более заметную роль. Возможно, Френч полагает, что ему удастся поиграть с нами в кошки-мышки. Но с другой стороны, я склонен думать, что сведения, сообщенные им, правдивы. Я готов поверить, что у него не было сексуальной связи с девушкой. Могу даже поспорить, что Френч вообще не способен на какие-либо чувства ни к чему, кроме своей карьеры. — Высказавшись о Френче, Алан круто сменил тему разговора: — Однако я не для этого приехал, Мередит… — Он испытующе посмотрел на нее. — А чтобы поговорить о нашей поездке… — А, все понятно. Ты не хочешь бросать дело в самом начале и поэтому не можешь взять отпуск. У тебя работы выше головы, особенно теперь, когда, по-видимому, лед тронулся. Если Френч прав и это действительно Кимберли Оутс… Ты увяз в расследовании и теперь не можешь переложить его на плечи подчиненных. Слишком поздно. Маркби слушал ее с несчастным видом. — Мередит, мне не хочется тебя подводить. Я знаю, как тебя увлекла эта прогулка по каналам. Естественно, я тоже ждал ее! И если ты очень расстроишься, я все-таки попытаюсь отдать кому-нибудь это дело. Но у нас у всех работы по уши, и ребята могут подумать, что я отлыниваю и пытаюсь выехать на их шеях. Почувствовав себя виноватой, Мередит сжалилась над ним: — Алан, я буду с тобой честной. Не так уж я и хочу на каналы. Погода такая ужасная. Как только заварилось это дело с могилой Грешамов, я сразу почувствовала, что тебе не удастся взять отпуск. В этом нет ничего страшного, правда. Вчера я позвонила владельцу лодки и предупредила, что мы можем пойти на попятный. Сегодня опять позвоню. Он сказал, что без проблем договорится о найме с кем-нибудь еще. Так что все будет в порядке. У Маркби все-таки оставались сомнения. — Мы можем перенести поездку. — Да не бери в голову. Поживем — увидим. «Не много найдется слов, выражающих окончательность решения лучше, чем эти», — подумала она. Но когда он уехал, она подумала, как бессмысленно проведет конец этой недели и следующие две, и настроение у нее испортилось. Она в отпуске, а делать будет совсем нечего. Куда, спрашивается, деть такое количество свободного времени? Оно будет потрачено впустую. Теперь ей было жаль, что она так легко отказалась от путешествия по каналам. Да, ее не прельщала идея барахтаться по протокам в дождливую погоду, но, черт возьми, она с таким трудом взяла отпуск, три бесценные недели, которые ей никто не возместит, в надежде, что они поедут отдыхать, и вот теперь… — Чертова полиция! — проворчала Мередит. Вот всегда так с этим полицейским. Она подняла трубку и набрала номер фирмы, сдающей внаем катера. Ближе к вечеру она почувствовала необходимость с кем-нибудь поговорить, но было ясно, что кандидатура Алана для этого категорически не подходит. Еще один человек был в курсе дела. Мередит выкатила машину из гаража, хотя до пункта назначения было недалеко, и поехала к дому священника. Она сыта по горло этим дурацким велосипедом, так что теперь, когда вояж по каналам отменился, он может катиться ко всем чертям, а точнее, прямо к своей владелице. Густая облачность означала, что вечер был темнее, чем ему полагалось в это время года. В окне кухни, где Джеймс Холланд готовил ужин, горел свет. На нем была не сутана, а мешковатые вельветовые брюки и свитер, явно связанный человеком, у которого были серьезные проблемы либо со зрением, либо с верхними конечностями. Несложное выпуклое плетение временами завивалось в противоположную сторону, а кое-где вообще пропадало, побежденное превосходящими силами невзрачных плоских рядов. — Привет, Мередит! — В знак приветствия священник помахал ножом устрашающих размеров. — Присоединитесь к моей скудной трапезе? — Джеймс, я пришла не набиваться на ужин, а поговорить. Может быть, я не вовремя? — Какие глупости, вы всегда вовремя. Вы об этой суматохе на кладбище? Тоже не могу выкинуть ее из головы. — Он указал ножом на стул: — Паркуйтесь и присоединяйтесь. Видит бог, компания мне не помешает. Повар из меня никудышный, но зато у меня есть вот это! Он нырнул в холодильник и достал оттуда великолепный домашний пирог. — Цыпленок и ветчина. Фирменное блюдо одной благодарной прихожанки. Мне время от времени дарят что-нибудь. Вот этот свитер, например. — Он погладил себя по рукаву. — Я заметил, что вы на него обратили внимание. Зрение у вязавшей его прихожанки оставляет желать лучшего, поэтому даже такая вещь для нее достижение. Я не могу его не носить. Он принялся нарезать салат. Некоторое время Мередит наблюдала за процессом, и в конце концов не выдержала: — Давайте помогу. — Откройте вон ту бутылку вина. И затем поведайте мне о своих бедах. — Беды самые обычные, стыдно даже рассказывать. — Мередит усмехнулась. — Сегодня Алан сказал мне, что наше путешествие по каналам накрылось медным тазом. Вообще-то я этого ждала, но это означает, что ближайшие недели мне нечего будет делать. У вас есть для меня какая-нибудь работа? В рамках разумного. Я не слишком хорошо умею смотреть за детьми. — А, волонтер! — Священник почти мурлыкал. — Дитя мое! Ну конечно, у меня есть некоторые соображения насчет того, что вы могли бы для меня сделать. По правде говоря, это дело о человеческих останках в могиле Грешамов отняло у меня столько времени, что я не смог сделать свои обычные пасторские визиты. Только самые срочные, но остаются еще такие люди, как Дэйзи Меррил. — А кто это? — спросила Мередит. — Мисс Меррил? Одна замечательная старушка. Живет в Вестерфилде в доме престарелых, в «Кедрах». Я стараюсь навещать ее раз в неделю, потому что у нее никого не осталось. У нее ясный ум, и она любит поболтать. Возможно, вы могли бы… Его голос затих.