— Берилл понятия не имела, кто ее преследует. Началось ли это до того, как она взялась за воспоминания, или уже после, точно определить невозможно. — И как же она собиралась обойти запрет на публикацию? — Сомневаюсь, что ей удалось бы это сделать. Тактика Спарачино состояла в том, чтобы предложить Харперу выбор. Он мог бы дать согласие на публикацию, сотрудничать с автором и в результате обеспечить полную безопасность конечного продукта. Другими словами, Харпер получил бы ограниченное право на цензуру. В противном случае он повел бы себя как сукин сын, и тогда Спарачино прошелся бы по нему в газетах, «Шестидесяти минутах» и еще где только можно. Ситуация для Харпера складывалась незавидная. Он, конечно, мог бы подать на Берилл в суд и ее обязали бы выплатить штраф, но больших денег, по крайней мере в его понимании, у нее не было. К тому же скандал только поднял бы спрос на мемуары. Как ни поверни, Харпер оставался в проигрыше. — Разве он не мог добиться судебного запрета на публикацию? — Это повлекло бы за собой слишком много шуму. Да и остановка тиража дело дорогое. Пришлось бы раскошеливаться на несколько миллионов. — И вот теперь Берилл мертва. — Я положила дымящуюся сигарету в пепельницу. — Книга, полагаю, не закончена. Харпер может ни о чем не тревожиться. Ты к этому клонишь, Марк? Харпер причастен к убийству? — Я всего лишь знакомлю тебя с подоплекой нашего дела. Он смотрел на меня ясными, чистыми глазами. Порой — я знала это по собственному опыту — они могли быть невероятно непроницаемыми. — Что думаешь? Мне показалось весьма странным, что Марк поделился со мной такими подробностями. Не важно, что Берилл не была его клиенткой. Согласно кодексу профессиональной этики юриста, сведения, полученные одним сотрудником фирмы, доступны только тем, кто в ней работал. Он практически преступил запретную черту, что было совершенно несвойственно тому осторожному и осмотрительному Марку Джеймсу, которого я помнила. С таким же успехом он мог бы заявиться ко мне домой с выставленной напоказ татуировкой. — Думаю, тебе стоит поговорить об этом с лейтенантом Марино. Расследованием занимается он. Или, что еще лучше, я сама передам ему все, о чем ты рассказал. В любом случае он выйдет на вашу фирму, чтобы задать несколько вопросов. — Отлично. Никаких проблем. Мы помолчали. Я откашлялась. — Какой она была? — Я уже говорил, что видел ее только один раз. Но Берилл Мэдисон не из тех, кто легко забывается. Энергичная, остроумная, привлекательная, вся в белом. Чудный белоснежный костюм. На мой взгляд, довольно сдержанная. Тайн она хранила немало. В ней ощущалась непостижимая глубина. И еще она много пила. По крайней мере, в тот день. Пропустила за ланчем три коктейля. Помню, мне это показалось несколько чрезмерным, учитывая довольно раннее время. Но, может быть, это был единственный случай. Нервы, неприятности, напряжение… Случившееся не доставляло Берилл удовольствия, и к «Орндорфф и Бергер» она обратилась лишь по необходимости. Нисколько не сомневаюсь, что тот спор с Харпером ужасно ее угнетал. — Что она пила? — Извини? — Три коктейля. Что именно она пила? Марк нахмурился, потер щеку. — Черт возьми, не помню. А это важно? — Пока не знаю, — сказала я, припоминая, что видела в шкафчике. — Берилл рассказывала об угрозах в свой адрес? Я имею в виду — в твоем присутствии? — Да, рассказывала. И Спарачино тоже упоминал об этом. Насколько я помню, она получала телефонные звонки весьма специфического характера. Звонил всегда один и тот же голос. Незнакомый. Так она, по крайней мере, говорила. Речь шла и о каких-то других странных событиях. Деталей не помню — как-никак почти год прошел. — Она вела учет этих странных событий? Записывала их? — Не знаю. — И никаких предположений, кто и почему это делал? — Мне показалось, что никаких. — Марк отодвинул стул. Время приближалось к полуночи. Я уже проводила его до дверей, как вдруг кое-что вспомнила. — Спарачино. Как его зовут? — Роберт. — А под инициал «М» он никак не подходит? — Нет. — Марк удивленно посмотрел на меня. Пауза затягивалась. — Будь осторожнее за рулем. — Спокойной ночи, Кей, — ответил он, задержавшись у двери. Может быть, все дело в воображении, но в какой-то момент мне показалось, что Марк намеревается меня поцеловать. В следующую секунду он повернулся и сбежал по ступенькам крыльца. Вернувшись в дом, я услышала звук отъезжающего автомобиля. Следующее утро выдалось, как всегда, суматошным. На «летучке» Филдинг сообщил, что на руках у нас пять вскрытий, включая «плавуна», то есть выловленное в реке и сильно разложившееся тело. Перспектива заниматься им, естественно, никого не обрадовала. Ричмонд прислал нам двух жертв последних перестрелок, одну из которых я успела осмотреть до поездки в суд, где выступила в качестве эксперта. Из суда — в медицинский колледж, на ланч с подшефными студентами. И все это время из моей головы не выходил разговор с Марком Джеймсом. Чем больше я старалась не думать о нем, тем чаще мысли возвращались к разговору с Марком. Он был осторожен. Упрям. Скрытен. Выйти на контакт после десяти лет молчания — это было несвойственно Марку. После ланча я наконец не выдержала и позвонила Марино. — Как раз собрался звякнуть, — начал лейтенант, не дав мне произнести и пары слов. — Я уже выхожу. Мы могли бы встретиться в офисе Бентона? Скажем, через час-полтора? — А в чем дело? — Я еще не успела сказать ему, зачем звоню. — Мне тут попали в руки заявления Берилл. Подумал, что ты тоже захочешь их увидеть. Он положил трубку, как всегда, не попрощавшись. В назначенное время я проехала по Ист-Грейс-стрит и припарковалась на платной автостоянке неподалеку от пункта назначения. Современное десятиэтажное офисное здание высилось маяком над унылым берегом, забитым выдающими себя за антикварные магазинами, лавчонками и крохотными этническими забегаловками, хвастающими «экзотической» кухней. По выщербленным тротуарам струились неспешные ручейки прохожих. Задержавшись на минуту у проходной, я вошла в лифт и, поднявшись на пятый этаж, направилась к незаметной деревянной двери в конце коридора. Местонахождение ричмондского отделения ФБР держалось в большом секрете, и его офис был столь же непримечателен и скромен, как и агенты в штатском. Сидевший за столом в фойе молодой человек разговаривал по телефону. При моем появлении он прикрыл трубку ладонью и вопросительно вскинул брови. Я объяснила причину визита и получила предложение подождать. Фойе было маленькое и обставлено в типично мужском стиле: мебель обита толстой темно-синей кожей, на кофейном столике разбросаны спортивные журналы. Фотографии бывших директоров ФБР на стене напоминали встречающийся в полицейских участках стенд «Их разыскивает полиция». Рядом висели обрамленные рамками почетные грамоты за служебные успехи и бронзовая табличка с именами сотрудников, погибших при исполнении служебных обязанностей. Дверь то и дело открывалась, и мимо, не удостаивая меня взглядом, проходили высокие, подтянутые мужчины в темных костюмах и солнцезащитных очках. Бентон Уэсли, может быть, и был отлит по тому же казенно-прусскому образцу, что и остальные, но за годы нашего знакомства заслужил мое уважение. За стандартной внешностью скрывалась интересная личность. Переполнявшая Бентона энергия ощущалась даже сейчас, когда он сидел за письменным столом в неизменных темных брюках и белой накрахмаленной рубашке. Модный узкий галстук повязан идеальным узором, на ремне — черная кобура со служебным пистолетом. В офисе Уэсли носил оружие очень редко. Мы с ним давненько не встречались, но он не изменился: по-спортивному подтянут, по-мужски хорош собой. Что неизменно меня удивляло, так это преждевременная седина на висках. — Извините, что заставил ждать. — Бентон улыбнулся. У него было крепкое, уверенное рукопожатие, без малейших претензий на «мужественность». Некоторые из знакомых мне юристов и копов любят произвести впечатление, сжимая пальцы до хруста в костях. — Марино здесь, — продолжал Бентон. — Мы уже уточнили с ним кое-какие детали и теперь готовы выслушать ваше мнение. — Он придержал дверь, пропуская меня в кабинет, и отправился за кофе. — Компьютер ожил только вчера вечером, — сказал Марино. Удобно устроившись в кресле, он разглядывал новенький револьвер. — Компьютер? Какой еще компьютер? — Неужели опять забыла сигареты? К счастью, нет. Как всегда, пачка оказалась на самом дне сумочки. — Тот самый, в управлении. Чертова железяка постоянно ломается. В общем, я получил наконец копии заявлений. Интересные сочинения. По крайней мере, на мой взгляд. — Заявления Берилл? — уточнила я. — Точно. — Он положил револьвер на стол. — Занятная вещица. Везет же людям. Бентон получил его в качестве приза на прошлой неделе, когда ездил на совещание в Тампу. А я и двух баксов в лотерею ни разу не выиграл. Стол Бентона был завален бумажками, папками, видеокассетами и большими пухлыми конвертами, вероятно, с фотографиями и отчетами по преступлениям, которые полиция сочла достойным внимания ФБР. За стеклом на полке красовались устрашающего вида образцы оружия — сабля, кастеты, африканское копье, самодельный пистолет, — охотничьи трофеи и подарки от благодарных протеже. Одна слегка пожелтевшая фотография демонстрировала Уильяма Уэбстера,[3] пожимающего руку Бентону на вертолетной площадке в Квантико. Ничто в кабинете не указывало на то, что у его хозяина есть жена и трое детей. Агенты ФБР, как и большинство полицейских, ревниво охраняют от посторонних свою частную жизнь, особенно если часто имеют дело со злом и ощущают на себе весь его ужас. Уэсли был профайлером, составлял психологические портреты подозреваемых и знал, что такое рассматривать фотографии изуродованных немыслимым образом жертв, а потом посещать места заключения и смотреть в глаза всяким Чарльзам Мэнсонам[4] и Тедам Банди.[5] Бентон вернулся с двумя пластмассовыми чашками горячего кофе для меня и Марино. Он никогда не забывал, что я предпочитаю черный и что мне нужна пепельница. Марино взял с колен тонкий конверт с копиями заявлений и начал их рассматривать. — Начнем с того, что зарегистрированных заявлений всего три. Первое датировано понедельником, одиннадцатого марта. Поступило в половине десятого утра. Накануне вечером Берилл Мэдисон позвонила в службу «911» и попросила, чтобы к ней домой прислали полицейского. Сказала, что хочет подать жалобу. На звонок отреагировали не сразу, что и неудивительно, поскольку вечером дел у копов хватает и на улице. На следующее утро к ней отправили полицейского, э-э… Джима Рида, с пятилетним стажем службы. — Лейтенант вопросительно взглянул на меня. Я покачала головой — имя Джима Рида было мне незнакомо. — Согласно отчету Рида, заявительница пребывала в очень возбужденном состоянии. Утверждала, что накануне — то есть в воскресенье — в восемь пятнадцать вечера получила телефонный звонок угрожающего характера. Голос, опознанный мисс Мэдисон как принадлежащий мужчине, скорее всего белому, произнес следующее: «Держу пари, Берилл, ты по мне скучаешь. Но я всегда слежу за тобой, хотя ты меня и не видишь. Я наблюдаю за тобой. Ты можешь убежать, но не спрятаться». Далее, по утверждению заявительницы, неизвестный сказал, что видел, как она утром того же дня покупала газету перед магазином «7–11». Звонивший рассказал, как она была одета — «в красный облегающий костюм и без лифчика». Мисс Мэдисон подтвердила, что в воскресенье утром, примерно около десяти, действительно заезжала в «7–11» и была одета так, как описал звонивший. Она припарковалась возле магазина, купила в автомате «Вашингтон пост» и уехала, не заходя в магазин. Знакомых или подозрительных лиц заявительница не заметила. Мисс Мэдисон была очень расстроена случившимся и утверждала, что за ней, вероятно, кто-то следил. На вопрос, замечала ли она признаки слежки раньше, заявительница ответила отрицательно. Марино перевернул страницу. — Рид доложил, что мисс Мэдисон неохотно поделилась подробностями высказанной в ее адрес угрозы. В ответ на прямой вопрос она сообщила, что незнакомец говорил непристойности и даже сказал, что, когда он представляет ее без одежды, в нем просыпается желание убить ее. После этого, по словам мисс Мэдисон, она положила трубку. Лейтенант пристроил отчет на край стола. — И что же посоветовал ей офицер Рид? — спросила я. — Ничего особенного. Порекомендовал вести учет звонков, записывать дату, время и ход разговора. Держать двери на замке, закрывать окна, подумать об установке сигнализации. При обнаружении подозрительных машин поблизости от дома записывать их регистрационные номера и звонить в полицию. Я вспомнила, что говорил Марк о впечатлении от встречи с Берилл в прошлом феврале. — Она не упомянула, был ли тот звонок от одиннадцатого марта первым или угрозы поступали и раньше? Ответил Уэсли. Он взял отчет, пробежал взглядом страницу и покачал головой: — Очевидно, поступали. Рид пишет, что звонки угрожающего характера поступали с начала года, но мисс Мэдисон не сообщила о них в полицию. Похоже, они были довольно редкими и не содержали конкретных деталей угрожающего характера. — Она утверждала, что раньше ей звонил тот же самый человек?