– Я это слышу по твоему голосу. – Ты слышишь мой голос через буквы на экране? – Мне тут нечем заняться, разве что считать чаек или бухать в пабе, но ты-то в Риме, и у тебя всего шесть вечера… Устала? Или ты с Матео? Несколько секунд молчания. – Он в улье. Так он называет свой офис, очень похоже, как по мне – полным-полно рабочих пчелок-кодировщиков. – А ты ждешь у него дома? – В маленьком отеле. – Вы поругались? – Я только что сняла здесь номер, хочу немного дистанцироваться. – Я слишком часто произносила эти слова и прекрасно понимаю, что они означают. – И что же? – написала Екатерина. – Чего ты боишься? – Сама не знаю. – Сформулирую вопрос иначе: его или себя? – Нас. – Я так давно не говорила «нас», знала бы ты, как мне этого не хватает. Чего тебе терять? – Себя. Между Джерси и Римом повисло молчание. – Так, значит, ты его любишь. – Может, вернемся к работе? Как прошел день? – спросила Екатерина. – Дерьмово. Я не только провалилась, но, похоже, еще и спалилась. У меня такое чувство, будто за мной следят, – призналась Дженис. – Чувство или уверенность? – Я позвонила Давиду с телефона в номере, – ответила Дженис. – Мобильник был на зарядке. И только он ответил, как я услышала щелчок. Давид может проболтать без остановки десять минут, так что я положила трубку на стол и тихонько спустилась вниз, на ресепшн. Хозяйка отеля тоже с кем-то разговаривала, вернее, молчала в трубку – видимо, ее собеседник был еще болтливее Давида. Либо это совпадение, либо она подслушивала мой разговор. – Зачем ей это могло понадобиться? – По-моему, на этом острове все друг друга знают, не удивлюсь, если кто-то попросил ее об услуге. Ну или я свихнулась и выдумываю невесть что. – Доверяй своему чутью, выбирайся отсюда поскорее. – Сегодня уже не получится, разве что на пароме через Ирландию. И что я буду делать в Дублине? И потом, напомню, я не выполнила задание. Екатерина куснула ручку, положила ее на стол и закурила. – Тебе нужно подкрепление. – На расстоянии ничего не выйдет, в этом-то и проблема. Иначе бы я не подставилась так по-дурацки. – Я имею в виду подкрепление на месте. – Ты прилетишь? – Нет, я слишком импульсивна, чтобы тебе помочь, особенно при таких обстоятельствах. Я думала о Матео – не знаю никого осторожнее его. – Это даст тебе предлог позвонить ему или возможность дистанцироваться? – Так мне поговорить с ним или будешь выкручиваться сама? – Ты права… У меня есть план Б, вдвоем мы вполне сможем это провернуть. – Хорошо, я обо всем позабочусь. – Погоди, что за кошка между вами пробежала? В Киеве вы отлично ладили. – Сегодня утром я отправилась в город в одиночку. Села на хвост Барону и последила за ним до парка, чтобы узнать, с кем он встречается. – С какой-то важной персоной? – Если я тебе скажу, обещай, что потом удивишься, на сегодня с меня хватит обид. Барон говорил с крупной шишкой из Ватикана. – При чем тут Ватикан? – Именно это мы и пытаемся выяснить, точнее, Матео. – Вы поцапались из-за того, что Барон встречался с каким-то типом в сутане? – Он был в обычном костюме с айфоном последней модели… Ватикан не обязан считать современность грехом! Матео опознал его с помощью системы распознавания лиц. Этот человек не перестает меня удивлять. – Ты стащила айфон у церковника? – Да нет же! Просто засняла их встречу. И тут мы доходим до причины охлаждения чувств. Матео считает, что я глупо и безрассудно рисковала; а я считаю, что он бесится, потому что я пошла без него и у меня все получилось. Представляешь, даже не поздравил с успехом! – Я тебя поздравляю, но ты безрассудно рисковала. – Ты бы поступила точно так же. Ладно, позвоню ему, свяжемся через час. Екатерина мерила шагами комнату, поглядывая то на пачку сигарет, то на телефон. Еще одна сигарета, возможно, немного ее успокоит. А звонок Матео точно даст противоположный эффект. После некоторых колебаний она отправила ему эсэмэску. – Можешь встретиться со мной там, где мы изображали туристов? Екатерина смотрела на смартфон; ответ не приходил, она закурила. Экран загорелся. – Почему не у меня? – Нам нужно поговорить, и это срочно. На сей раз ответ не заставил себя ждать. – Что случилось? – Так можешь или нет? – Уже еду, мне тоже нужно с тобой поговорить. * * * Лавируя по улицам Рима на мотоцикле, Матео, взбудораженный словами и тоном Екатерины, проговаривал извинения, которые собирался ей принести. Он признается ей, что еще не оправился от той ночи в Осло, когда безумно испугался, что она может погибнуть от выстрелов подосланных Викерсеном убийц. Пережитый им ужас был еще сильнее, чем в ту ночь прощания с отцом. Подумав, что она в одиночку подошла так близко к мужчине, чей телохранитель преследовал ее с пистолетом, он потерял контроль над собой. Он сожалел, что вышел из себя, что назвал ее поведение безрассудным. Пожалуй, это не лучший способ выразить свои чувства к ней и признаться, что она значит для него куда больше, чем она хотела понять, но, по крайней мере, у такого признания есть одно неоспоримое достоинство – искренность. Переезжая через Тибр, Матео чуть не угодил под перестроившийся без поворотников грузовик и решил, что жизнь слишком коротка, чтобы теряться в догадках. Он скажет ей все, что она не захотела услышать, когда расспрашивала его о женщинах, с которыми он спал: он любит ее. Она ждала, сидя на краю фонтана, и встала, чтобы подойти к нему. На ней было летнее платье, словно сотканное из тумана – по крайней мере, так показалось Матео, когда он шел к ней; сердце его сжалось, а ладони вспотели. Площадь и туристы будто бы застыли, скованные внезапным морозом. Вокруг Екатерины все замерло. Он хотел обнять ее и поцеловать, но не решился и только молча смотрел на нее, покоренный лукавым выражением ее лица. Легкий поцелуй в щеку, а потом в губы. – Что ты хотела мне сказать? – проговорил он. Нет ничего прекраснее и глупее мужчины, охваченного любовью.