Только добежав до дуба на берегу, она обернулась: пещера была полностью уничтожена, огромная дыра зияла в горе, а в высоте кружил черно-красный трехголовый Змей. Ведомая адреналином, Зоя помчалась к реке, надеясь добраться хотя бы до особняка. Дракон словно этого и ждал: он тут же спикировал вниз, извергая пламя. Его рев сотрясал землю, и Зоя упала на колени, выставив руки вперед. Самоцвет тут же вонзился ей в ладонь, заставляя пронзительно закричать. Со слезами на глазах Зоя только сейчас заметила глубокие кровоточащие раны на кистях. С воплем вытащив кристалл и отбросив его прочь, Зоя вскочила на ноги и захромала к переправе через бушующую реку. Окрестности пылали от пламени дракона, кружащего в вышине. Огонь охватил округу, отчего пришел в негодность старый дуб. Один лишь мост оставался нетронутым вопреки всему, но времени на размышления у беглянки не было. Схватившись за деревянные перила, Зоя сделала первый шаг, как ее тут же отбросило назад магической силой – никто не смел покинуть Нави, коль пробудился страж. Древний закон определял судьбу нарушителя: его ждала смерть в объятиях пламени. Однако никогда еще ярость Змея не была столь разрушительна: он словно боролся сам с собой, пытаясь вернуться в облик человека, но чары были сильнее. Новый поток пламени сорвался с небес. Зоя завизжала, но ее голос утонул в громовом рыке исполинского зверя. Каждая из трех голов, не ведая усталости и боли, разила пламенем во все стороны. Небо скрылось за размахом гигантских крыльев, от которых исходили потоки ветра, вырывающие деревья с корнем. Острые когти сверкали серебряным цветом и вселяли ужас. Языки пламени ширились и вырастали на глазах: вся земля утопала в красных всполохах, которые не оставляли после себя ничего. Новый поток пламени теплился в груди зверя, норовя уничтожить все живое. Зоя, держась за ушибленную голову, попыталась подняться на ноги. Мост, охваченный со всех сторон огнем, стонал, но упорно, словно зачарованный, сопротивлялся приближающемуся концу. Зоя судорожно пыталась придумать план, как вдруг вспышка боли заставила ее вновь упасть: коготь дракона прошелся по плечу, оставляя глубокие, кровоточащие порезы. Девушка с трудом доползла на коленях до ближайшего булыжника и спряталась за ним. Каждая секунда промедления могла стоить ей жизни, но план спасения не приходил в голову. Сбежать в лес – жар и гарь заполонили округу. Ждать чуда точно не стоило – некому было спасать девушку. Сердце сжалось от сожаления, заставляя Зою проклинать саму себя: стоило послушаться Кирилла, и тогда бы ничего не случилось. С высоты сорвался еще один огненный бич, вынуждая Зою взглянуть вверх: Змей кружил прямо над ее головой. Пламя разрасталось с неимоверной скоростью, а дышать становилось невыносимо. Собравшись с силами, Зоя рванула к берегу и тут же прыгнула в бушующий поток реки. Но стоило только телу коснуться мутных вод, как Смородинка пошла паром и забурлила подобно котлу. Зоя попыталась подплыть к берегу, но тот неожиданно исчез перед ней. Река обезумела, вторя Змею, и накрыла девушку громадной кипящей волной. Дракон еще долго ревел в высоте: никто на целом свете не мог обуздать ярость Змея Горыныча. Столетиями Кирилл в облике зверя защищал Навь от непрошеных гостей и оберегал сокровищницу Кощея Бессмертного, как и было ему велено Мораной. Теперь же, когда Зоя нарушила границы и не послушала человека, пришел черед Змея, пламя которого уничтожало все на своем пути. Дом Кирилла, граница Яви и Нави Серое небо окутывал смог, что расстелился по реке и тянулся дальше в лес, скрывая силуэты деревьев и противоположный берег Нави. Воздух, пронизанный ночным пожаром, душил изнутри. Тусклое зарево разлилось в высоте, и одинокий солнечный луч проникал чрез гордые вершины елей, пробуждая лесное царство Яви. Кирилл медленно ходил вокруг пепелища: жалкие руины дома громоздились теперь кучей мусора. Ничто не уцелело после его неистовства. Не стало выстроенного кропотливым трудом особняка, на который было потрачено столько сил и времени. А главное: не было больше Зои – такой наивной и легкомысленной, но дорогой сердцу. Слеза скатилась по щеке Кирилла при виде выжженной земли, где еще вчера он надеялся на светлое будущее, а теперь все ожидания рассыпались в прах. Древнее проклятие, насланное хитрой Маринкой, до сих пор обращало Кирилла в зверя. Много веков тому назад Морана забрала мертвого дракона к себе, в царство теней и мрака, и велела охранять реку Смородинку и Калинов мост – тот самый, через который души проходили в Навь. Все это время дракон спал непробудным сном в той самой пещере на глубине озера в сокровищнице, выполняя наказ Пряхи судеб. Он внимал происходящим событиям и видел их будто во сне: все повороты, новые существа и их жизни в Нави – все это Кирилл знал, хоть и спал беспробудным сном. Но десять лет назад Змей очнулся – чары ведьмы наконец-то иссякли. Морана казалась не слишком удивленной таким поворотом событий и позволила Кириллу поселиться на границе между мирами. Так и начался его новый этап жизни, который теперь закончился. Учиненное бедствие сложно было бы не заметить, а потому оставалось только гадать, в какой момент владычица Нави призовет виновника на суд. Никогда прежде не случалось такой катастрофы. Злая и темная магия, созданная Пряхой судеб, оберегала Навь от нежданных гостей, а за порядок и сохранность со стороны Яви отвечал леший Сосновец. Именно он был с самого начала против идеи Кирилла поселиться в сосновом бору и оказался прав, вещая, что тот лишь накликает беду. Из-за него пострадали земли двух миров, Зоя погибла, а самое страшное – колдовское пламя разрушило завесу между царствами, и теперь везде начнется полный хаос. Призраки и прочая нечисть будут исчезать из мира мертвых, болезни и кошмары расползутся по Яви, высасывая из людей души и пожирая их. Ледяная пурга обрушится на людские земли, сковывая морозами каждый уголок. Холодные ветра Нави начнут уносить жизни изо дня в день, оставляя после себя только смерть. И виноват в этом только Кирилл. В обличье Змея Горыныча он не владел собой. Разум затмевался неиссякаемой жаждой разрушения, и Кирилл даже не осознавал, кого именно убивал. За свою мирскую жизнь он обращался множество раз, неся повсюду пламя, боль и смерть. Целые поселения погибали в страшных муках, отчаянные храбрецы были истерзаны от когтей и зубов Змея. Конец кровавому безумию и смертельной пляске пламени пришел тогда, когда смелый и ненавистный витязь сразил трехглавое чудовище. Сотни лет существования в горах Отшельницах, долгожданное освобождение и нарушенная клятва, данная богине, – вот и вся судьба Кирилла. Он не имел права приводить живую душу в мир мертвых, но собственный эгоизм и желание угодить девушке взяли верх над здравым смыслом. Кирилл знал о губительном свойстве сокровищницы Кощея и мог ослаблять его своим присутствием, однако маленький осколок – источник всех бед – пустил ядовитые корни и свел Зою с ума. Только из-за него девушка решила вернуться к отравленным и доводящим до безумия богатствам древнего чернокнижника. За напрасную, обреченную на провал выходку Зоя поплатилась жизнью. А ведь роком так и веяло, но Кирилл упрямо не хотел ему верить, позволил Зое обижаться и не проконтролировал ее состояние. Слишком беспечно и глупо для такого существа, как он. – Почему же ты не послушала? – прошептал Кирилл, сжимая кулаки. Он стоял на коленях, глядя на пепелище и с трудом сдерживая слезы. Вопросы терзали голову: что с ним теперь будет; уничтожит ли его Морана или отправит в страшную низину Лиха, где нет конца и края вечным мукам. Кирилл так долго ждал освобождения от чар, и сейчас, когда жизнь начала складываться, все разрушилось. – Потому что она была слабой, – понуро заметила возникшая из ниоткуда Рогнеда. Она знала о Зое и ее скверном характере, но искренне старалась радоваться за друга, который внешне казался счастливым. – Зоя, как и ты, оказалась слишком беспечной. Видимо, такова судьба. – Морана убьет меня, – стирая слезу, констатировал Кирилл. Он пытался осознать эту простую мысль, но выходило скверно: никогда прежде жизнь не казалась ему столь ценным даром. – Не торопи события, – попыталась поддержать Рогнеда. – Не стану спорить: выглядит все крайне скверно и проблем немало, но ты – страж между мирами, которому нет равных. Так что надежда на сохранность жизни все же есть. Хоть и слабая. Кирилл промолчал. Он понимал, что Серая была права и тогда в своих предостережениях о распутной жизни, и сейчас, не давая ложных обещаний. Рогнеда, стоя рядом, рассматривала место пожара. По дороге сюда она уже успела оценить масштабы проблемы: выжженный лес, разрушенная пещера, обгорелый дуб – священный символ Нави, – возле которого определялась дальнейшая участь души, – все это выглядело бедственно, но поправимо. Горы, которые принадлежали негласному царю Нави – Кощею Бессмертному, – могли возрождаться благодаря темной магии. Великий дуб – через несколько дней, словно ничего и не было. Сумрачный лес оправится при помощи Дубровца, который напитает земли чарами, но больше всего страшило иное – от пожара пострадала завеса между Навью и Явью. – Все уже знают, что произошло, Кир, – обреченно заметила Рогнеда. – Нам надо прибраться здесь и как можно скорее идти за помощью. Кирилл кивнул, рассматривая пепелище. Рогнеда переминалась с ноги на ногу, пытаясь придумать слова поддержки, но все они казались глупыми и пустыми. Как можно не переживать, когда вокруг зреет буря; как можно уповать на призрачное «хорошо», если все рушится и мирам грозит катастрофа, а виноват в этом только ты один. Серая не знала ответов, но видеть страдания друга было тяжело: как никто другой, волчица знала, что Змей всегда жаждал любви и принятия. По этой причине он постоянно проникал в Явь, веря, что однажды встретит ту самую, которая сможет полюбить его таким, какой он есть. Но он ошибся. Стараясь больше не отпускать едких комментариев и причитаний, мол, «я ведь говорила, я ведь предупреждала», Рогнеда осторожно опустила ладонь на его плечо, чуть сжимая. – Давай без жалости, – раздраженно процедил Кирилл, сбрасывая руку и поднимаясь на ноги. Рогнеда опешила: она ведь хотела поддержать, а нарвалась на грубость. Видя, как тень обиды скользнула по лицу волчицы, Кирилл мысленно отвесил себе оплеуху за резкость и мягко поинтересовался: – У тебя вчера все нормально прошло? – А ты откуда знаешь? – изумилась Рогнеда. Она ведь еще никому не успела рассказать про вылазку в Явь, а Кирилл уже был посвящен в произошедшее. Змей усмехнулся. Он бы помолчал, изводя оборотня посильнее, но испуг, мелькающий в ее глазах, заставил объясниться: – Я как страж ведаю многое, Серая. Чувствую, кто и когда пересекал границы междумирья в любом из обличий. Поэтому знаю, что ты ушла еще днем, а вернулась на рассвете. – Но как? Ты же ведь, ну… – она замялась, пытаясь подобрать нейтральные слова. – Говори прямо: как ты можешь соображать, где, кто и когда, если ты огромный и ни на что не годный монстр с тремя головами, которые разят пламенем во все стороны и совершенно не думают о последствиях? – на одном дыхании выдал Кирилл, кривясь от собственного описания. Рогнеда потупила взгляд. Она не привыкла видеть друга таким: обычно он всегда улыбался и шутил, а сейчас пытался скрыть подавленное состояние за маской цинизма и самоунижения. – Прости, мне не стоило спрашивать, – виновато прошептала Серая. Кирилл покачал головой и грустно хмыкнул. – Это мне стоит просить прощения за учиненную катастрофу и за то, что набросился на тебя с обвинениями. А что насчет твоего вопроса – в облике дракона я вижу и осознаю только тех, кто представляет угрозу, остальные – все равно что шум. Они есть, но я не обращаю на них внимания. Потом уже, когда перевоплощаюсь в человека, то понимаю, кто переходил границу, пока я был в теле зверя, – пояснил Кирилл, скрестив руки на груди. – Вчера, например, кроме тебя еще в Явь выходили упыри, четверо волколаков и, естественно, полуночницы. – Настоящая справочная, – Рогнеда легонько толкнула друга в плечо. – О, уже улыбаешься! Видимо, не все потеряно. Однако грусть, отразившаяся в глазах Кирилла, была красноречивее любых слов и показывала все терзания, что пожирали его изнутри. Вчера вечером, уходя на встречу с давним другом, он никак не мог подумать, что спустя час ему придется материализоваться в Нави в облике зверя. – Я пришла, потому что беспокоюсь за тебя, – тихо призналась Рогнеда. – Мало ли, случилось что и ты в опасности. – Я? – горько рассмеялся Кирилл. – Нет, в опасности все, кто начинает со мной общаться. Впрочем, ничего удивительного. Я ведь чудовище. – Это не так! – возмутилась Рогнеда. – Ты хороший, добрый и открытый человек, настоящий друг, который всегда может утешить и поддержать. Все обычно ругают меня за беспечность или ворчат, что я много ем, а это, видите ли, неправильно. Но ты никогда не осуждал меня и уж тем более не читал нотаций. Не наговаривай на себя, прошу. Все совершают ошибки, это и продолжает делать нас живыми, разумными. Так что не наговаривай на себя, пожалуйста. Кирилл пристально посмотрел на Рогнеду: щеки ее пылали, а глаза сверкали будто от слез. Никогда прежде он не слышал столько добрых слов в свой адрес и не замечал, чтобы обычно бойкая Серая смущалась от его взгляда. – Спасибо, – Змей благодарно улыбнулся, легонько щелкнув волчицу в нос. – Скажи, ты не заметила никого важного, пока шла сюда? – переменил тему он. Рогнеда покачала головой: ни один из обитателей пока что не решился подойти к горам и пепелищу, боясь навлечь гнев Змея. Только парочка упырей слонялась неподалеку, с любопытством посматривая на разруху и громко перешептываясь о предстоящем суде и ярости богини-владычицы. – Ну да, зачем им являться? – саркастически заметил Кирилл. – Морана и без того все ведает, Кощей и Моревна точно не пропустили такое зрелище, сидя в Темном тереме. Остальные – дело времени. Но, думаю, сплетни уже поползли. – В нашей жизни мало чего происходит интересного. – Рогнеда потянулась к мелькающему среди завала зеркалу и провела по нему рукой, стирая пепел. – Не кори себя, от судьбы не убежишь. Видимо, такая участь была уготована Зое с самого начала. – Мы оба знаем, что это не так, – отрезал Кирилл. – Зоя должна была жить. Серая вновь взглянула на друга снизу вверх, оценивая, как поникли его плечи, а кулаки белели от напряжения. От него так веяло злобой на самого себя и на весь свет, что казалось округа может запылать в любой момент. – Мы не знаем, что готовит нам судьба, Кир. Мы просто идем по уготованному нам пути, а Морана смотрит и следит, чтобы все прошло, как надо. И если ее нити сплелись в такой узел, значит, распутывать будем все вместе. Змей нервно усмехнулся пропитанный горечью. Слишком много всего свалилось на него, а устоять и не сломаться – сложно. – Поможешь скрыть завалы? – подал он голос после затянувшегося и тягостного молчания. Рогнеда кивнула, и на секунду Горынычу показалось, что в уголках зеленых глаз блеснули слезы. – Ты что, плачешь? Неужели тебе жаль бедную рептилию? Ай, больно! – вскрикнул Кирилл, потирая плечо от сильного щипка. – За что? – За то, что пытаешься нарваться на комплименты, ящерка, – хмыкнула Рогнеда. – Знаешь же, что от меня их никогда не дождешься, как ни старайся. Кирилл широко улыбнулся. – Неправда, несколько минут назад ты распылялась, какой я хороший, красивый и просто замечательный. – Скромность – не про тебя, – отмахнулась Рогнеда, забираясь на гору кирпичей. Щеки так некстати вновь запылали. «Соберись, не о том думаешь», – отчитывала себя Серая, разбирая завал. Поглядывая на оборотня, Кирилл осторожно спросил: – Расскажешь, что у тебя стряслось в Яви? В ответ раздался тягостный вздох волчицы, которая пустилась в описания своих злоключений. Змей внимательно слушал и задавал уточняющие вопросы, желая убедиться, что Серая не оставила в лесу никаких улик. Мавки обещали проверить все еще раз, чтобы не было подозрений и порицаний от Сосновца. – Даже если ты что-то и натворила, то это меркнет с масштабами проблем, которые учинил я, – попытался успокоить Кирилл, за что в него тут же полетела книга, рассыпаясь обгорелыми листьями в воздухе. Спустя пару часов колдовства, которое было дано в той или иной степени каждому обитателю Нави, на месте развалин появился высокий холм. Временная иллюзия скрыла груду мусора – они разберутся с ней позже, сейчас важнее всего было иное. – На неделю хватит, – заключила Рогнеда, придирчиво осматривая плоды кропотливой работы. – Нам выдвигаться надо. Или ты еще хочешь побыть тут? – робко предложила Серая. Она вдруг осознала, что более чем восемьсот лет тому назад Кирилл проходил через подобное. Также была разрушена земля, а он стоял, виновный и понурый, перед той, кого любил. Или думал, что любил: Елена Прекрасная никогда не отвечала на его чувства взаимностью. Рогнеда никогда не обсуждала чувства друга к Елене Прекрасной и к Маринке и не думала сейчас упоминать Зою. Захочет – сам расскажет, а давить она не станет – незачем ворошить старые раны, если они все еще болят. – Полно жалеть меня, Рогнеда, – резко проговорил Кирилл, заставляя ее мигом стушеваться. «Укуси меня аспид, еще один чтец мыслей», – бурчала сама себе Рогнеда, стараясь не смотреть на друга. Еще раз взглянув на остатки особняка, Кирилл постарался мыслить спокойнее, ведь исправить ничего не выйдет. Серая права: им действительно стоило поторопиться и явиться с повинной к старшим покровителям Нави. К самой Хозяйке Зимы они попасть не могли, а Кощей не особо жаловал Горыныча, о чем напоминал при каждой встрече. Оставалась одна надежда – мудрая и справедливая Баба-Яга, которая сможет дать совет и при необходимости защитит. – Чем раньше явимся на поклон, тем быстрее справимся, так что идем, – бросил Кирилл, переходя Калинов мост, и направился вдоль берега. – Нам придется пройти через пруд, – робко заметила Рогнеда. – На неделе в Нави шли страшные ливни, болот стало больше – не пройдем.