– Ты как сейчас, свободен? – спросил голос Авилова. Иван так обрадовался, что кивнул, забыв, что собеседник не может его видеть. Впрочем, он почти сразу же исправился. – Я… да… конечно! – Езжай в Виндавку, – распорядился игрок. – Повтори, что я сказал. – Ехать в Виндавку, – пробормотал Опалин. – Он там? А его люди? Ты можешь сейчас разговаривать? – У меня мало времени. Езжай, на месте разберешься. Виндавкой назывался железнодорожный поселок на северо-западной окраине Москвы, где-то между Покровским-Стрешневом и Серебряным Бором. «Там же станции неподалеку… – лихорадочно соображал Опалин. – Подмосковная сортировочная… И эта… как ее… Братцево…» – А куда именно в Виндавку? – спросил он несмело. – Там же не один дом… – Тебе что, номер нужен? Не знаю я его. – Ну хоть приметы какие-нибудь есть? Каменный дом или деревянный, с огородом или без, свой колодец или общий… – Да откуда мне… Погоди, – внезапно сказал Авилов. – Колодец от них далеко. Это все, что я знаю. – Послушай… – Опалин замялся, – я тебе кое-что обещал… ну, насчет Стрелка… Но если он там будет и… в общем, я не уверен, что смогу взять его живым. Он же наверняка стрелять начнет, ну и… мне придется отвечать… Ты понимаешь, о чем я? – Понимаю. – Авилов мгновение подумал. – Делай, что должен. Потом разберемся. Удачи. Игрок повесил трубку. «Виндавка… – Опалин со всех ног побежал к себе одеваться. – Можно на 13-м трамвае доехать… потом, правда, тащиться еще до места… – от волнения он забыл, что есть еще новый маршрут, автобус номер 15, который гораздо удобнее. – Почему Стрелок все время крутится возле железных дорог? Это не может быть совпадением…» Несколько мгновений он колебался, позвонить ли Логинову. «Если банда там, надо группу посылать… Но у Лариона есть свой человек среди наших. Это раз. И еще… я не могу выдать Авилова. Петрович начнет зудеть, задавать ненужные вопросы… Ни к чему все это». «И потом, – думал он, трясясь в трамвае, который нес его навстречу судьбе, – я не могу быть уверен, что меня не обманывают… Всякое может случиться». День был холодный, вагон даже гремел как-то по-особенному, словно пытался на своем трамвайном языке жаловаться кому-то, что его гоняют и в стужу, и в жару. «А ведь меня могут ранить, – мелькнуло в голове у Опалина. – Или даже убить». Но он не испугался, а сделал свой вывод – вполне, впрочем, логичный: «Значит, чтобы этого не произошло, надо уничтожить их всех…» Дыша на стекло, он не мог отвлечься от мысли, которую считал фантастичной и которая, тем не менее, не выходила у него из головы. «Если есть что-то после смерти… Если Рязанов, и Шмидт, и Астахов, и Усов могут видеть меня сейчас… и знать, что я готовлю… Наверное, им должно это понравиться, – трамвай тем временем уже катил по Ленинградскому шоссе мимо авиационного поля с маленькими, будто игрушечными, самолетами, мимо кладбища и дальше, дальше. – О, вот и Коптевские Выселки… Сойду-ка я здесь». Его переполняла жажда деятельности, желание доказать кому-то, что он чего-то стоит, что он может провернуть дело в одиночку. Но стоял февраль, и Опалин находился на окраине, да такой, по сравнению с которой Синичкина слобода покажется центром цивилизации. Холод стиснул его со всех сторон, сугробы топорщились, как шапки неведомых полегших великанов. Шаг в сторону с тропинки – и уже по колено проваливаешься в снег. Выселки, где изредка попадались люди и брехали собаки, остались позади. Опалин несколько раз пересек железнодорожные пути и теперь двигался по наитию, не зная, куда его приведет тропа. Указателей не было. Лес обступил его – ели с черными лапами, высокие сосны с розоватыми стволами. Потом с ветки посыпался снег, и Иван почему-то решил, что это должна быть белка, но это оказалась ворона. Она с холодным любопытством смотрела на него, потом тяжело снялась с места и улетела. От былого задора Опалина не осталось и следа. «Куда я поперся, – ругал он себя, – не зная местности, ничего толком не зная, один… Дурак, дурак! Доверился… пес знает кому… шары знай себе катает и горя не знает… Небось сидит сейчас, гад, и посмеивается, что так ловко меня провел». На глазах у него готовы были выступить злые слезы, но он усилием воли загнал их внутрь. «Надо дойти до Виндавки… там разберемся. Надо просто дойти…» И тут он услышал свист локомотива. Лес кончился, Опалин стоял возле железной дороги, и мимо него мчался черный паровоз с красной звездой, таща за собой вереницу вагонов, груженных дровами. «Это я не туда вышел, – сообразил Иван, – это я к Окружной дороге вышел. Надо вернуться». Внезапно он понял, что уже не один, что поблизости есть еще кто-то. Сначала из леса выскочила собака величиной с хорошего теленка, а за ней появилась женщина, тащившая охапку хвороста. За спиной у нее висело ружье. – Скажите, как пройти к Виндавке? – спросил Опалин. – А то я заблудился маленько… Женщина глянула на него настороженно, потом подозвала собаку и подошла ближе. Издали она почему-то показалась Ивану старушкой, но лицо у нее оказалось молодое, круглое, симпатичное, и он решил, что ей лет 25. – Экий ты синий, – сказала она, с сочувствием глядя на Опалина. – Виндавка – это, значит, сюда, а потом все прямо и прямо, через лес. Только не задерживайся нигде – у нас тут бешеная лиса бегала недавно, еле пристрелили. Мало ли кого она успела покусать… – Спасибо, – искренне сказал Опалин. – Помочь с хворостом? Могу донести. – Нет, не надо, – женщина засмеялась. – Справлюсь сама. Он вернулся на тропинку, и верхушки сосен сомкнулись над ним. Снег приятно похрустывал под ногами. Где-то сзади подал голос локомотив, но Опалин не обратил на него внимания. «Прямо к цели… прямо… Может, и не соврал. Там видно будет. Интересно, почему такое странное название – Виндавка? В честь Виндавского вокзала, который сейчас Балтийский? Вообще, конечно, в Москве такие названия встречаются, что черта в них разберешься…» Лес кончился внезапно, словно его обрезали бритвой. Впереди маячила группа бревенчатых домов, разбросанных вдоль дороги. И хотя Опалин не видел никаких указателей, он каким-то сверхъестественным чутьем угадал, что это Виндавка и что он находится именно там, куда стремился. «Колодец… где колодец-то? – напряженно вглядываясь, он наконец разобрал очертания колодезного журавля в том месте, где дома теснились гуще. – Так… дальше всего от колодца три избы на краю поселка. Всего три… А игрок-то молодец. Мо-ло-дец, ничего не скажешь…» Прячась за деревьями, чтобы его не заметили из Виндавки, Опалин стал подбираться ближе к трем домам, которые интересовали его больше всего, и в конце концов, заняв наблюдательный пункт за большой березой, осторожно выглянул наружу. Дом номер один: вьется дымок, кто-то ловко колет дрова, и звук распадающихся поленьев разносится далеко по морозу. Дом номер два: по двору бегает собака и время от времени подает голос. Опалин напряг слух и уловил, как она бренчит цепью. Может ли у бандитов быть цепной пес? А собственно, почему нет? Дом номер три, на который Иван поначалу не обратил внимания, казался крупнее и прочнее, чем остальные. Сбоку сарайчик, во дворе поленница, на окнах занавески. Опалин поглядел на поленницу и подумал, что один человек не нарубил бы столько дров. Их было слишком много. Тот, кто колол дрова во дворе первого дома, прервался и ушел внутрь. Решившись, Опалин согнулся в три погибели и побежал вперед. Во втором доме цепной пес учуял его приближение, заметался и залился хриплым лаем. «Да чтоб ты издох, скотина…» Пес яростно лаял и рвался с цепи. Опалин добежал до высокого забора, который окружал третий дом, и остановился перевести дух. – Пустолайка, – сказал совсем близко вальяжный, с растяжкой, мужской голос, и Иван закоченел от ужаса. – Брехун! – к этим двум словам незнакомец прибавил несколько грязных ругательств и принялся дразнить собаку. – Ваф-ваф-ваф! Ау-ау-ау! – пес яростно залаял, гремя цепью. – Оставь собаку, Лука, – сказал другой голос. – Да он меня ненавидит! Я только во двор выйти хочу, а он уже лает… Ваф-ваф-ваф! Вот же тварь… Только что Опалину было холодно, но в эти мгновения он весь вспотел. Он понял, что совсем рядом с ним, за забором стоит Лука Бардышев, один из членов шайки Стрелка, и разговаривает с сообщником. «А если второй Ларион? – Иван закусил губу. – Не, со Стрелком Лука так бы не говорил…» Послышался характерный звук льющейся жидкости, и Опалин понял, что Лука справляет малую нужду. – Надоело здесь торчать, – с неожиданной злобой промолвил Бардышев, обращаясь к собеседнику. – Веня, ну почему ты в карты не играешь? Боишься мне продуть? – Нет. – Тогда почему? – Я уже говорил: не хочу. «Ага, значит, второй – Вениамин Маховер, – сообразил Опалин. – Двое из пяти здесь. – Соньку он за полноценного члена шайки не считал. – Интересно, а где остальные?» – Лука, немного же осталось, – продолжал Вениамин. – Потерпи. – Этот поезд уже вчера должен был пройти, – огрызнулся Лука. – И опять ждать! Три дня! И все при деле, один я тут должен киснуть… Под его сапогами заскрипел снег, потом лязгнула отворяемая дверь. Через несколько мгновений она захлопнулась с сухим, коротким стуком. В соседнем дворе пес зевнул и лег, положив морду на вытянутые лапы. Прильнув к щелям в заборе, Опалин жадно изучал дом бандитов. Попробовал расшатать одну из досок, затем другую. Но забор был сделан на совесть, а ломать его Иван по известным причинам боялся. Увязая в снегу, Опалин прокрался вдоль забора к калитке и замер в нерешительности. По пути он проверял доски, но ни одна из них не поддалась. Лезть через забор? Если из дома его заметят, его песенка будет спета. Перепрыгнуть? Можно так приземлиться, что костей не соберешь, и тогда прощай, мечты о мести. Вместе с жизнью. Мучаясь, колеблясь, раскаиваясь в том, что не позвал товарищей и застрял тут, у хазы, как последний дурак, Опалин рукой в перчатке потянул из кармана браунинг и понял, что ему слишком неудобно. Пришлось перчатку снять и убрать в карман, но браунинг был ледяной, и от этого холода, да еще от мороза пальцы у Опалина стали коченеть. Прячась у забора, он стал дуть на руку – и внезапно услышал приближающиеся шаги. – Водку принести не забудь, – сказал Лука с крыльца. – Ладно, будет тебе водка, – пообещал Вениамин. Он открыл калитку и увидел перед собой синего от холода юнца с недобро кривящимся ртом. В руке незнакомец держал пистолет. Глава 22 Мышеловка Заметив, как Маховер застыл на месте, и вслед за тем услышав выстрел, Бардышев рванул в дом. Опалин, перепрыгнув через тело убитого, побежал следом. Он знал, что допустил ошибку, которая могла дорого ему обойтись, и оттого злился. Оказавшись лицом к лицу с невысоким кудрявым Вениамином, который выглядел, как типичный маменькин сынок, и ни капли не походил на бандита, Иван на доли секунды растерялся и выстрелил чуть позже, чем следовало – когда Маховер уже тянулся за оружием. А надо было сразу же убить Вениамина и тотчас же гасить Бардышева, пока он не ушел с крыльца. Ба-бах! Лука добрался до своего обреза (Опалин помнил из досье, что бандит предпочитал именно этот вид оружия) и выстрелил в него, но попал в дверь. Щепки брызнули во все стороны. – Окружаем дом, окружаем, не мешкаем! – заорал Опалин, поймав кураж. Он хотел испугать противника и создать впечатление, что тут много агентов, но Лука ответил порцией грязных ругательств. В соседнем дворе лаяла и бесновалась собака. Вторая пуля из обреза прошила дверь насквозь, а затем защелкал маузер. «Вот тебе и досье, монпансье», – глупо подумал Иван, скатываясь с крыльца. Он не был ранен, но сознавал, что преимущество позиции не на его стороне. – Попробуйте взять меня! – крикнул Лука из дома и припечатал фразу крепкой бранью. Переведя дух, Опалин пополз вдоль стены к окну. Немного подумав, он убрал браунинг, достал из кармана гранату, выдернул чеку, швырнул гранату в окно и бросился за поленницу. Сначала ему показалось, что он ошибся, сделал что-то не так и граната не взорвалась, но вот в доме что-то грохнуло, вылетели ставни, взметнулись занавески… – А-а-а… – болезненно замычал человек, находившийся внутри. Приблизившись к дому, Опалин с предосторожностями заглянул в окно. Бардышев лежал на полу и истекал кровью, потому что ноги ему оторвало взрывом. Несколько осколков угодило в живот, и зрелище было ужасное. Но, даже хрипя в агонии, он все пытался дотянуться до маузера, который выпал из его руки и лежал в шаге от него. Ворвавшись в дом, Опалин ногой отбросил маузер. Лука взглянул на своего врага с непередаваемым выражением. Пес завыл в соседнем дворе, словно тут умирал его хозяин. – Ненавижу… эту тварь… – с усилием вымолвил бандит, пару раз дернул челюстью и обмяк. Взгляд его застыл. «Закрыть ему глаза? – подумал Иван. Но ему не хотелось дотрагиваться до тела человека, которого он убил. – А, да ну его». Он стоял, тяжело дыша, и пот струился у него по телу. Странным образом он ничуть не ощущал себя победителем. Двух бандитов он убил, но еще трое, включая Стрелка, оставались на свободе. Держа браунинг наготове, Опалин обошел дом. В одной из комнат он увидел знакомый патефон и закусил губу. «Значит, Сонька тоже тут квартирует, – констатировал он, найдя в шкафу женские вещи. – И они говорили, что ждут какой-то поезд. Ну-ну…» «А ведь они вернутся сюда, – неожиданно понял он. – Вернутся, а у забора труп валяется… Нехорошо».