Прескотт, у нас действительно нет выбора, — говорит один из них. — Ее нужно доставить на допрос. — Допрос? — спрашиваю я, пытаясь выглянуть из-за спины Смита. — Ваш дядя делает какие-то дикие заявления и угрожает выдвинуть обвинения. Он говорит, что вас удерживают против вашей воли, и судья Прескотт — ваш похититель. — Я впиваюсь пальцами в рубашку Смита. Но не из-за страха, меня взволновала мысль о том, что я могу стать его пленницей. И тут мой разум снова затуманивается. Как и всегда, когда не следует в такие моменты. Я прижимаюсь к нему. Мое тело сливается с ним. — Она никуда не пойдет. Неразумно заставлять меня повторять, парень. — Вы не в зале суда, Смит, — наконец вмешивается другой коп, скрестив руки на груди. Думаю, он пытается выглядеть внушительней, чем есть на самом деле. В некоторых случаях это может сработать, но не рядом со Смитом. — Судья Смит или Ваша Честь, — поправляет его Смит. Он делает шаг к офицеру. Я вмешиваюсь, потому что не хочу, чтобы все вышло из-под контроля. Его угроза насчет Пола до сих пор не выходит у меня из головы. Если я чему и научилась за последние двадцать четыре часа, так это тому, что Смит одержим мной, и все это может кончиться очень плохо. Я не хочу, чтобы из-за меня у него были неприятности. — Я могу пойти и ответить на вопросы. Покажу, что я в порядке, — подаю голос я. Смит слегка поворачивается и смотрит на меня сверху вниз. Я знаю, что заплачу за это, но у меня такое чувство, что оно того стоит. — Они не заберут тебя, — снова говорит он. Его глаза выглядят немного дикими. — Я вернусь. — Я встречаюсь с ним взглядом, желая, чтобы он не усугублял ситуацию. — Давай покончим с этим. Тогда мы сможем перейти к тем планам, которые ты для нас построил. — Я прикусываю губу, думая о них. Провести все выходные в его объятиях — это не просто мечта, ставшая явью. Я хотела пропустить ужин, когда он еще в офисе рассказал мне о своих планах. Он был так близок к тому, чтобы взять меня. Я хотела почувствовать его глубоко внутри себя. Быть соединенной с ним. Как бы мне этого ни хотелось, я хочу поскорее покончить с возникшими проблемами. Если есть способ навсегда убрать дядю из моей жизни, я хочу им воспользоваться. Я могла бы начать все сначала со Смитом. Хочу быть тем человеком, который даст Смиту ту жизнь, о которой он мечтал в детстве. Я тоже хочу такую семью. Настоящую. Это всегда было моей мечтой. Когда люди спрашивали меня, что я хочу делать со своей жизнью, у меня никогда не было ответа. Я хотела пойти в колледж только ради того, чтобы быть как можно дальше от дяди. С отцом я тоже говорила о колледже, но лишь потому, что это был следующий шаг в жизни. Я думала, что должна была сделать это. Дело в том, что мне уже восемнадцать, и я могу делать все, что захочу, и мой выбор — быть со Смитом. Он притягивает меня к себе и целует так глубоко, что у меня перехватывает дыхание. Меня пронзает смущение от того, что рядом стоят двое полицейских, но еще больше от того, что он этого не скрывает. Я не придавала этому большого значения, но то, что происходит между нами, со стороны выглядит не очень хорошо для репутации Смита. Ведь он — судья. — Ты уверен, что хочешь этого? — спрашиваю я, когда мы разрываем поцелуй. Облизываю губы, все еще ощущая его вкус. Хочу взять свои слова обратно, но он отбрасывает все страхи, которые я испытываю. — Я хочу этого больше всего на свете. Думаю, на данный момент это довольно ясно. — Я борюсь со слезами, зная, что они, скорее всего, не помогут ситуации. — Это самое милое, что мне когда-либо говорили или делали для меня, — говорю я ему. — Ничто не сможет удержать меня от тебя. Так что давай разберемся с этим побыстрей. — После этого я займусь тобой. — Я улыбаюсь ему, предвкушая, как он будет заниматься мной. Поворачиваюсь, чтобы идти с офицерами, но он тянет меня обратно к себе. — Прости, — говорит он, чем застает меня врасплох. Даже полицейские резко выдыхают в унисон. — Сначала я был холоден с тобой. Но потом… — Я знаю. Я тоже это почувствовала. — Он одаривает меня одной из своих редких улыбок. Мы перевернули миры друг друга с ног на голову. Поначалу его реакция была резкой, но я бы солгала, если бы не признала, что он меня притягивает. Мне нравилось пытаться понять его и наблюдать, как он вел эту заведомо проигранную битву. Возможно, мне не следовало радоваться тому факту, что я заставила этого мужчину сломаться из-за меня, но я радуюсь. Если бы он не был придурком, я бы никогда не узнала, каким он может стать для меня. — Я до тебя доберусь. — Он еще раз целует меня. В этот раз быстро, но я знаю, что мне нужно идти. — Я знаю это. — Смотрю на него последний раз, и затем позволяю офицерам вывести меня за дверь. Глава 9 Нора Я сижу на заднем сиденье полицейской машины, и с каждой секундой мое беспокойство растет. Что-то не так. Я чувствую это. Думаю, мы едем не туда. Никогда раньше не была в полицейском участке, но, уверена, видела его в центре города. Может быть, есть и другие. Это большой город. Их, должно быть, больше одного. Прикусываю нижнюю губу, чтобы не нервничать и не показывать своего беспокойства. Может быть, мы едем не в полицейский участок. По крайней мере, я думала, что они отвезут меня туда, где я буду отвечать на вопросы. Пытаюсь вспомнить, что они говорили. Делаю глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки. Все нормально. Я знаю, что Смит будет неподалеку. Смотрю в заднее окно машины, но дорога, на которую мы свернули, пуста. По обе стороны улицы расположены старые склады. — Ты уверен, что хочешь сделать это, Алекс? Мы еще можем передумать, — говорит офицер на пассажирском сиденье. Я почти уверена, что слышала, как другой назвал его Буллом. Полагаю, это прозвище. (Примеч.: Bull — бык). Оно ему совсем не подходит. Я обдумываю его вопрос, гадая, о чем он говорит. Он нервничает, и это не помогает моему растущему беспокойству. — Все уже спланировано. Теперь отступать некуда. Мы делали и хуже за меньшие деньги, — отвечает Алекс, слегка пожимая плечами. Это он дерзил Смиту. Я уже знаю, что очень скоро он об этом пожалеет. В отличие от своего напарника, он совсем не нервничает. Он смотрит в зеркало заднего вида и встречается со мной взглядом. — Она горячая штучка и все такое, но я не понимаю, почему судья и Гарри так жаждут ее. — Я еще сильнее вжимаюсь в свое сиденье. Они плохие копы. Из тех, кто делает хорошим дурную славу. Мне становится нехорошо. Ужас сжимает сердце. Перед глазами появляется лицо Смита. Я так сильно хочу его прямо сейчас — моего страшного, нежного великана. — Да, но мы же идем против судьи, чувак. — Булл качает головой. — У нее, должно быть, замечательная киска, если Гарри готов заплатить нам по пятьдесят штук каждому. Я все еще с ужасом представляю, как нам обставить всё, чтобы это выглядело законно. — Он проводит рукой по лицу. — Пятьдесят штук, и ты можешь обставить всё как надо, поверь мне, — смеется Алекс. — Хотя я тоже начинаю думать о ее киске. — Он смотрит в зеркало, и на этот раз, облизывает губы. Сердце в груди начинает колотиться. — Куда мы едем? — Я не обращаю внимания на их грубые слова, зная, что даже если скажу что-то об этом, они либо начнут еще больше говорить, либо проигнорируют меня. Я знаю их типаж. Черт возьми, я хожу в среднюю школу с такими, как они. Они хулиганы. Им нравится делать людей несчастными. Совсем как моему дяде. Уверена, именно к нему мы и направляемся. Кто еще заплатит за меня столько денег? Единственный другой человек, который мог бы это сделать, — Смит, но ему не нужно платить за то, что и так принадлежит ему. Смит их убьет. Я в этом даже не сомневаюсь. Он вышел из себя из-за парня, который дал мне свой номер, а потом хотел подраться с этими копами, когда они сказали, что хотят задать мне несколько вопросов. Что бы ни случилось после этого момента, кровь будет пролита. Я не хотела этого ни для кого. Больше всего на свете я не хочу, чтобы Смит из-за меня оказался в тюрьме. — На твоем месте, я бы держал свой хорошенький ротик закрытым. Ты во вкусе Булла. — Алекс подмигивает мне. Я отвожу взгляд от зеркала заднего вида. Не хочу, чтобы они видели страх в моих глазах, не только за мое благополучие, но и за их. — Что, черт возьми, это значит? — Булл бьет Алекса по руке. — Не делай вид, что тебе тоже не нравятся молоденькие. — Они оба начинают смеяться. Я хочу задать еще один вопрос, но держу рот на замке. — Она действительно чертовски хорошо пахнет. Клянусь, я чую ее невинность, но она ни в коем случае не невинна, учитывая то, как вел себя с ней судья. Бьюсь об заклад, он уже оприходовал ее. — В том-то и кайф молоденькой киски. Хорошо и туго все время. — Они оба начинают смеяться. У меня бегут мурашки по коже. Это совсем не похоже на то, когда Смит говорит со мной пошло и грубо. Мне это противно, и они знают об этом. Думаю, на самом деле, они наслаждаются тем, что с каждым мгновением заставляют меня бояться все сильнее. Когда мы подъезжаем к складу, я начинаю дрожать, зная, кто будет внутри. Я была так близка к тому, чтобы получить все, но он собирается забрать это у меня. Не понимаю, почему он так на мне зациклился. Я должна прекратить попытки понять. Он сумасшедший, и это все, что нужно о нем знать. Оба копа выходят из машины. Булл открывает мою дверь, тянется ко мне и с силой вытаскивает наружу. Я падаю на него. Пытаюсь вырваться, но он не позволяет мне этого сделать. — Не надо, — говорит ему Алекс, заставая меня врасплох. Я смотрю в темные глаза Булла и вижу в них похоть. — Он сказал не трогать ее. Кроме того, тебе уже нужно надрать задницу, чтобы все выглядело так, будто на нас напали. Не давай им повода, чтобы все стало хуже. — Стояк Булла прижимается ко мне, и меня начинает тошнить. Мне приходится бороться, чтобы не закашляться, зная, что это разозлит его. Он еще на мгновение удерживает мой взгляд. — Она почти стоит того. Мне кажется, я начинаю видеть ее привлекательность. — Он ухмыляется, прежде чем отпустить меня. — Иди. — Он указывает на большую металлическую дверь. Я оглядываюсь, зная, что другого выхода нет. Если попытаюсь бежать, они легко поймают меня, и никто не услышит, как я кричу. Я делаю то, что мне говорят. Подойдя к двери, распахиваю ее. Она тяжелая и издает такой громкий скрип. Я оглядываюсь на двух полицейских, которые стоят позади, но они не идут за мной. — Заходи, — говорит мне Алекс. Я не знаю, что страшнее: оставаться здесь и умолять их не заставлять меня идти внутрь, или действительно войти туда. По крайней мере, с дядей я знаю, что будет дальше. Я уже отбивалась от него раньше. Хотя, не думаю, что тогда он ожидал этого от меня. Теперь он знает. Он будет лучше подготовлен. Захожу внутрь, и меня окутывает запах плесени и ржавого металла. Дверь за мной захлопывается. Мне не нужно далеко заходить, прежде чем я вижу своего дядю. Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, на его губах появляется ухмылка. Саша стоит рядом с ним, как всегда ухоженная. Ее дорогие туфли выглядят так неуместно на грязном полу старого склада. Она смотрит на меня убийственным взглядом. Она держит Гарри за руку. — Гарри. Пожалуйста. Не делай этого. Я люблю тебя, — умоляет она, притягивая его к себе. Он не обращает на нее внимания. Я даже не уверена, что он замечает, как она цепляется за него. — Прекрати, — говорит он ей, но его взгляд остается прикованным ко мне. — Он забрал ее у меня много лет назад. Может, это и не она, но, по-моему, она еще красивее, — говорит Гарри с благоговейным трепетом, окидывая меня взглядом. — Она мертва! — орет Саша Генри. Я впервые слышу, чтобы она разговаривала с ним каким-то иным тоном, кроме ласкового или деловитого. Он резко отворачивается от меня, чтобы посмотреть на нее сверху вниз, так же удивленный, как и я. Может быть, он не знал, что в ней это есть. А я знала. Она часто со мной так говорила. — Она была глупой девчонкой, которая делала глупые вещи и из-за этого умерла! Понятия не имею, о ком они говорят, но лицо Гарри становится сердитым, а затем он наотмашь бьет ее. Шлепок такой сильный и громкий, что я вздрагиваю. Она спотыкается, падает на грязный пол и хватается за щеку, слезы текут по ее лицу, портя идеальный макияж. Мне почти жаль ее. Почти. Если кто и знает, что за человек Генри, так это она. Она такая же сумасшедшая, как и он, потому что хочет быть с ним. — Не смей говорить так о Барбаре. — Имя моей матери шокирует меня. — Она была в замешательстве. Она не знала, что я был лучшим выбором! Я мог бы уговорить ее остаться! — кричит он. — Почему она предпочла его мне? Я был лучше его во всем. — В его словах слышится гнев и смятение. По-моему, он больше не говорит с нами. Больше сам с собой. Я знаю, что он говорит о моем отце. Его взгляд возвращается ко мне. Я делаю шаг назад, прижимая руки к бокам и пытаясь унять дрожь. — Кому нужен твой отец? — Он качает головой. — Она выбрала его. Она должна была стать моей, но потом забеременела! — кричит он. Его взгляд блуждает, будто он вспоминает прошлое. Теперь я понимаю, почему ни дядя, ни отец не хотели говорить о моей матери. Настоящая причина, по которой уехал моей дядя — они поссорились из-за женщины. Моей матери. — Это ты убил ее? — спрашиваю я. Хотя я не думала об этом, когда пыталась получить информацию о ней, но вот мы здесь. Я запуталась. Теперь дядя смотрит на меня как на сумасшедшую. — Она сбежала после твоего рождения. Через несколько лет погибла в автомобильной аварии. — Странно, но я ему верю. На его лице отражается печаль. Может быть, он действительно любил ее. Я действительно думаю, что любовь может заставить делать безумные вещи. Я и сама поняла это за последние двадцать четыре часа. — Она никогда не могла долго оставаться на одном месте, — рассеянно говорит он. — Или остаться с одним мужчиной надолго, — огрызается Саша с того места, где все еще сидит на полу. Она просто хотела еще раз уколоть мою мать, женщину, которую я никогда не знала и никогда не узнаю. Она тоже меня бросила. — Это не имеет значения. С этим покончено. Теперь у меня есть она. — Его взгляд возвращается ко мне. Гнев и печаль так легко исчезают с его лица. Он встает чуть прямее и идет ко мне. — Пожалуйста, не надо. — Я поднимаю руки. — Я не она. — Я пытаюсь урезонить его. — Нет. Ты лучше. Не только красивее, но еще та нежная невинность, которая витает вокруг тебя… Это опьяняет. Разве ты не видишь этого? Все всегда хотят тебя. Вот почему я пытался держать тебя взаперти от остального мира. Ты вышла только на мгновение, и даже несгибаемый твердолобый судья Прескотт был готов рискнуть всем, чтобы заполучить тебя. — Он останавливается передо мной. — Он лишил тебя невинности? — Дядя скрипит зубами. — Никогда не видел, чтобы этот мужчина хотя бы смотрел на женщину, но, держу пари, он вошел в тебя так быстро, как только мог. Гарри тянется ко мне, но я уворачиваюсь. Знаю, что от этого будет только хуже, но все равно стараюсь. Он издает тихий смешок, наслаждаясь моей попыткой удержаться подальше от него. Он — хищник, играющий со своей добычей. — Держу пари, твоего отца тоже постоянно не было рядом. Все время работал. Да, он работал, но он работал эти долгие часы, чтобы не пытаться пробраться в твою комнату ночью. Я боролся с этим искушением больше года. Понятия не имею, как он делал это все время. Я стою в шоке, пытаясь осмыслить то, что он сказал. Должно быть, я неправильно его расслышала. Я качаю головой, но он продолжает улыбаться, будто попал в точку. Собираюсь сказать ему, что он ошибается, но звук открываемой гигантской металлической двери заставляет нас обоих обернуться. Прежде чем успеваю понять, что происходит, Смит прижимает Гарри к бетонному полу и снова, и снова бьет его. Слышен треск ломающейся кости. Я оглядываюсь и вижу, как через металлическую дверь вбегает спецназ. Чтобы оттащить Смита от Гарри требуется четверо из них. Я стою, прикрыв рот руками. Смит сражается с мужчинами и пытается добраться до Гарри. Тот перекатывается на спину, кровь заливает его лицо, и он издает хныкающий звук. Саша бежит к нему, но другой спецназовец хватает и останавливает ее. Она борется, а затем расслабляется, когда понимает, что не вырвется из его хватки. Беззвучно рыдая, она сдается. — Судья, возьмите свою девочку. — Я слышу голос одного из мужчин. Эти слова заставляют Смита прекратить попытки добраться до Гарри. Его взгляд останавливается на мне, и так же быстро, как он оказался возле Гарри, еще быстрее он добирается до меня. Дрожь, охватившая мое тело, мгновенно прекращается, когда он заключает меня в объятия. — Никогда больше не выпущу тебя из виду, мать твою, — клянется он мне в волосы. Я прижимаюсь лицом к его шее, вдыхая его запах. Я тоже больше не хочу терять его из виду. Я так боялась, что больше никогда его не увижу. — Посмотри на меня, котенок, — требует он. — Мне нужно посмотреть на тебя. — Он еще крепче обнимает меня. Я отстраняюсь и смотрю ему в глаза. — Я люблю тебя, — говорит он мне. — Я так чертовски боялся, что никогда не смогу сказать тебе это… Я прерываю его, целуя. Мне плевать на то, что происходит вокруг. Все, что меня волнует, прямо тут. Он — все, что теперь имеет значение, и я знаю, что он защитит меня. Когда я слышу, как кто-то прочищает горло, Смит рычит мне в рот, прежде чем разорвать поцелуй. — Скажи это в ответ, котенок, — требует он, слишком широко улыбаясь для того, что происходит вокруг прямо сейчас. — Я тоже люблю тебя, — говорю я то, что он требует. Не потому, что он так сказал, а потому, что я люблю его так же сильно, как и его требовательность.