После расставания с Андреем Агата пережила еще два вполне себе серьезных, но коротких романа. Но, как и в первом случае, обещанная бабулей врожденная сексуальность никак не проявлялась, дрыхла себе преспокойненько, глубоко имея в виду все призывы и ожидания Агаши. А призывы и ожидания имели место, ну а как же. Она мечтала пережить подобное тому, что испытывала сестра, после «Великого Проявления», как они с Глашей в шутку называли пробудившуюся у той сексуальность, ставшую привычной и нормальной для старшенькой, разделявшей с мужем все такой же страстный и желанный секс. Еще как мечтала… Но как только Глашка начинала разводить уверенья на тему, что младшенькая обязательно встретит своего мужчину, который разбудит-растревожит ее сексуальность, Агата начинала смеяться еще в начале уверяющей тирады. – Да-да, особенно если тот «особенный» – это алкаш со слободки? Что тогда? Кто знает, провидение оно такое, со своими треш-приколами. – Она делала скорбное лицо и вздыхала преувеличенно-наигранно с большой печалью: – Да-а-а, не греть мне постель пьяного мужчины при моей-то малой тяге к алкоголю. – И просила у сестры «совета», в совещательном, так сказать, режиме, не выходя из образа: – Может, начать уже побухивать, как думаешь? – И, не выдержав, начинала снова хохотать. Гораздо более обстоятельная и уравновешенная по натуре Аглая хоть и посмеивалась над шутками сестры, но на правах старшей на полчаса призывала младшую к серьезности, наставляя, что надо больше общаться, знакомиться, а хотя бы и в интернете, встречаться с мужчинами, ходить на свидания, а то у Агаты работа-дом и командировки. Где ж в ее жизни мужчине образоваться, не из числа же коллег-менеджеров их выбирать. На что неугомонная Агаша, игнорируя нравоучения сестры, продолжала посмеиваться, актерствовать и наигрывать: – Как хочется любви, страсти и счастья… Изображая переспелую девицу, грезящую о страстях-мордастях, мечтательно вздыхала и резко переходила на деловитый тон: – Значит, так: «Да-ра-гой Дед Мороз, пишет тебе…» Тут уж и Глашка не выдерживала, принимаясь посмеиваться, и вскоре, заводя друг друга, они уже ухохатывались вдвоем до слез, настолько ярко Агаша умела разыграть любую сценку в любом образе и втянуть в игру Аглаю. Да, смеялись-шутили… Охо-хо… Кто бы ей напомнил во время всех этих хохотушек, что мечты имеют странную привычку сбываться самым неожиданным образом и именно тогда, когда ты меньше всего ожидаешь их исполнения… Могла ли предположить Агата, даже в самых фантасмагорических своих видениях и снах, что страстность и природная сексуальность ее натуры раскроются в близости с незнакомым мужчиной в гостиничном номере аэропорта. И не могла она, опираясь на свой довольно скудный чувственный опыт, ожидать настолько яркого взрыва чувств и эмоций, ошеломивших высотой и накалом, в прямом смысле – потрясающих ощущений. Может, этот Игорь и был тем самым «особенным»… скорее всего и был, да только точно не ее мужчиной, о чем напоминало Агате тоненькое обручальное кольцо, поблескивающее на безымянном пальце его правой руки. Да и не в кольце дело – какой бы прекрасной и великолепной ни была их близость, их соединение, Агата знала, чувствовала, что эта их встреча единственная. Встреча путников, двух пилигримов на перекрестке дорог, щедро поделившихся друг с другом тем прекрасным, что было у каждого, и бредущих дальше каждый своим путем. Измученные перегрузками и переживаниями тело и сознание решили-таки, что с них, пожалуй, хватит и теперь-то уж точно пора отдохнуть, и эту немного вычурно-литературную и грустную мысль Агата додумывала уже в навалившейся на нее полудреме, затягивавшей в сон. А перед ее мысленным взором все уходил по проходу, растворяясь среди людского потока, мужчина, раскрывший и подаривший ей саму себя – настоящую, истинную… Югров уходил от кафе, в котором осталась сидеть за столиком Агата, уходил от нее, не произнеся слов прощания и не оборачиваясь, ощущая спиной взгляд, провожающий его. И еще никогда в жизни ему не хотелось вернуться так сильно, как сейчас. М-да. Его ждал насыщенный встречами и делами трудный и длинный день, и по-хорошему надо бы поспать в самолете, ухватив хоть эту пару часов полета для отдыха, к чему в немалой степени располагал тот факт, что место у Игоря было в бизнес-классе. Ничего пафосно-крутого, никаких понтов, просто, когда вчера он проходил регистрацию, еще до отмены всех рейсов, служащая авиакомпании, оформлявшая билет, предложила доплатить и получить билет в бизнес-классе, пояснив, что авиакомпания перед вылетом скинула стоимость билетов в практически пустой бизнес-класс в несколько раз. Он доплатил прямо там, на стойке, и теперь вольготно устроился в удобном кресле у окна, причем один во всем ряду. Кроме него на местах повышенной комфортности летело всего трое пассажиров. И все время, пока Югров ждал посадки в VIP-зале, пока заходил в самолет, убирал сумку в багажное отделение, усаживался и устраивался в кресле, его мысли были заполнены только Агатой. Он чувствовал ее запах и все еще ощущал шелковистую гладкость ее кожи, слышал ее чудесный смех, звучавший в голове тихим колокольчиком, и тело его само вспоминало все, что чувствовало в тот момент, когда он входил в нее. И от этих мыслей, видений и невероятно ярких чувственных картин его обдавало жаром и возбуждение горячей волной шибало в голову и в пах, и Югрову оставалось только радоваться тому факту, что он один в целом ряду и его возбуждения никто не видит. М-м-м-да. Разумеется, Игорь сразу обратил внимание на эту девушку. Трудно не обратить внимания на кого-то, когда он единственный, кроме тебя, человек, который подошел к гостиничной стойке ресепшена. А если ты нормальный, здоровый, хоть и сильно уставший мужик, а рядом оказывается молодая симпатичная девушка, то вообще без вариантов – не просто внимание обратишь, а и рассмотришь по-мужски, как положено. Незнакомка мазнула по нему усталым, безразличным взглядом ярко-голубых глаз и завела беседу с администратором. Игорь усмехнулся про себя – ну-ну. Он уже имел «удовольствие» пообщаться с этой дамой, встретившей его поначалу вполне приветливо, в рамках нормального женского интереса и симпатии к мужчине, и даже посочувствовала, что приходится его разочаровывать: – Мест нет. Ну то, что свободных мест в аэропортовских комнатах отдыха и близлежащих гостиницах нет по определению, было очевидно Югрову еще до того, как отменили все рейсы. Ему лишь требовалось решить, что предпринять в такой ситуации. Возвращаться в Москву смысла никакого: большая часть времени ушла бы только на дорогу туда-обратно, оставив на отдых не больше часа, – нет, отпадает. Пристроиться где-то в зале? Да ну. Не то чтобы Югров страдал снобизмом и больной чванливостью, отнюдь – в каких только условиях, вернее в полном отсутствии всяких условий, ему порой не приходилось отдыхать и спать во время своих командировок, и не только их, в жизни всякое бывало. Но если имеется хоть какая-то возможность устроиться с комфортом, почему бы не попробовать ее себе организовать? Перебрав в голове несколько вариантов, Игорь остановился на мысли о пограничниках и таможенниках аэропорта, показавшейся ему самой приемлемой и возможной из всех. Достав свой простенький на вид, да непростенький по сути кнопочный телефон, он набрал по памяти номер. Звонок «другу» из Министерства обороны – и вопрос с ночлегом решился самым неожиданным образом. «Какие погранцы, какие таможенники, Югров?» – возмутился министерский «друг» и напомнил, что у Игоря имеется масса всяких льгот и преференций, которыми тот почему-то постоянно забывает пользоваться. И в их число, к слову, входит и поселение в гостиницах. Да, так вот про поселение. Дружелюбие гостиничной дамы-администратора мгновенно испарилось, тут же сменившись глухим недовольством и открыто демонстрируемой холодной неприязнью, как только она поняла, что Игорь и есть тот самый товарищ, по поводу которого ей звонило руководство, приказав поселить товарища в номере резервного фонда. Югров нисколько не удивился столь разительной перемене, произошедшей с женщиной, отлично понимая, что при том столпотворении, которое творилось во всех ближайших мотелях и гостиницах вокруг аэропорта, администратор надеялась приподнять деньжат на том самом резервном фонде, а тут такой облом нарисовался в его лице. Причем, видимо, не первый облом, потому как выяснилось, что одноместный номер из все того же резерва уже кем-то занят. Ну извините, мадам, так получилось – не погреть тебе сегодня ручку приятным шелестом купюр. Но на настроения администратора и ее отношение лично к нему Югрову было глубоко наплевать – устал он зверски, особенно если учесть, что у него за сегодня это уже четвертый аэропорт, не говоря про дела-заботы и встречи, состоявшиеся в промежутках между ними. И вдруг эта девушка. Невысокая, макушкой ему по плечо будет, светло-русые волосы схвачены в высокий конский хвост, выпустивший на волю несколько непослушных прядок, которые она то и дело поддувала, откидывала рукой и заправляла за ухо автоматическим жестом, но те все норовили снова выскочить на свободу. Стройненькая, можно было бы сказать даже – худоватая, если бы не пышная грудь и симпатичная круглая попка. Личико сердечком, чуть вздернутый аккуратный носик, ярко-голубые глаза, почти такого же оттенка, как у него самого, уголки пухлых губ поддернуты вверх, что встречается редко, в основном у людей позитивных по жизни и смешливых. И потрясающие ямочки на щеках, появляющиеся, даже когда она просто говорила, и улыбка, озарявшая все лицо. Девушка пыталась улыбаться и шутить, хоть и пребывала в состоянии очевидной усталости и легкой растерянности от ситуации, в которой оказалась. И эта ее улыбчивость, близкая смешливость и трогательная рассеянность, когда она, сдвигая бровки, пыталась сообразить, что же ей делать дальше, эти вспыхивающие ямочки на щеках зацепили Игоря, аж прямо до чего-то непонятного, затеплившегося в груди. Не то чтобы он запал на девушку, не совсем. Да, симпатичная, да, очень привлекательная, очень. И есть в ней какое-то особенное, притягивающее очарование и эта ее смешливость, ямочки… но сейчас Югров испытал к незнакомке скорее человеческое участие и сочувствие, нежели конкретное сексуально-эротическое влечение. Да и, честно сказать, не до девушек ему сейчас было. Вот совсем. Предложить ей пустую кровать в доставшемся ему двухместном номере было абсолютно естественным порывом с его стороны, не мог он не предложить, даже если бы на ее месте оказалась менее симпатичная девушка или женщина в возрасте. Но когда она обожгла его пораженным взглядом голубых глаз, глянув как на волшебника-спасителя, Югрова конкретно пробрало, и что-то такое непонятное в душе цапнуло. Впрочем, эта мимолетная реакция быстро испарилась, задвинутая доминирующей сейчас над всеми его чувствами и реакциями догнавшей сполна, накопившейся усталостью. Которая, к слову, не помешала Югрову таки подсмотреть имя-фамилию незнакомки, когда та заполняла анкету. Надо же – Агата, да еще и Власовна. И фамилия красивая – Соболевская. Ладно, пофиг, хоть Муся Пупкина – без разницы. Что-то его прямо конкретно рубит – срочно спать. Но Игорь не сумел заснуть! Что за хрень-то вообще?! Вроде бы лег, еле удержавшись, чтоб не застонать от удовольствия и блаженства, растянувшись на удобном матрасе под одеялом, глаза закрылись сами собой, и тело растеклось уставшей лужицей – казалось бы, все, спи, Игорь Валентинович. А вот хренушки! Если Югров уставал и налаживался где-нибудь покемарить, он мог заснуть в любой обстановке и практически в любых условиях, чему в немалой степени способствовала крепкая нервная система и приобретенный навык, ну и, понятно, тот факт, что упахивался Игорь, бывало, до невозможного. Он мог заснуть в горячем цеху, под грохот молота, в канонаду артобстрела, в скачущем по кочкам грузовике, бэтээре, танке, в тягачах всех модификаций – да спокойно: пристроился в уголке, укутался потеплей, хлоп, и отключился, сопит себе. Но сейчас мысли крутились в голове, цепляясь одна за другую, прокручивая минувший день, метались от события к событию, заставляя вспоминать, все ли сделал, ничего ли не забыл. Югров отдавал себе приказ спать, переворачивался на бок… и ни фига – хоть ты исприказывайся тут совсем – спать хочет до незнамо чего, а заснуть не получается. Что за фигня-херня такая! Да еще соседка по номеру с редким именем Агата и еще более экзотическим отчеством Власовна тоже что-то ворочается, вздыхает. В какой-то момент Игорю показалось, что она там всхлипывает, что ли. Может, плохо себя чувствует? Ну он и спросил. А она ответила и очень точно описала состояние своей беспокойной бессонницы, так похожее на его маету. Решили попить успокаивающего чайку, раз уж такая история приключилась и нервишки шалят у обоих от переутомления. Югров все присматривался к девушке, пользуясь моментом и оказавшись так близко, когда они устроились за столом. Симпатичная, очень интересная девочка, ничего не скажешь, подтвердил он свои первичные наблюдения. И невероятно обаятельная, с отличным чувством юмора, смешливая, вызывающая непроизвольную ответную улыбку, с почти литературно чистым языком и потрясающим смехом: легким, чуть звенящим, негромким и всегда близким. И улыбка у нее замечательная. И эти ямочки. Ямочки – это вообще господи боже мой что такое! Так они его будоражили. Игорь пошутил, вспомнив смешную цитату про бессонницу, девушка рассмеялась – искренне, задорно, даже голову чуть откинула назад. Ее округлый подбородочек задрался вверх, открывая нежное горло и плавный переход к началу ложбинки груди, видневшейся в вырезе футболки. И эта роскошная грудь, не сдерживаемая никаким лифчиком, вдруг колыхнулась под тонкой тканью, обозначив лишь на мгновение крупные соски, и Югрова окатило кипятком желания такого накала, что стукнуло в висках и перехватило спазмом горло, высохшее за секунду. Он охренел! Он не мог вспомнить, когда испытывал нечто подобное. Нет, понятное дело, что, как нормальный, здоровый молодой мужчина, он не раз испытывал сильное, горячее влечение к женщинам. Но чтобы вот так, в одну секунду, из легкого интереса и простой констатации неоспоримой сексуальной привлекательности девушки, без намека и мысли на какое-либо движение в этом направлении – и вдруг, в один момент, словно по щелчку, мощно, ударом в пах, в голову, почувствовать желание столь сильного накала… Это что-то необъяснимое. И ладно бы страсть офигенная, была с ним и такая история, и ладно бы тупая бытовая похоть, всякое случается в жизни мужчины, – так ведь нет! Притяжение к этой девушке, полыхнувшее огнем, было не только горячечным физиологическим желанием, а чем-то большим, чем-то таким, что он вряд ли смог бы сформулировать словами. Он заметил, что девушка уловила, почувствовала шибающую от него волну желания, и видел, что не испугалась, но, растерявшись и недоумевая, что вообще происходит, неосознанно ответила на этот мужской посыл. И атмосфера в номере стремительно изменилась. Игорю удалось жестким волевым хватом взять себя в руки, отдав мысленный приказ, и он бы справился со всеми этими непонятками и жаркими желаниями, если бы засуетившаяся, дезориентированная от волнения Агата так неудачно не подскочила с места, оказавшись внезапно прямо перед ним. Или удачно подскочила? И, может, даже в тот момент Игорь сумел бы остановиться, совладать с собой, справиться, если бы она не ответила на его поцелуй. От которого его безвозвратно сорвало уже со всех тормозов. Их сорвало. У Югрова от ярких воспоминаний, вызвавших непроизвольную эрекцию, перехватило горло. Он схватил бутылку воды, которая лежала на соседнем свободном кресле, открыл, чересчур сильно крутнув крышку, так, что немного воды выплеснулось ему на руку, и, делая большие глотки, выпил добрую половину. Глубоко вдохнул, выдохнул, успокоив ретивое, стряхнул с ладони воду, закрыл и кинул назад в кресло бутылку, посмотрел в иллюминатор. Да, есть от чего возбуждаться, только вспоминая, как и что у них было. Агата его поразила. Она настолько чувственно и истово отвечала на все его ласки и поцелуи, она была так созвучна всем его устремлениям, отдаваясь абсолютно искренне, без какой-либо сексуальной игры или подыгрывания, словно стала частью его самого, что у Игоря сносило крышу и что-то вскипало комком в горле от нежности к этой девочке.