Когда я подбирала блузку для Светы, снова зазвонил смартфон. На этот раз я ответила: — Алло! — Доброе утро, Татьяна! — поприветствовал меня Савва. — Мне сказали, что у вас хорошие новости, так? Студентка нашлась? — Да, так и есть, — подтвердила я. — Значит, вы скоро вернетесь с ней в Тарасов? — Не уверена, что это произойдет очень скоро, — говорила я, приложив к себе блузку и глядя в зеркало. — Мне еще надо что-то делать с молдаванами. Насчет денег, которые пропали из сейфа, я тоже еще ничего не выяснила. А что с Семагиной, она пришла в себя? — Да, но мне позволили только три минуты с ней пообщаться. Все это время Лера твердила одно и то же… — Что именно? — уточнила я, возвращая на вешалку блузку, которая показалась мне слишком легкомысленной. — Что она во всем виновата, что нет ей прощения, что лучше бы ее не спасали. Только я хотел спросить Семагину, в чем именно она виновата перед Речкаловой, как пришел доктор и выпроводил меня из палаты. Отведенные мне три минуты закончились слишком быстро. Я не думал, что врач реально засечет время, — оправдывался Савва. Я подумала, что стажеру надо еще учиться и учиться с максимальной пользой использовать каждую секунду. Вместо того чтобы задавать Семагиной свои вопросы, он слушал ее расплывчатые словоизлияния. — Главное, чтоб она не предпринимала новых попыток суицида. — Так, может, Лере сказать, что ее подруга нашлась и с ней все в порядке? Я на секунду-другую задумалась, все ли в порядке со Светой? Если не считать синяков на ее запястьях, ссадин на шее и глубокого стресса, который еще неизвестно во что мог вылиться, то она была в относительном порядке. — Пока не стоит с этим спешить, — проговорила я и взяла со стеллажа толстовку с неброским цветочным принтом. — Вам, наверное, виднее, — стажер не стал настаивать на своем предложении. — Кстати, в кармане ее ветровки нашлась упаковка таблеток, которыми она отравилась. На ней ее отпечатки пальцев. Значит, это была попытка суицида. Татьяна, вам еще какая-то помощь от меня нужна? — Пока не знаю, если понадобится, я с тобой свяжусь. Спасибо, что позвонил. — Я отключила связь и направилась к кассе. В соседнем магазине я довольно быстро подобрала к толстовке джинсы, а потом и лоферы. Вспомнив, что Тамара выбросила все Светины вещи, я решила прикупить ей еще одежду и белье. Надо же хоть чем-то девчонку порадовать! * * * Света сидела, прислонив голову к боковому стеклу. Я сначала подумала, что она опять заснула, но, подойдя ближе, увидела, что глаза у нее открыты. — А вот и я, — сказала я, открыв дверцу и подавая ей пакеты. — Можешь сначала переодеться, а потом перекусить, или наоборот. Речкалова заглянула в пакеты, достала фастфуд, развернула упаковку и стала жадно кусать бургер, запивая его кофе из высокого бумажного стакана. Подкрепившись, она принялась рассматривать одежду. — Но здесь слишком много всего, — смущенно заметила Света. — Надо же, вы даже белье купили! Такое красивое! Только как я здесь буду переодеваться? — Белье потом переоденешь, а пока можно расстаться только с халатом. Света сначала натянула джинсы, потом повертела головой по сторонам, убедилась, что в соседних машинах никого нет, быстро скинула махровый халат и надела толстовку. — Мы сейчас поедем в Тарасов? — спросила Речкалова, приглаживая волосы. — Не сегодня. — Я столько занятий пропустила, а у меня сессия на носу. И потом, мне здесь даже ночевать негде. Домой к отцу я ни за что не пойду, пока там живет Тамара. В гостиницу меня без паспорта не пустят, да и без денег тоже. А подругам, как выяснилось, не до меня… — Как раз насчет подруг я хотела с тобой поговорить. Света, в чем Лера Семагина может быть перед тобой виновата? — Откуда вы про нее знаете? — спросила Речкалова и сама же попыталась ответить на свой вопрос: — Вероятно, вы были в университете. Вам, наверное, мой отец сказал, где я учусь… Скажите, а как он отреагировал, когда понял, что я дала ему неправильный адрес? — Сначала Дмитрий Васильевич отказывался верить, что тебя нет в моей квартире, потом стал расспрашивать о тебе моих соседей, затем разозлился на тебя, потом смирился с тем, что зря съездил в Тарасов, и вернулся домой. — То есть он вас не нанимал, чтобы найти меня? Значит, это вы сами заинтересовались, почему он пришел именно к вам, и стали искать меня, — на Светином лице отразилась напряженная работа мысли. — Татьяна, пока вы ходили по торговому центру, я пыталась понять, как вы меня нашли, но так и не смогла. Я ждала, что меня найдут в Прудовом, причем довольно быстро, поскольку пробить IP-адрес компьютера, с которого я рассылала е-мейлы, не такая уж проблема. Я сознательно плохо маскировалась. Олег, это один из тех молдаван, которые меня похитили, немного разбирается в компьютерах. Он постоянно следил за тем, что я делаю. Иногда он отлучался, и тогда я по-быстрому делала рассылку с просьбой о помощи. Лерка должна была что-то предпринять. Да и Лена, моя школьная подружка, могла бы подсуетиться и выяснить, откуда ей шлют письма. Я знаю, у нее есть друзья айтишники. — Вот Минкина как раз очень помогла мне, — заступилась я за ее однокашницу. — Она подтвердила мои предположения, что ты в Прудовом. Света, скажи, ты действительно не слышала, как я звала тебя, когда ты пробиралась через заброшенные вешняковские сады к трассе? — Нет, — сказала Речкалова. — А вы меня звали? — Да, но, похоже, ветер уносил мои слова в другую сторону. — Если честно, когда я была уже у дороги, то мне показалась, что я слышу какой-то голос, но подумала, что просто схожу с ума от страха. Меня так обрадовало, что первой мне попалась машина ДПС! Но почему полицейские отвезли меня не в ближайшее отделение полиции, а неизвестно куда? Что это вообще было? — Давай поговорим об этом чуть позже. Лучше расскажи, зачем тебя похитили молдаване и кто за ними, по-твоему, стоит? — Они меня собирались убить, но я убедила их, что могу быть им полезной. — Светин взгляд стал каким-то отстраненным. Немного помолчав, она вдруг вернулась к моему вопросу: — Татьяна, вы спрашивали, в чем Семагина может быть передо мной виноватой? Разве только в том, что она не откликнулась на мою просьбу о помощи. Я успела ей открытым текстом написать, что мне нужна ее помощь, потому что меня похитили. Вероятно, она подумала, что кто-то взломал мой ящик, и приняла мое письмо за спам. Татьяна, скажите, а вы сразу догадались, что мне нужна ваша помощь? — Не сразу. — А когда? У Светы было много вопросов ко мне, у меня к ней не меньше. Сначала мы пытались восполнять пробелы хаотично, но потом поняли, что запутываемся еще больше. — Так дальше дело не пойдет, — сказала я. — Нужно соблюдать хронологию событий. — Давай начнем с того, как к тебе в Вагонном переулке подъехала синяя «БМВ». — Нет, — возразила Речкалова, — все началось гораздо раньше. Пожалуй, начать надо вот с чего. Когда я училась в девятом классе, моя мама умерла от инсульта. Вскоре отец женился, причем на врачихе из того отделения, в котором так и не смогли вылечить маму. Меня, конечно, задело, что папа очень быстро забыл маму, но я могла бы смириться с его женитьбой, если бы моей мачехой стал кто-то другой, а не Тамара. Эта женщина с первого дня появления в нашем доме поставила себя так, что она там главная, и мы с отцом вынуждены были ходить чуть ли не на цыпочках. Я не узнавала отца, его абсолютно устраивала роль подкаблучника, хотя раньше, при жизни мамы, ему не нравилось, если она делала ему замечания, на что-то указывала ему. Мои родители, бывало, ссорились, но быстро мирились. С Тамарой отец никогда не конфликтовал, а покорно исполнял все ее указания. Меня это ужасно раздражало. Мы с Тамарой невзлюбили друг друга с первого дня знакомства. Я слышала от нее одни упреки и совершенно нелепые запреты. А насчет порядка и чистоты у нее вообще пунктик! Но даже это не самое страшное. Я видела, что она не любит моего отца, что она просто использует его. У нее ведь даже гражданства российского не было. Понятия не имею, как ее в больницу на работу приняли. — Если у нее с дипломом все в порядке, то почему бы и нет? — заметила я. — Прописана она была в каком-то общежитии, а тут после свадьбы у нее сразу и гражданство, и дом появились! Тамара без спросу выбросила мамины вещи, а может, не выбросила, а продала. Она ведь очень жадная до денег, хотя старательно делала вид, что они ее мало интересуют. Тамара вообще очень двуличная, мне она одно говорила, отцу — другое, а по телефону — третье. Я несколько раз случайно слышала, как она обо всем, что у нас в доме происходит, рассказывает кому-то по телефону, причем с язвительной интонацией. Казалось, что ее все в нашем доме не устраивает, но она вынуждена пока это терпеть. Вы не поверите, но я сначала думала, что все дело во мне, что это я прежде всего ее раздражаю, потому что неряха и неумеха. Если честно, то я на самом деле практически ничего не умела готовить, этим всегда мама занималась, а когда она умерла, мы с папой стали питаться одними полуфабрикатами или фастфудом. Насчет порядка, точнее его отсутствия, я с Тамарой была не согласна. У меня всегда все вещи лежали на своем месте, но она считала, что вещей слишком много и они должны лежать как-то по-другому. — Знаешь, я видела, что Тамара хранит кофе в бутылочнице, и поняла, что она большая оригиналка по этой части. — Так вы были у нас дома? А почему же до сих пор не сказали? — Света, давай не будем опережать события, — произнесла я, борясь со сном. Двадцать минут сна для такой насыщенной ночи, какой выдалась эта, было очень мало. — Я поняла, что ты не ладила со своей мачехой, рассказывай дальше. — Нет, это важно. Как можно было с ней ладить, если она совершенно не считалась со мной? А вот к отцу она в открытую никогда не предъявляла своих претензий и даже, в отличие от моей мамы, ничего его не заставляла делать. Это мама раньше просила отца что-то отремонтировать, что-то переставить, купить по дороге домой, а Тамара говорила: «Дима, ты много работаешь, ты устал, тебе надо отдыхать». Папа очень быстро привык к тому, что ему ничего делать не надо, ему это понравилось, и он стал защищать не меня, а Тамару, если вдруг у нас возникал конфликт. Я решила, что после школы здесь не останусь, и поступила в Тарасовский университет. Сразу все вещи я забрать не могла. В конце октября, если вы помните, погода была уже зимней, и я поехала домой за верхней одеждой, причем среди недели. У нас в универе карантин был по гриппу, и я решила этим воспользоваться. Дома я никого не предупредила, приехала и застала Тамару с каким-то мужиком. Она сказала мне, что это ее родственник, но я ей не поверила. Он был русским, вся ее родня и она в том числе говорят с акцентом. Тот мужчина определенно был ее любовником. Когда я проходила мимо родительской спальни, то в чуть приоткрытую дверь заметила, что кровать не застелена. И это при ее-то зацикленности на чистоте и порядке! Отцу я ничего об этом не сказала, он все равно поверил бы Тамаре, а не мне. Света начала свой рассказ издалека, но мне все это было и так известно, а потому не слишком интересно. Я не останавливала Речкалову лишь потому, что понимала — ей надо выговориться. Как я ни боролась со сном, но все-таки отключилась. Меня разбудил звонок смартфона. Еще не открыв глаза, я нащупала его в сумке и приложила к уху: — Слушаю! — Татьяна, я связался со следователем, который ведет дело об исчезновении Королевой. Оно еще не закрыто. Если у этого дела есть перспективы, то он отправит туда оперов. — Да, перспективы есть, — подтвердила я. — Сможешь их завтра встретить, ввести в курс дела? — Да, конечно. — Я дам им твой номер. Все, отбой связи, — Мельников отключился. — Света, прости, что я заснула. — Ничего, я все понимаю. — Так на чем мы остановились? — Я не знаю, слышали вы или нет, но я попыталась найти какую-то информацию о Тамаре в Интернете. И вы знаете, нашла запись одной телепередачи. У них там тоже есть ток-шоу, на которых собираются и обычные люди, и звезды, чтобы обсудить какие-то проблемы. Так вот, та передача была посвящена ответственности медиков за врачебные ошибки. В ней прозвучала фамилия Сырбу, а я знала, что у Тамары была раньше именно такая фамилия. Какая-то женщина утверждала, что у нее есть доказательства того, что анестезиолог Тамара Михайловна Сырбу не просто допустила врачебную ошибку, а сознательно сделала передозировку, потому что ей за это заплатили родственники пациента. Татьяна, моя мачеха — убийца! Я знала, что отец мне не поверит, поэтому не спешила рассказывать ему это. — Света, извини, но верить ток-шоу нельзя. Там сплошной вымысел, и чем его больше, тем выше рейтинги. — А мне все показалось правдоподобным. — Сама подумай, если та женщина действительно располагает такой информацией, то она не стала бы светиться на экране телевизора, опасаясь родственников умершего пациента, давших взятку анестезиологу. Сырбу уехала на ПМЖ в другую страну, а они-то наверняка остались там. — Так ту женщину показывали за ширмой, и голос изменен был. — Но телевизионщики ее наверняка видели и даже знали ее фамилию, так что риск все равно был. Света задумалась над моим замечанием, а потом спросила: — А разве клеветать на невиновных людей не менее опасно, чем говорить правду? Речкалова была не так уж и не права. Новая информация никак не противоречила психологическому портрету Светиной мачехи, а, скорее, добавляла к нему штрихи. Обмозговав все это, я спросила: — Света, а ты случайно не говорила Тамаре, что знаешь о ее прошлом?