Она проводит Юсефин на два этажа вверх и ведет по длинному коридору со шкафами вдоль стен. Заместитель останавливается возле кабинета и стучит. Юсефин пытается подсчитать, насколько быстро им теперь придется ехать, чтобы успеть прибыть вовремя в Эстермальм. Конечно же, номера самого психолога у Юсефин нет, поэтому она не может сообщить, что они опоздают. Классный руководитель Юлии выглядывает из кабинета и удивленно здоровается. – Как хорошо, что вы здесь, – говорит он. – Как дела у Юлии? После некоторого замешательства Юсефин приходит в себя. – Что вы имеете в виду? – спрашивает она. Теперь он находится в таком же недоумении, как и Юсефин. – Я думал, что вы пришли забрать домашнее задание для Юлии, разве нет? – Нет, я пришла забрать ее, – объясняет Юсефин. – Нам нужно к врачу. – Юлию? Ее здесь нет. Юсефин выдыхает. В конце концов, ее дочь ведь не настолько безответственная. Она просто ушла из школы немного пораньше. Должно быть, они каким-то образом разминулись. Затем она видит обеспокоенное лицо учителя. – Я не видел ее со дня происшествия. Ноги Юсефин начинают подкашиваться. Она пытается сфокусировать свой взгляд. Как только зрение приходит в порядок, она заглядывает в класс через дверной проем. В дальнем конце кабинета у окна Юсефин видит кое-кого, кто сразу отворачивается от нее. Лив. 67 – Ну и кретин, – говорит Крилле, как только Эмма выходит из комнаты для допросов. – Его брату бы подумать о смене имени, потому что скоро он не будет «свободным человеком». Эмма смеется, хотя у нее уже передозировка смехом. Бендек был шокирован, в стрессе или просто под кайфом? Вестберг отводит Эмму и Крилле в сторону. – Снова звонила жена Магнуса Свантессона Виктория. Она в истерике. Я хочу, чтобы вы поехали к ней и показали фотографии одежды жертвы: те, что можно показать. До результатов проверки отпечатков пальцев и ДНК еще несколько дней, а у нас нет столько времени. – Нам нужно найти Лолека, – говорит Эмма. – Его поиск проходит параллельно. Мы не можем сидеть здесь и ничего не делать, пока убийца на свободе. Нас поливают грязью в СМИ. Все работают под давлением. Важно установить личность жертвы, чтобы составить карту преступника. С этим Эмма может согласиться. Вестберг передает ей часть фотографий, полученных от криминалистов, и называет адрес семьи в Юрсхольме. – Удачи вам. – Спасибо, – говорит Эмма и идет к машине вместе с Крилле. «Поездка в Стокгольм хороша тем, что я снова смогу увидеть детей», – думает Эмма. Она садится на место водителя, чтобы раненая рука Крилле могла отдохнуть. – Что ж, появимся у них прямо во время уютных пятничных посиделок, – говорит Крилле и гримасничает, пристегивая ремень безопасности. – Это уж вряд ли. Магнус ведь пропал, им не до семейных посиделок, – говорит Эмма и заводит машину. – Как ты себя чувствуешь-то? – Если это останется между нами, чувствую я себя не очень. – И не собираешься брать больничный из-за ранения? Крилле смотрит в окно машины и что-то бормочет. – Что ты там сказал? – спрашивает Эмма. – Ну, я сказал, что получаю удовольствие от работы, – отвечает Крилле, поворачиваясь к ней. – Работая с тобой, я чувствую себя живым впервые за долгое время. Эмма старается сфокусировать взгляд на дороге, чтобы не съехать в кювет. Она подозревает, что в словах Крилле есть какие-то нотки иронии. Очевидно, что он не может быть серьезен, учитывая, что его подстрелили и заставили находиться рядом с трупом. – Не очень приятно ехать домой к обеспокоенной жене жертвы, ничего не зная. Но я понимаю отчаяние Вестберга, – говорит Эмма в попытке сменить тему. – Он хочет побыстрее раскрыть дело, чтобы избежать новых убийств. По всей видимости, это ведь тело Магнуса, разве нет? Бизнесмен с большой зарплатой, успешный человек. Жертва, которая мало чем отличается от Петера Линда. И с такими же следами от веревки на шее. – Да, к тому же он находился в Бурленге, когда заявили о его исчезновении, – говорит Крилле. – Но для меня это дилемма, – продолжает Эмма. – Я не должна была соглашаться на это, несмотря на то что мы не собираемся показывать Виктории фото, где видно лицо. – Ты подожди, в будущем трупы будут опознавать по СМС. – Или через Тиндер для мертвых, – говорит Эмма. – Мертиндер. Она улыбается и смотрит на темную дорогу. Приятно, что машин сейчас не так много. Эмма может ехать с зажженными фарами дальнего света. – Так тетя знает про Тиндер? – говорит Крилле, насмешливо подталкивая Эмму. – Я гуглю Мертиндер – он точно уже существует. Эмма качает головой. – Ты, должно быть, шутишь. – Не шучу, хотя это не реестр умерших, а сайт знакомств для разведенных людей. Может быть, тебе подойдет? – Осторожнее, иначе я намеренно вылечу с дороги, – говорит Эмма. – Прости, я не смог удержаться. – Да ладно, это я должна просить прощения, – говорит она. – Мне очень жаль, что я заставила тебя сегодня остаться в палатке с трупом. Это было глупо, хоть я и думала, что тебе бы пошло на пользу остаться и посмотреть. – Спасибо, – отвечает он. – Да ладно, что уж там. Завтрак все равно был не очень вкусным. – Тебе нужна помощь. Когда ты осознал проблему? – Когда впервые оказался на месте убийства. – С Нюллетом? – Да, с ним, но я не могу его винить. Хотя его присутствие, очевидно, могло усугубить травму. Эмма не комментирует шутку про Нюллета. Ей жаль Крилле. Если он не избавится от своей фобии, у него будет только один выбор: перестать быть детективом, расследующим убийства. – Я был совершенно не готов к панической атаке, – рассказывает Крилле. – А сейчас начинаю потеть и чувствовать себя плохо уже по пути к месту убийства. В то же время мне нравится эта работа. Особенно сейчас, когда мой напарник – ты. Эмма пытается дышать размеренно. Она слышит звук шин, шуршащих по асфальту. Кроме них в машине никого нет. Она старается не смотреть на широкую улыбку Крилле, сидящего рядом с ней. Его рука всего лишь в сантиметре от ее. «Приди ты уже в себя», – думает Эмма. Атмосфера, которая царит здесь и сейчас, – это лишь иллюзия. Обстоятельство, которое несовместимо с ее жизнью, жизнью матери двоих детей. Эмма хочет крикнуть Крилле, чтобы он не был настолько, черт побери, обаятельным. – Мне тоже нравится работать с тобой, – в конце концов говорит она. – Но тебе следует рассказать о проблеме Линдбергу и получить надлежащую помощь, пока все не стало еще хуже. Крилле кладет руки на колени. – Я сделаю это, обещаю. Но я лучше отмолчусь, а то он еще вышвырнет меня вперед головой. – Молчание ничего не решит, – говорит Эмма, переключаясь на мысли о своей сестре. Она не может выбросить из головы тот факт, что Юсефин четыре дня ничего не говорила о Юлии. Эмма вкратце рассказывает Крилле о соперничестве со своей сестрой. – То, что она не хотела рассказывать о происшествии, может быть связано с тем, что эта ситуация вынуждает ее чувствовать себя плохой матерью, – говорит Крилле, не подозревая, что попал прямо в яблочко. – Мои родители до сих пор берут на себя ответственность за все, что я делаю. Возможно, это потому, что я единственный ребенок в семье. – Возможно, – задумчиво говорит Эмма, а в мыслях оценивает себя как мать. Какая же ее наполняет гордость, когда Инес делает что-то хорошее для другого человека, и какое же разочарование берет ее, когда все происходит наоборот. Очевидно, что родитель чувствует себя ответственным за поступки детей, но ведь едва ли в том, что Юлию сбил трамвай, есть вина Юсефин. Или она не все ей рассказала? Возможно, поэтому она была так резка с сестрой? – Мы на месте, – говорит Крилле и показывает на красный дом с белыми углами. Эмма кивает. – Нам остается надеяться, что Виктория дома. Эмма с Крилле выходят из автомобиля и расправляют плечи, прежде чем постучать в дверь. Им открывает девочка всего лишь на несколько лет старше, чем Инес. – Папа? – с надеждой говорит ребенок, и на ее лице появляется разочарование, когда она понимает, что перед ней стоит не Магнус.