— Я не знаю, какая душа зародилась в огородном пугале, но в ней нет ничего чистого. — Да в половине из нас этого нет! — рассмеялся я. — Если ты беспокоишься обо мне — не стоит. У нас с Пугалом деловые отношения — оно не мается от скуки, а я терплю его компанию. — Можешь говорить что угодно, но если я встречу его ещё раз, то убью. — Дело твоё, — тут же сменил тон я. — Только если меня не окажется рядом, и оно выпустит тебе кишки, Розалинда вряд ли этому обрадуется. Он вздохнул и сказал: — Ты дурак, ван Нормайенн, и эта дурость когда-нибудь тебя убьёт. Вечно ты заигрываешь с тем, к чему не стоит приближаться. Шуко о Пугале больше не разговаривал, и за полчаса мы добрались до палаццо. Вошли так же, как и я вчера, через инжировый сад. Слуга открыл нам дверь. — Господин Пауль и госпожа Розалинда уже вернулись? — спросил я у него. — Никак нет, синьоры. Их ещё не было. Мы с Шуко переглянулись. — Что-то они долго, — с тревогой произнёс цыган. — Отсюда до Санта-Мария-дель-Фиоре гораздо ближе, чем до госпиталя. А ведь мы провозились половину дня, да и шли обратно кружным путём. Я задумчиво почесал бровь: — Ты прав. До городского собора двенадцать кварталов. В принципе они должны бы уже вернуться. — Я иду туда! — решительно сказал цыган. — Ты со мной? — Конечно. Мы стали спускаться по лестнице, кода дверь отворилась, и в палаццо ввалились стражи. Розалинда была бледна и не скрывала своего испуга. Куртка Пауля оказалась разодрана на плечах, сам он — весь в пыли, а на лице кровоточили свежие ссадины. — С тобой всё в порядке? — Шуко бросился к жене. Губы у неё затряслись, но она сдержала эмоции и закатала рукав. — Твою мать! — потрясённо сказал я, разом забыв все другие слова. — Этого не может быть, — натянуто рассмеялся Шуко. — Это просто невозможно! — Но, к сожалению, это есть, — устало сказал Пауль, садясь на ступеньки. Я взял Рози за запястье, внимательно осмотрел. Сомнений больше не было, но я лишь сказал: — Странный след, словно чьи-то пальцы. — Идём, тебе надо лечь. — Цыган пришёл в себя и решительно взял жену под локоть. — А с тобой я поговорю позже. Он послал стражу свирепый взгляд, который не предвещал тому ничего хорошего, но Пауль даже не посмотрел на него, разглядывая свои узловатые руки. — Рози, всё будет в порядке, — сказал я девушке. — Мы найдём способ избавить тебя от этого. — Спасибо, Людвиг. — Она постаралась улыбнуться и ушла вместе с Шуко, напуганная и потрясённая, как и все мы. Пауль задумчиво сжал и разжал кулаки, глухо произнёс: — Стражи не болеют. В том числе и юстирским потом. Случившееся невозможно. — Я привык доверять своим глазам. Розалинда оказалась исключением из этого правила — сыпь очень приметная. И у нас меньше суток, прежде чем она умрёт. Так что, быть может, ты просто расскажешь, что у вас там произошло? — Мы пришли в собор и полностью его проверили. Центральный неф, правый неф, левый неф, хоры, орган, киворий [31]. Ничего. Ни одной тёмной души. Тогда мы разделились, я направился посмотреть преддверие, а Розалинда хотела ещё раз проверить северный неф. Я вернулся к ней, когда услышал шум драки. Там была душа, Рози смогла её ранить. Я смог отогнать тёмную и… — И? — Эта тварь убила моего пса! — с ненавистью сказал Пауль. — Мне жаль Тигра. Он кивнул, поиграл желваками и сказал, рубя фразы: — Я бы выследил её и добил, но Рози упала и начала кричать. Эта гадина успела схватить мою ученицу за запястье. — Вот почему сыпь на её руке напоминает отпечатки пальцев, — пробормотал я. — Ты связываешь касание тёмной души с болезнью Розалинды? — Связываю и тут же убеждаю себя, что это невозможно. — Невозможно, если страж заболевает юстирским потом. Куда тёмная потом делась? — Не знаю. Было не до неё. Спряталась где-то в глубине нефа. Я поставил блокирующую защиту, прежде чем увёл Рози. Чёрт меня побери! Никогда раньше не сталкивался ни с чем подобным! Я слишком устал, не выспался, был голоден и нуждался в отдыхе, но не мог этого себе позволить. Если существует душа, способная заразить болезнью стража, то её следует уничтожить. Но перед этим надо понять, как избавить жену Шуко от болезни. — Надо вернуться, — сказал Пауль, опередив меня. — Вернуться и ещё раз обыскать собор. Возможно, эта перламутровая гадина ещё там. В чём дело?! Думаю, от злости, появившейся на моём лице, нехорошо стало бы даже Пугалу. Осеннее солнце, до сих пор не растерявшее своего жара, уползало в сторону бесконечных холмов, срывалось с небосклона, меняло цвет и заливало Солезино красным вечерним светом. Дома, деревья, заборы, церкви и палаццо, вода в Месоле, люди и мертвецы — все они словно искупались в крови. Это продолжалось всего лишь несколько минут, а затем свет потускнел, уступив недолгим сумеркам, мгновенно превратившим город в место ещё более неуютное и неприятное, чем днём. За два квартала до собора мы встретили хагжита с разрешительными лентами Лавендуззского торгового союза, позволяющими ему находиться в христианских землях. — Газир! [32] Газир спустился с небес и распахнул тёмные крылья зла над страной неверных! — выл он, сидя перед дверью разорённой лавки. Хагжит тоже был болен, и когда мы подошли слишком близко, плюнул в нашу сторону, сотворив в воздухе охранный знак. Я положил руку на эфес палаша, видя, что рядом с ним, на коврике, лежит длинный восточный кинжал, испачканный в крови. Но человек так и остался сидеть на пороге, лишь грозил нам проклятиями своего бога. По мне, так его богу тут делать совершенно нечего — наш отлично справился, наказав жителей Солезино за какие-то, неизвестные мне, проступки. — Поскорей бы всё это закончилось, — глухо сказал Пауль. Мне оставалось лишь догадываться, что он имеет в виду под «всем»: эпидемию, гибель города или наш поиск тёмной души. Я мало общался со стражем, который был старше меня почти на двадцать лет. Мы пересекались всего лишь несколько раз — в Арденау, где я когда-то учился, и во время проверки наших кинжалов на предмет уничтожения чистых душ. Я слышал лишь, что он опытен, хотя порой бывает излишне резок и груб, но Рози отзывалась о нём хорошо, и мне этого всегда было достаточно. До сегодняшнего дня. Пауль, словно чувствуя мои мысли, посмотрел на меня с подозрением и спросил: — Считаешь меня виноватым? Я спрятал руки в карманы лёгкой куртки, обошёл труп толстяка с раздувшимся животом и усмехнулся: — Тебя больше должно заботить, что считает Шуко. — Меня не слишком интересует мнение вспыльчивого цыгана. В отличие от твоего. — Да, я считаю, что ты виноват. — Я не видел причин лгать. — Ты не должен был оставлять её одну. — Рози — опытный страж. — Который уже больше десяти лет работает плечом к плечу с мужем и всегда может рассчитывать на поддержку напарника. Ты же знаешь, что те, кто долго работает в паре, в одиночку частенько теряются. Инстинкты заточены совершенно под другие действия. — Я оставил с ней Тигра. — Позволь, я не буду это комментировать. Ты совершил глупость, отправив девушку одну. Сделал то, чего никогда бы не сделал Шуко, и если она умрёт — это будет на твоей совести. — Она не умрёт! — Буду на это надеяться. Кафедральный собор Санта-Мария-дель-Фиоре уже накрыли густые тени, и лишь на шпилях его парных колоколен угасали блики солнечного света. — Там есть люди? — спросил я, разглядывая массивное здание. — Здесь проводились службы, пока не умер кардинал. — Пауль рассеянно провёл рукой по щетинистому подбородку. — Затем прихожане перебрались в Санта-Мария-сопра-Авене и Санта-Мария-делла-Налетте. — Почему? — Люди стали говорить, что в округе слишком многие умерли странной смертью, — равнодушно ответил Пауль. — Да и смерть кардинала и почти всего высшего духовенства города на пользу не пошла. Собор заперли от греха подальше. — И как мы туда попадём? Через окна?