После неожиданной смерти Владимира Лера оказалась единственной, кого задержали. Остальные хиппи сбежали. Лякина понимала: ее жизнь закончена, и ни за что не хотела покидать Корсунского, пусть даже и мертвого. Леру допрашивали, требовали назвать имена остальных членов коммуны, пугали арестом, но ей было все равно. Тюрьма так тюрьма. Без Корсунского жизнь лишилась смысла, но порядочности Лякина не потеряла. Она никого не выдала. В конце концов обозленный следователь отправил девушку в психиатрическую лечебницу, где та через восемь месяцев родила дочь Катю. Мент явно хотел навредить упрямой Лере, но вышло наоборот. В клинике на Лякину обратила внимание зав-отделением Тамара Михайловна Боткина. Она выписала молодую мать, признав ее здоровой и душевно, и физически, забрала девушку и ребенка к себе, заставила ее окончить медучилище, устроила на работу к своему приятелю в военный госпиталь. За старательность Лера получила комнату в коммуналке, в соседях у нее оказался тихий шофер Сергей, который через год попал в аварию и скончался. Главный врач госпиталя позвонил кому надо, и Лере оставили всю квартиру. До тридцатилетия Кати Лякина жила почти счастливо. Она дослужилась в госпитале до старшей медсестры, устала и перевелась в архив, где хранились истории болезней пациентов. Лере неожиданно понравилось на новом месте, в зарплате она не потеряла, начальство ценило преданную служащую, ей медленно, но верно увеличивали оклад. Очень интересно было просматривать документы. Лера поняла, что люди врут, а бумаги никогда. Лякина читала отчеты об операциях, изучала записи врачей и увлеклась архивной работой настолько, что за пару лет стала заведующей хранилища. Катюша окончила медучилище, работала в том же госпитале. Тамара Михайловна вышла на пенсию, но сохранила бодрость и во всем поддерживала Лякину. Хорошая работа, замечательная дочь, уютная квартира, добрая подруга – что еще надо для счастья? В этом наборе не хватало мужа. Личной жизни у Леры не было, она оказалась из породы однолюбок, хранила верность Корсунскому, мужчины после смерти Владимира для нее перестали существовать. Когда Катерина покончила с собой, Лера угодила в больницу, где за ней преданно ухаживала Тамара Михайловна. Через месяц Лякина вышла на работу, но с той поры она молча сидела в архиве, стараясь даже не выходить в коридор. И до того не очень общительная женщина превратилась в отшельницу. Через некоторое время после похорон Кати Тамара Михайловна приехала к подруге и сказала: – У меня к тебе разговор, тяжелый, странный, но я должна сообщить о своих подозрениях. – Слушаю, – равнодушно сказала Лера. Тамара Михайловна сдвинула брови: – Со мной в одной группе учился Петя Скороходов, у нас с ним одно время был роман, но потом мы разбежались. Петька всегда тяготел не к лечебной, а к научной работе. Скороходов блестяще защитил диплом, поступил в ординатуру, написал кандидатскую и исчез из поля моего зрения. Ни на какие встречи однокурсников он не ходил, и я ничего не знала о нем до того дня, как наша группа собралась, чтобы отметить очередную дату выпуска. Глава 32 Петр приехал на «Волге», за рулем которой сидел шофер. Плечи Скороходова облегал дорогой костюм, на запястье сверкали золотые часы. – Никак в гинекологию подался, – закричал главный насмешник курса Ванька Рогов, когда Петя вошел в зал ресторана, где гудели бывшие студенты. – Нет, – засмеялся Скороходов, – заведую лабораторией в НИИ, занимаюсь наукой. – Небось пашешь на оборону, – завистливо сказал Ваня, – а я за полторы ставки в поликлинике ломаюсь. – Учился бы, как Петя, защитил диссер, и тоже хорошо бы устроился, – пришла на помощь бывшему любовнику Тамара, – а то некоторые с курса на курс еле-еле на тройках переползали, а потом вознамерились членами Академии наук стать. Рогов обиделся и стал наливаться водкой. Петя весь вечер провел с Тамарой, немного выпил, подвез ее домой и спросил: – Хочешь, возьму тебя к себе в лабораторию? – Ты пьян, – засмеялась Тамара, – вдруг я соглашусь? Утром протрезвеешь, забудешь про свое предложение, а тут я звоню! Как выкручиваться станешь? – У меня отличная память, – серьезно сказал Петя, – помню, как нам хорошо было. А ты? Вечер они завершили в постели. У Петра не было жены, у Тамары мужа, никто не мешал возобновлению их отношений. Роман разгорелся, словно пораженный молнией сухой хворост. Скороходов несколько раз заводил речь о переходе Боткиной в свою лабораторию. – Отличный оклад, льготы, – соблазнял он любовницу, – очень интересная работа, и мы постоянно будем рядом. – Мне и в клинике хорошо, – отбивалась Тамара, – я привыкла лечить людей, а не возиться с пробирками. Петя затихал, но потом начинал уговоры заново. Накануне Нового года он купил букет цветов и сказал: – Выходи за меня замуж. В отличие от многих женщин Боткина совсем не обрадовалась, она была в разводе и более не собиралась узаконивать отношения. – Понимаешь, – забубнила она, – мы уже не студенты, зачем торопиться? Разве нам плохо? – Хорошо, даже очень, – кивнул Петя. – Вот пусть так и остается, – обрадовалась Тамара, – ни к чему суета с походом в загс. Скороходов потер затылок: – Есть нюанс. Мы сможем быть вместе лишь при соблюдении одного из двух условий: ты работаешь в лаборатории или идешь со мной во дворец бракосочетаний. В противном случае нам придется расстаться. – Вот уж чушь! – засмеялась Боткина. – Тысячи людей служат в разных конторах и живут без штампа в паспорте. – Они не работают там, где я, – с расстановкой произнес Петя. – Я человек системы. У нас правило: живем либо с официальной женой, которая подписала бумагу о неразглашении тайны, либо с коллегой. Иначе нельзя! Тамара разинула рот, а Петя продолжил: – Думаешь, почему я всегда езжу с шофером? Самого за руль не пускают в целях безопасности. Отчего мы с тобой только поздними вечерами встречались? Я не хотел, чтобы о наших отношениях узнали. Водитель пообещал молчать, слово парень пока держит, нас не выдал, но у него своя служба. Придется ему-таки на нас настучать. – Чем ты занимаешься? – прошептала Тамара. – Я думала, в НИИ ставишь опыты на мышках. Петя встал, тщательно задернул занавески, отключил от сети домашний телефон, увеличил звук телевизора, сел на диван вплотную к Томе и шепотом рассказал ей правду. Он начальник лаборатории, которая создает новые вирусы. Последняя разработка – болезнь, имитирующая сифилис, она передается исключительно половым путем, бытовой исключен. Сифилис развивается в человеческом организме медленно, порой по двадцать лет. Некоторые больные долго не знают, что инфицированы. Но болезнь, придуманная Скороходовым, развивается стремительно. С момента заражения до смерти проходит всего пара месяцев, срок зависит от состояния иммунной системы инфицированного, но редко превышает полгода. У человека сначала появляются язвы, они то кровоточат, то затягиваются, несчастного покрывает сыпь, а дальше уж как повезет. Кто-то умирал от поражения печени, кто-то от остановки сердца или паралича дыхания. – Бактериологическое оружие, – ахнула Боткина. – Ну, наверное, можно и так сказать, – с неохотой признал Петя. – Есть в разработке одна необъяснимая пока странность. Зараженная женщина не болеет и не умирает, но инфицирует каждого мужчину-партнера, а тот быстро отбывает в мир иной. – Как гемофилия, – прошептала Тамара, – слабый пол является ее носителем, у женщин на свет появляются сыновья, потом внуки, болеют лишь потомки мужского пола. Наиболее известна ситуация с королевой Англии Викторией. Она передала гемофилию многим отпрыскам царских семей, с которыми ее связывали родственные узы, в частности, цесаревичу Алексею, наследнику последнего императора России Николая Второго. – В принципе верно, – кивнул Скороходов, – но гемофилия наследственное заболевание, не постыдное. А сифилис в сознании людей связан с проституцией, половой распущенностью, развратом. Хотя не всегда сифилитик таков: часто болезнь получает от мужа ни в чем не повинная жена. Но если вы скажете, что страдаете гемофилией, приятели и коллеги по работе проявят сострадание, начнут притаскивать народные рецепты, советовать: «Пей настойку гриба чага на керосине, одной знакомой моих родственников это помогло». А вот попробуйте заикнуться про сифилис! Вокруг в секунду образуется пустыня, с таким больным не захотят иметь дела, постараются уволить с работы, он гарантированно потеряет семью, от него спрячут подальше детей. – Понятно, почему в твоей лаборатории колдуют именно с этой заразой, – осенило Тамару, – официально лечить ее больные не пойдут, будут искать подпольного доктора, потеряют время и… умрут. – Даже если зараженные рискнут и рванут в диспансер, все равно скончаются, – признал Петр, – спасения нет. И любой врач окажется в тупике. Вроде признаки сифилиса присутствуют, но анализ крови его не подтверждает. Но, знаешь, если венеролог наблюдает яркую картину развития сифилиса, он не пошлет больного сдавать кровь. Зачем? И так все ясно. И специалист сообщит несчастному диагноз. Мало мужчин без греха, почти у каждого, даже удачно женатого парня была хоть одна связь на стороне. И что люди подумают? – Какой ужас! – прошептала Тамара Михайловна. – Зачем нам такое зло? Петр выпрямился: – У страны много врагов. В мире идет война, наши противники не гнушаются применять ради победы капитализма любые средства, подкупают диссидентов, платят им за подрыв коммунистической идеологии. Мы защищаемся. Но если посадить инакомыслящего за решетку, тут же «Голос Америки», «Свободная Европа» и прочие вражьи подхалимы развопятся про ущемление прав человека в СССР. К нам применят экономические санкции. А если антисоветчик умрет от сифилиса? Это же позор! – Ужасно, – прошептала Тамара, – но как же мужчина получит заразу? – От женщины, – удивился Петя, – разве ты не поняла? Переспит с носительницей болезни – и все, заказывай место на кладбище! – Откуда возьмется девушка? – лепетала Боткина. Скороходов отечески похлопал любовницу по плечу: – Есть патриотки, которые ради своей страны готовы на многое. Тамара забилась в угол дивана. Все ее добрые чувства к Петру испарились, словно капля воды, упавшая на раскаленное железо. – Хочешь сказать… некоторые… специально этим занимаются? Женщину инфицируют, а потом она служит… – Оружием, – кивнул Петр, – пострашнее пистолета и яда, удивительным, уничтожительным, которое невозможно обнаружить. Девушка всегда будет вне подозрений, ее можно тщательно обследовать, просветить рентгеном, и ничего не найдешь, потому что убивает она своим телом. Здорово, да? Тамара попыталась справиться с подступившей тошнотой. – Но ты сказал, что заразится любой мужчина, с которым «оружие» вступит в контакт. Значит, такая женщина никогда не обретет семьи? Петр снисходительно улыбнулся: – Милая, у тех, кто служит стране, другие цели в жизни, их мысли сильно отличаются от помыслов среднестатистической мещанки. Наша разработка новая, мы пока досконально не знаем все детали, но она опробована, дала хорошие результаты, правда, длительного периода использования пока не было. Лет через пять-десять мы получим ответы на все вопросы. Что касается девушек, то после радикальной гинекологической операции они становятся безопасны для мужчин и могут продолжать работу, но уже по другому направлению. – Боже! У них никогда не будет детей! – испугалась Тамара. – У тебя нет ни сына, ни дочери, – напомнил Скороходов, – и ничего, ты бодра, весела, хороша собой. – У меня дисфункция яичников, которая привела к бесплодию, – озвучила свой диагноз Боткина, – меня не использовали как шлюху и не укладывали потом на операционный стол. Петр потянулся за сигаретами. – Говорю тебе, у агентов другой менталитет, на первом месте у них интересы государства, остальное побоку. Ладно, завтра я заеду за тобой в семь, не проспи. – Зачем? – не поняла Тамара. Скороходов обнял любовницу. – Почему, ты думаешь, я разговаривал с тобой предельно честно? Ведь я не имею права на откровенность! – Не знаю, – вздрогнула Боткина.