Глава 27 Я вцепилась в стул. – Экономка издателей поддерживала отношения с Рикой? Карина достала из стола пудреницу и начала поправлять макияж. – Рая иногда сюда приходила. Пробежит по коридору к Рике, платок завяжет, голову опустит, думает, ее никто не узнает. Смешно. Из женского туалета виден дом Рики. Недавно я руки мыла, в окно посмотрела, а девчонка как раз Раю впускает, обняла ее на пороге, похоже, заплакала, а Раиса ее по спине гладила, утешала. Затем они внутрь вошли. Я-то сначала думала, что прислуга ей сумки заказывает по просьбе Ольги, та обожает убогим помогать. Ан нет, у дизайнера с экономкой близкие отношения. Из коридора послышались шаги, дверь в бухгалтерию распахнулась, появился Гриша. – Дай мне… – начал он, увидел меня, осекся и спросил: – Что вы здесь делаете? Карина испугалась, что управляющий застал ее за праздными разговорами, и быстро выкрутилась: – Да вот, объясняю новенькой, что мы никогда не даем денег вперед. Пришла просить зарплату за неделю. Отработай сначала, у нас не банк, кредитованием мы не занимаемся! Гриша сурово глянул на меня: – Карина права. Ступайте на кухню. Мы никогда не задерживаем зарплату, но аванс не платим. – Угу, – пробубнила я и ушла в раздевалку для служащих. Очутившись там, я сообразила, что моя красивая яркая курточка осталась в загребущих руках Карины. Посмотрев по сторонам, увидела на крючке нечто темно-зеленое в пятнах, с полуоторванным воротником. Из кармана торчали уродливые брезентовые рукавицы, чуть поодаль стояла прислоненная к стене метла. Это явно была спецовка местного дворника. Я схватила малопривлекательную одежду, надела и поспешила к выходу. Прости, Варвара, боюсь, не стать тебе в ближайшее время управляющей, а моя карьера посудомойки и уборщицы завершилась, не успев начаться. Жуткую куртку я непременно верну, вот только приобрету новый пуховичок. Надеюсь, местный дворник не поднимет шум и не вызовет полицию, чтобы те искали вора, польстившегося на грязную робу. Малолитражка свернула с проспекта и послушно двинулась по узенькой улице. Я внимательно осматривала окрестности. Вот обшарпанные бедные дома, о которых с презрением говорила Карина. Потом улица изгибается. А вот и узкая подворотня. Я притормозила, вышла из автомобиля, нырнула в арку и поняла: я там, где надо. Передо мной двор-колодец, образованный несколькими зданиями, в одном из которых разместилась «Шпикачка». На пятачке стоял небольшой, смахивающий на кукольный, домик, его окна были размером с блюдце, на низенькой двери висела латунная табличка. Я подошла вплотную и прочитала: «Мастерская Рики. Дизайнерские сумки». Рядом болтался шнурок. Я дернула за него, где-то вдали заблямкало, но хозяйка не спешила приветствовать посетительницу. Пришлось стучать кулаком. На первом этаже одного из домов – жилого здания – открылось окно, высунулась девушка и что-то спросила по-французски. Я крикнула ей в ответ по-немецки: – Не понимаю! – Вы из Москвы? – перешла на русский незнакомка. – Да, – обрадовалась я. – Вы к Рике? Она уехала, – пояснила соседка, – просила свою кошку накормить, вернется завтра. Хотели сумочку заказать? Забегайте утром, около десяти, Рика будет на месте. Я поблагодарила приветливую незнакомку, вернулась к машине, пару раз набрала мобильный номер Раисы, услышала «абонент недоступен» и решила поехать в больницу. Если экономка дружит с дизайнером, она обязана знать ее фамилию. Впрочем, паспортные данные Рики легко раздобудет Вальтер, я же хочу задать Рае другие вопросы. Роберт общался с Рикой? Не рассказывала ли экономка хозяину про коридор «Шпикачки», которым одно время пользовалась мастерица? Какие отношения могли связывать Волкова с молодой женщиной? Не к ней ли он торопился, преодолевая боль? Интересно, Рая знает о болезни Роберта? Мне известно, что супруги Волковы давно прекратили интимные отношения, они спят в разных комнатах. От жены издатель мог скрыть свой недуг, но вот от прислуги ничего не утаишь. Язвы кровоточат, на постельном белье остаются следы. Раиса не решилась бы расспрашивать хозяина, но она могла увидеть что-то, свидетельствующее о болезни Робби. В больнице меня ожидало новое разочарование. – Госпожа Потапова выписалась, – сказала медсестра за стойкой. – Как? – удивилась я. – Еще вчера она была очень слабой. – Госпожа Потапова покинула больницу сегодня, в десять утра, – пояснила девушка в голубом халате. – Врач отпустил немолодую женщину, которая временно лишилась памяти? – возмутилась я. Дежурная не изменилась в лице. – Госпожа Потапова отказалась от дальнейшего лечения, она подписала необходимые бумаги, поэтому к нашему учреждению никаких претензий предъявить нельзя. Мы вызвали такси, которое ее увезло. – И где она сейчас? – занервничала я. – Наверное, дома, – пожала плечами собеседница. Я поспешила на улицу и, радуясь тому, что в Бургштайне нет московских пробок, поехала в «пряничный домик». Вы же помните, что коттедж Раисы стоит на отшибе? Никаких соседей вокруг, узкий переулочек занят какими-то складами, он резко сворачивает, петляет между большими деревьями и упирается в семейное гнездышко Раи и Анатолия. Летом здесь, наверное, хорошо, как на даче, но в декабре не особенно уютно и даже мрачно. Я выехала на финишную прямую и ощутила беспокойство. В непосредственной близости от низкого заборчика, ограждавшего сад экономки, стояла машина с хорошо запоминающимся номером из одних единиц. К Рае прибыл Вальтер. Поскольку два автомобиля никак не могли припарковаться в узком переулке, я дала задний ход, пристроила малолитражку возле одного из складов и, старательно обходя лужи, пошла вперед. Утром над Бургштайном светило солнце, но, пока я беседовала с Кариной, погода резко изменилась. Небо покрылось серым одеялом из туч, посыпалась мелкая колкая крупа, начал дуть противный ветер, ни малейшего удовольствия от вынужденной пешей прогулки я не получила. Кутаясь в грязную холодную куртку, я прибавила шаг, завернула в тупик и замерла около большого дерева. Дверь «пряничного домика» была нараспашку, на пороге стояла Рая, жалобно причитая: – Валик! Прости меня! Начальник полиции широким шагом направлялся к своему седану, делая вид, что не слышит экономку, а та прибавила громкости: – Валик! Я хотела, как лучше! – Ты дура! – заорал в ответ полицейский. – Деревянная башка! Тупая! Упертая! Ну как с тобой можно дело иметь? Хотел помочь, старался, прикрывал твою задницу! И что вышло! – Валик! – зарыдала Раиса. – Я все поняла! Я затаилась за стволом старого толстого вяза. Все неприятности происходят к лучшему. Пусть мое высказывание не кажется вам бредом: оно справедливо и применимо к любой ситуации. Я лишилась красивой куртки, разгуливаю в грязных обносках, но они сливаются с деревом, и меня трудно заметить. А теперь представьте, что я облачена в яркий пуховичок. Есть у меня шанс остаться незамеченной? То-то и оно. Потерять хорошую куртку неприятно, но в конце концов получилось здорово. – Валик, – плакала Рая, – вернись. – Не кричи, – шикнул полицейский, – нам огласка не нужна. На мой взгляд, он вел себя нелогично: только что сам орал на всю округу. Экономка сгорбилась. – Здесь никого нет, рядом только склады, куда муниципалитет на осень и зиму скамейки с качелями из парков убирает. Сам знаешь, я выбирала для жилья наиболее укромный угол Бургштайна. – Все равно не визжи, – не внял ей Вальтер. – Прости, Валик, прости! – взмолилась Раиса. – Ну вернись, давай поговорим. – Я покурю, – сменил гнев на милость главный полисмен Бургштайна. – Нет, ты уедешь! – не поверила ему Раиса. – Иди в дом, – устало приказал офицер. – И ты со мной, – уперлась экономка. Вальтер достал сигареты и зажигалку. – Возвращайся, – захныкала Рая, – я дам тебе пепельницу. – Ты не любишь дым, – мирно ответил мужчина. – Открою окно, – зачастила Раиса, – пожалуйста, умоляю! Вернись! – Ладно, – неохотно произнес Вальтер и вернулся в коттедж. Дверь захлопнулась, спустя пять секунд Раиса настежь распахнула окно, высунулась из него, огляделась и исчезла в комнате. Я, забыв о том, что подслушивать чужие разговоры неприлично, мигом переместилась в сад и затаилась за другим деревом. На этот раз в качестве укрытия послужила пушистая декоративная серо-голубая ель, растущая в двух шагах от дома. – Ну, давай поговорим, – донесся из комнаты голос хозяйки. – Бесполезно, – мрачно ответил Вальтер, – ты никого, кроме себя, не слышишь. – Неправда, – заголосила Рая, – я по твоему приказу убила Анатолия! Знаешь, как мне не хотелось это делать? Пенсия от фирмы! Пособие от общества математиков! Стипендия фонда Шредера! Сложи все и увидишь, сколько я потеряла! – Опять тридцать восемь! – воскликнул Вальтер. – От него следовало избавиться! Дура! – Валик! Если за столько лет никто не узнал правды, то ничего бы не случилось! – обиженно прогудела Рая. – Но я же ее выяснил! – разозлился полицейский. – И ты поняла, что Анатолия нужно убрать. – Ты мне руки вывернул! – зарыдала экономка. – Условие поставил: или я убиваю мужа, или уезжаю из Бургштайна!