– Мсье Фокс, меня обокрали! – ворвался в комнату британца встревоженный Жан-Антуан и в ужасе остановился на пороге, увидев, что комната его нового знакомого пуста, кровать прибрана и никаких свидетельств пребывания в ней какого-либо постояльца уже не осталось. Глава 3. Два билета Совершенно сбитый с толку, обманутый пусть и опасным на вид, но по существу всего лишь хитрым британским воришкой, Жан-Антуан поспешил вниз, чтобы расспросить о владелицу гостиницы о своем спутнике. Утешая себя, юноша постоянно мысленно повторял слова «всего лишь хитрый британский воришка». Однако произошедшее многократно усугубило боязнь той затаенной угрозы, исходившей от Гая Фокса, которую Жан-Антуан испытывал весь прошлый вечер, но принимал за свою природную бдительность. Поэтому всякие утешения не возымели должного воздействия. Как можно было ему довериться? Если где в его словах и была доля правды, то исключительно в том, что Англия совсем не безопасное место. Жан-Антуан намеревался найти этого человека, во что бы то ни стало. Внизу худенькая дочка владелицы гостиницы бесшумно протирала мебель. Жан-Антуан попросил ее позвать мать, после чего долго неосознанно стучал пальцами по стойке, чувствуя, как всякая уверенность отступает под давлением его переживаний. Женщина, вышедшая к Жану-Антуану, сказала, что его друг выехал еще утром. – Утром? Который сейчас час? – побледнев, спросил Жан-Антуан. – Начало шестого. – Как же так! – Хорошо, что вы спустились, а то я уже собиралась послать вас разбудить. Заплачено-то за одну ночь. – Скажите, куда он направлялся? Может быть, он говорил? – Мне что ли? Нет, дорогой. Но я видела, что он заходил выпить на дорожку, – хозяйка указала в окно, в сторону таверны. – Спросите там, может быть, кто-то знает, куда он направился потом. – Благодарю вас. Жан-Антуан торопливо вышел на примоченную дождем улицу. По сравнению со вчерашним столпотворением, в промозглом полумраке таверны за столиками сидело всего несколько человек. Из глубины полупустого зала на всю таверну разносился хмельной голос, увлеченно повествующий соседям по столику: – …а я ему, эй малыш! Ты уж определись со своими двумя именами! Или Джон или Антуан, понимаешь? Третьего не дано. Следом раздался дружный гогот его подвыпивших слушателей и звон кружек. Жан-Антуан от неожиданности даже остановился на полушаге посреди зала, уставившись на беззаботно смеющегося Фокса, из кармана пальто которого свисал белый шарф-галстук Жана-Антуана. Сама мысль о том, что кто-то имеет дерзость обокрасть его и, вдобавок, смеяться с его имени у него за спиной, была оскорбительнейшей дикостью для юноши. – …в жизни не встречал такого безумца! Снова столик разразился грубым гоготанием. Покрасневший Жан-Антуан не выдержал и стремительно подошел к столику, за которым распивали спиртные напитки человек в старом цилиндре и двое его новых дуврских друзей. Фокс не увидел юношу за опустошением своей кружки, а оба собеседника бросили на француза рассеянный взгляд и продолжили смеяться со слов человека в старом цилиндре. Набрав в легкие побольше воздуха, Жан-Антуан заговорил: – Верните мне мои вещи, мсье Фокс, – требовательно произнес он. Тот подпрыгнул на месте и, вскочив на ноги, вытаращился на Жана-Антуана. – Джон? Как ты меня нашел? – Вы сидите через улицу от комнаты, в которой обокрали меня. Фокс собирался возразить, но прежде бросил недовольный взгляд в окно, словно желая удостовериться, что это действительно так. Вскоре недоумение растянулось на его смуглом лице, и он подозрительно опустил глаза на кружку пива. Затем он с непониманием взглянул на Жана-Антуана: – Обокрал? – Именно. Человек в старом цилиндре рассмеялся и похлопал юношу по плечу, указывая на него своим новым дуврским друзьям: – До чего же мне нравится этот малый! Присаживайся, Джон, я как раз заказал для тебя кофе. У нас скоро поезд. Джентльмены, знакомьтесь, это мой французский друг, о котором я рассказывал. Джон, а это… – Фокс запнулся, вспоминая их имена. – Клиффорд и Джор… Джер… – Кристофер Уортинг и Дэвид Эксли, – поправили его мужчины. Фокс улыбнулся и махнул рукой: – Им виднее. – Мсье Фокс, какой еще поезд? – Шестичасовой до Лондона, следующий через Редхилл. Ты ведь все еще собираешься в Лондон, не так ли? Я все устроил, купил билеты и взял на себя смелость помочь тебе в сборах. А вот попытки разбудить тебя не увенчались успехом, ты все никак не просыпался. Я уж начал опасаться, что мы пропустим наш поезд из-за тебя. С минуту Жан-Антуан растерянно переводил взгляд с сидевших за столиком Клиффорда Уортинга и Дэвида Эксли на человека в старом цилиндре, затем опустился на скрипучий стул, с недоверием протянув руку. – Тогда отдайте мой кошелек и шарф-галстук, – осторожно, но твердо попросил Жан-Антуан. Фокс тут же вернул ему его вещи. В кошельке была приблизительно та сумма, что и должна быть. Точно подсчитать Жан-Антуан не смог, так как часто сбивался из-за громкого рассказа Фокса о том, как он славно погулял в Кале по ту сторону Дуврского пролива. Недоверие юноши сменилось смятением, когда ему принесли чашку кофе, обещанную человеком в старом цилиндре. – Бедняга так устал, что свалился с одной пинты пива, – шепнул Фокс своим соседям по столику, косясь на Жана-Антуана. – Что? Нет! Ну, зачем же так говорить? Может быть, меня и утомил путь, но, как вы говорите, свалился я не с одной пинты. Еще мы пили глинтвейн! – запротестовал юноша. – И много! За столиком снова разразился смех. Большей реакции от простых фермеров француз и не ждал, поэтому негодование по поводу этих пустых насмешек быстро сменилось мыслями куда более существенными, чем вполне естественное снисходительное отношение англичан и французов друг к другу, да еще и разогретое остротами человека в старом цилиндре. Пока проспавший завтрак и обед Жан-Антуан наскоро трапезничал, ему не давали покоя сомнения насчет человека по имени Гай Фокс. Теперь он решил повнимательнее к нему присмотреться. На краже кошелька и шарфа-галстука его опасения подтвердились, но нельзя отрицать, что всему случившемуся при этом нашлись объяснения. Жану-Антуану полегчало еще больше, когда сытый и набравшийся сил для продолжения пути он вышел на свежий воздух, а у Фокса действительно оказались два билета на шестичасовой поезд до Лондона. Шли молча. Переговариваясь лишь изредка короткими фразами. Источником напряженного молчания по большей части был сам Жан-Антуан. Фокс же время от времени бросал на него задумчивые взгляды, словно пытаясь понять причину подозрительного настроения в его французском знакомом. Больше всего Жана-Антуана поразил необычный запах, царивший на железной дороге. На станции Дувр Таун они прождали поезд еще двадцать минут. Здесь уже Гай Фокс сделался молчаливым и сосредоточенно озирающим уходящие в промозглую даль железнодорожные пути. Похоже, любая дорога у человека в старом цилиндре вызывала к жизни воспоминания, известные лишь ему одному. Жан-Антуан, если бы всерьез задумался о мыслях своего спутника, вряд ли смог бы догадаться, хотя бы о половине всего того, что могло вспоминаться человеку в старом цилиндре. Однако даже Фокс не мог поймать ни тени, ни отголоска тех картин, что проносились в его голове. Он был не властен над своим сознанием. Уперев руки в бока и устойчиво расставив ноги, он стоял на краю продуваемой платформы, на холодном ветру и моросящем вечернем дожде. Гордый и грозный странный незнакомец. Но глаза смотрели в эти минуты грустно и отрешенно. Должно быть, именно так он взирал в туманную ночь над проливом вчера, до того, как появился Жан-Антуан. Прибитый дождем мех его пальто безжизненно свисал вниз. От видавшего виды цилиндра отскакивали редкие капли. Он напоминал бродягу, привыкшего относиться к себе как к джентльмену и, вполне вероятно, способного на дикости, принятые в жестоком мире бродяг, но неприемлемые для джентльмена. – Поди сюда, Джон, – не шевелясь позвал юношу Фокс преувеличено серьезно. Жан-Антуан вышел из здания вокзала и, поднимая воротник, подошел к нему. – Вообще-то, я Жан-Антуан, разве сложно… Но человек в старом цилиндре не слушал его. Он уже сам начал говорить, по-прежнему глядя вдаль: – Ты прости, что вчера порассказал тебе всяких ужасов, которые у всех на слуху и которые я сам повидал. И в мыслях не было тебя напугать, а тут вижу сегодня ты сам не свой. Даже меня в преступлениях заподозрил, – неторопливый ироничный смешок вырвался между слов. – Сдался мне твой шарф… в общем, если в следующий раз речь зайдет о событиях, которые могут сказаться на твоем впечатлительном уме, ты меня предупреди. – Нет, дело не в нашем разговоре о разбойниках Англии. Будем надеяться, здесь имело место, скорее, бытовое недоразумение. Фокс быстро повернулся к Жану-Антуану. – О! Какая точная формулировка! Бытовое недоразумение. Нужно запомнить. – Зачем? Предполагаете, что подобное может повториться в будущем? Человек в старом цилиндре пожал плечами. – А вы отлично говорите по-английски, должен заметить! – похвалил он. – Ну, благодарю. Я располагал достаточным количеством времени для изучения языка. Здесь прохладно, вернусь под крышу до прихода поезда. Фокс рассеянно кивнул. – Бытовое недоразумение… очаровательный английский! В купе поезда Жан-Антуан развернул газету, купленную на станции Дувр Таун, и отгородился от своего друга полотном статей. Фокс, вкось развалившийся на лавочке напротив, прикрыл глаза и расслабленно слушал стук колес. Иногда он приоткрывал один глаз, наблюдая за юношей, закрывшимся газетой, и кривая улыбка на одну сторону всякий раз растягивалась на половине его лица. Если бы Жан-Антуан заметил его в таком виде, то наверняка испугался бы. Но человек в старом цилиндре тут же опускал веко и продолжал отдыхать, издавая звуки, похожие на храп. Периодическое шелестение страниц газеты не давало ему уснуть по-настоящему. – Окажите любезность, расскажите о Лондоне. Фокс медленно поднял веки и посмотрел на Жана-Антуана через узкие прорези прищуренных глаз. – Людям, впервые знакомящимся с Лондоном ночью, повезло больше остальных, – медленно проговорил Фокс. – Какой он? Англичанин сел ровнее. – В перерывах между пожарами? О! Чудесный город. Фасады зданий там украшают огромные с яблоко величиной драгоценные камни: алмазы, рубины, изумруды, особенно изумруды. Мостовые натирают до блеска специально обученные слуги, из фонтанов льется золото, а фонари каждый день светят разными цветами. Хотя цвета часто повторяются. Если бы я отвечал за лондонские фонари, не было бы больше ни одного дня, когда цвет повторился до самого Страшного суда. Над городом вздымаются великолепные унылые промышленные трубы! Им даже удалось огранить свою Луну рубиновой короной. Вот уж чудно́е было решение, – Фокс достал откуда-то из штанов трубку и начал рыться во внутренних карманах пальто. – Это в богатых светских районах. В бедных районах восточного Лондона, напротив, царит мрак и смрад. Там адская копоть и сажа облепила кварталы проституток. Каждый проходящий мимо мужчина мошенник, насильник, убийца или докер, а женщина либо подвергалась насилию, либо подвергалась насилию за деньги. Дети обучены жестоким хитростям взрослых и без труда могут прирезать какого-нибудь простеца даже за полпенса. Туда-то мы и держим путь!