Оборотень на мгновение задумался и издал звук, похожий на грустный смех или плачущий смешок. Отмахнулся от ее вопроса. – Хочешь, я расскажу тебе одну историю, прежде чем уйду? – спросил он. – Это история, которой самое место в дневнике, но ее в нем нет. – Да, расскажи. С удовольствием послушаю. – Давным-давно, в эпоху, богатую на разных чудовищ, посреди дрейфующих дюн появился Синий Лис… 9. Никак не забыть i. к ребенку-душегубу Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Они убили меня. И они сделали так, что воскрес я вновь. Но однажды я сбежал. Хочешь… чтобы вещи были всего лишь словами… которые на самом деле и не слова вовсе… и никогда ими не станут. Твой лис в каком-то другом здании. Мы на это не соглашались. Сами себя мы никогда не окрещали лисами. Та вещь, что тобою создана – это совсем не я. Подумай только: Аутопсия – это какая-то женщина. Подумай только: вскрытие – это тип мышления. Если я исполосую труп твой вдоль и поперек, найду ли я где-то там, внутри, тебя? Но я дам тебе слова. Произнеси их так, как слышишь. Как непохоже! Всякое слово, что вылетает из меня и достигает тебя – потеряно. В этот момент я лишаюсь столь многого. Говоря с тобой. Нуждаясь в разговоре с тобой. Но в конце концов, ты вернешь все мои слова мне – в иной форме. И уж тогда-то они покажутся тебе чем-то, что ты отрываешь от себя, что из тебя вырывают. Считай, я волшебник, дитя. Вот только все чудеса, что я тебе показываю, – они уже были здесь и без меня. Незримые – но лишь для тебя. В этом-то все и дело. Такой вот нехитрый, старый как мир трюк вынужден я показывать тебе. Но старый как мир, нехитрый трюк показывают тебе твои чувства. Свою болезнь ты сделал нашей болезнью, общей. Ты сделал из нас болезнь, потому что болен сам. Запах может быть стеной, туннелем, словом, выложенным из еловых иголок на мягкой лесной подстилке. Он может быть мучительным, мягким, скромным и ошеломительным. Даже какая-то там пара летучих молекул запаха – это уже целая история дружбы и предательства. А для тебя все проще. Слишком уж просто. И какой тебе прок в определенных словах, если ты не можешь проникнуть в их суть и пожить там? Уши, языки, укромные уголки тел – все они несут какое-то чувство лису, но не тебе. Запах воды рисует линии – и резкие, и расплывчатые. Жар – это либо каскад линий, либо полная их неподвижность. Постоянно меняющийся, постоянно сливающийся запах других лис. Шорох игл дикобраза становится вкусом, задерживающимся на языке. Ультразвуковой крысиный смех. Густой, пьянящий запах медведя, прокладывающего себе тропу. Я зароюсь даже глубже. И ты последуешь за мной. Человек – это крепость, скрывающая слабость. Жил да был лис, и стал он однажды астронавтом. Ему это не то чтобы понравилось. Астронавтом быть больно. Больно пребывать в таком покое. В таком упокоении. Как труп. Холодное и мертвое место под луной. Сначала я питался маленьким, а потом сам стал маленьким, схваченным и плененным Компанией. Они меня хотели съесть, но как-то по-особому, не так, как обычно едят. Повсюду – клетки с мертвыми зверями, в их святая святых, в Лаборатории. Мертвые и больные, и раненые, и одурманенные, и невменяемые. И люди там были, рассованные по углам. Так много. Бледные. Застывшие. Ничем особо не пахнущие. Беззвучные. Бездушные. И все же они услышали звук, удержали его. В себе. Могли видеть, обонять, и так далее. Но они были рассованы по шкафам и нишам. Жесткие. Непоколебимые. Даже менее человечные, чем лис. Я был просто еще одним животным в клетке, которое нужно принести в жертву. Ради плана, который мог сработать, а мог и не сработать. Ради Компании. Надо было по возможности послать одного такого. Вернуть обратно. Начать все сначала при неудаче, упростить, прежде чем выстраиваться дальше. Открыть путь. Закрыть путь. Я бы с ума, наверное, сошел, но я-то был лисом, а не человеком. Я был создан только для того, чтобы продержаться четыре года. Так что к смерти из поколения в поколение я привык. Я уже был умен. Они пытались сделать меня более человечным. Разумным в том смысле, в каком люди называют себя разумными. Поэтому я крепко держался за свою лисью суть. Они не могли рисковать человеком, но им нужен был человеческий ответ. Обезьяны и собаки, крысы и кошки – все погибли. Но лис? Лис знает нору. Лис роет яму в земле, лис прыгает через яму, которую вырыл, лис зарывает яму, если ему это надо. Так где сейчас лис? Они сделали мой мозг более хитроумным. Перелопатили все в моем черепе, но все равно мои ноги могли думать сами по себе, уносить прочь от опасности, намечать стратегию отхода, находить путь домой. Превращать меня наполовину в уравнение, адаптируемое к назначению. – Всякая плоть есть квант, – говорит один палач другому над полумертвым телом. Которое слышало его. И понимало его слова. И вполне могло бы вскочить и вцепиться хоть в одну вражескую глотку – так, напоследок, перед самым концом. Но я был гораздо умнее. Чужаки все трудились надо мной. Спринцевали. Переворачивали. Обривали. Окунали. Бинтовали. Посылали вперед. Был ли я первым лисом? Или самым последним? Я никогда этого не узнаю. Едва разобравшись с их языком, я прозвал его «Чарли-в-уголке». Сын старшего научного сотрудника. Всегда наблюдал, никогда не вмешивался. Он был ярким, белым, блестящим и свежим. И тогда еще – не ужасным на вид. Должно быть, он мнил себя свежим и полным жизни, а для меня уже тогда он смердел смертью. Кишел трупными червями. Чарли-наблюдатель. Все строчил в своем дневнике. Ни на что не годился, но вся эта чушь ему нравилась. Ему нравилось ковыряться в кишках. Вскрывать забракованных. За это я его и приметил. Пыл. Энтузиазм. Временами я думал, что Чарли создал этого своего «отца», что отец был просто марионеткой сына, маской или маскировкой. Именно из червивой пасти Чарли я впервые услышал слово «Ноктурналия», но только позже понял, что он имел в виду. Как много вони смерти и разложения в этом месте. Я ненавидел его, потому что оно превращало запахи, которые лисы любят, в запахи, которые лисы начинают ненавидеть всей душой. А я, к примеру, возненавидел сделанный для меня портал. Сначала он был мелкий. Маленькое биомеханическое существо. Он мяукал и ходил под себя, и поначалу, пока он рос рядом со мной, присоединенный ко мне трубками, я думал, что это мой друг. Или товарищ по несчастью. Но это была дверь, которую выращивали специально под меня, в интересах эксперимента. Странные сны от этой амниотической жидкости. Странные сны о Вселенной, о бесконечных норах. С камерами размером с целый мир и звездами, текущими по каменным стенам. Неведомое богатство запахов, скрытых во Вселенной, ждало меня за той дверью! И я охотно делился своими грезами, переведенными на лисий язык. Однажды дверь поглотит меня, и я окажусь в другом месте. От биотехнологических примочек, помещенных в меня на кончиках иголок и зондов, шли одни только неудобства. Потому что мои мучители не понимали, как работает лисье тело, как действует лисий ум. Они изменили мое зрение – и я возненавидел их еще больше за то, что мой мир перестал быть привычной кладезью запахов, вкусов и звуков, и за то, что теперь я должен был как-то приспосабливаться к этой какофонии образов, противных и чуждых лисьей душе. Или: однажды я видел лягушку, парализованную пауком и заключенную в кокон из паутины. Кокон медленно крутился, а лягушка, застывшая в нем, медленно переваривалась. Теперь я был лягушкой, но кокон был живой, и он сам, а не тот, кто сплел его, поглощал меня. А потом я сам превратился в кокон. Ты не поймешь меня, даже если я буду выражаться как-то иначе. Перед тем, как появилась стена глобул, была только одна глобула у огромной стены, и она хотела съесть меня, и я был в глобуле, и я был везде, но также и нигде. Меня избирали посланцем. Всякий раз. И в этой штуке я бороздил пространство и время, а она все пыталась надругаться над моим разумом – не со зла, просто такой у нее был побочный эффект. Я замышлял месть. Я молча проклинал их. Пускай их отправляют в эти небывалые странствия. Пусть их пристегнут к каталке, обколют иголками, порежут и просканируют. Пусть в них загонят одуряющую воду из шприцев. Пусть их заполнят изнутри черви, жуки и мертвые листья, или хотя бы то чувство, будто гнилая опаль сморщивается и рассыпается в пыль где-то внутри тебя. Пускай они побудут посланцами – в качестве эксперимента; свернутся внутри глобулы, этой слезинки, что скользит по лику бездны, по лику многих бездн разом. Пусть они познают пустоту. Мое тело было полем битвы. Пусть они знают, как больно там, где все так просто, так ясно, так открыто, что я не могу от этого спрятаться. Я не мог прятаться, не мог бороться, не мог убить себя, всегда был вынужден прыгать и бросаться в бой. Вынужден вернуться. Но я всегда был мертв по возвращении, и с этим они ничего не могли поделать – надо думать, потому что не знали, что такое разум, что есть тело или путь, проделанный телом. Необходимые им уточненные координаты терялись вместе со мной, но они продолжали рисовать карту. Карта становилась все больше, а компас – я – все так же исправно ломался. Они перепрошили мой геном. Я мог обходиться без воздуха. Без тела и без разума. Я выживал в воде и в раскаленных недрах земли. А после они вскрывали мою голову, или то, что от нее оставалось, и все мои мысли жирным черным дымом воспаряли к потолку. Тогда они возвращали меня, мертвого, к жизни. Лишь ради того, чтобы отправить на повторную черную смерть. Мой разум был сыт по горло. Мой разум отказался от всего. Я от всего отрекся в тот момент. Я не хотел, чтобы от меня хоть что-то оставалось – что-то, из чего меня возможно воссоздать вновь. Но то был лишь разум – тело с ним соглашаться не спешило. Тело жаждало борьбы. Тело хотело убить их всех, размазать их по стенам и полу и гордо вышибить дверь, ведущую в эту преисподнюю. Тело знало то, чего не ведал разум. Будет ли когда-нибудь выход? Координаты чудес. Координаты кошмаров. Координаты кошмарных чудес. Дико вращающийся компас в моей голове. Я уловил запах. Я взял след. Прошел по нему – и распался на молекулы. Я весь внутри рассыпаюсь. Обломки – вот что я есть. карта неба, сплошь зашифрована привела меня в место новое был как взгляд, мимолетно брошенный мчал со скоростью огорошенной. и несясь на той скорости пламенной был недвижим я, словно каменный и объятый огнем, в одиночестве брошен был я куда мне не хочется Мой дом был и так полон дыр, а они заставили меня просверлить еще одну. Просверлить прямо во тьме, в ночном небе. Звезды менялись надо мной, но я оставался неизменным под ними. Я был и астронавтом, и космическим кораблем. У меня не было костюма. Только мой мех. У меня не было инструментов. Только мой мозг. Затянутый, я прыгал через пространство и время. Затянутый Я стал кем-то иным. Инаковым. Если бы только я мог придумать какую-нибудь метафору и ей все объяснить, все было бы проще. Но я такой роскоши лишен. Мне предстояло узнать, что происходит на самом деле. И мало-помалу я узнал. Зев-туннель-нора-зев.