– Я обещал помочь и сдержал свое слово. А обижаться… Ты знаешь, что вновь всплыл диск с той записью? Там, правда, только начало, но все равно. – Саша, я смирилась с этой записью давным-давно. Ее же не по телевизору крутить станут? Ну, посмотрит кто-то, и что? От меня отвернутся все знакомые? Скажи мне лучше, ты правда завтра уезжаешь? – Правда. После завтрашнего дня мы больше не встретимся. – Мы не увидимся. А с ней? – Наталья показала рукой за спину в сторону зала, где находилась хозяйка. – С ней тоже. – Это радует. Меня бы жаба задушила, если бы ты здесь остался. Скажи, ты будешь обо мне вспоминать? А если будешь, то хорошее или плохое? – Между нами не было ничего плохого. Она встала и, обняв меня, поцеловала. Через приоткрытые глаза я видел, как у Натальи за спиной, в дверном проеме, появилась Инна. Она беззвучно всплеснула руками, потом, томно закатив глаза, изобразила, как обнимает кого-то и множество раз чмокает губами. Завершая пантомиму, Инна ткнула рукой в сторону Натальи и покрутила пальцем у виска, давая понять, какой оценки заслуживает младшая сестра со всеми проявленными чувствами. – Я смогу тебя увидеть завтра? – Думаю, что нет. После подписания договора вы останетесь на банкете, а я в это время уже буду в аэропорту. – Тогда, – она на секунду задумалась, потом сняла через голову цепочку с подвеской, украшенной крупным бриллиантом, и протянула мне, – возьми на память. Подари это любимой женщине. Когда ты будешь смотреть на нее, то вспомнишь меня. – Заодно сними бюстгальтер, воспоминания будут приятнее, – саркастически добавила хозяйка. – Ничего ты не понимаешь, Инна! Я хочу, чтобы у Саши остались обо мне лучшие воспоминания. – Если бы он своей жене про тебя рассказал, вот тогда бы воспоминания остались! А так, подарила безделушку и считаешь, что совершила красивый поступок. Инна приняла театральную позу и, взмахнув рукой, воскликнула: – Любимый, возьми этот волшебный кулон! В нем частица моей души! Помни обо мне, когда станешь целовать женщину по имени Таня! Развитие темы мне не понравилось, и я аккуратно, от греха подальше, положил подарок в нагрудный карман. Это для Инны такой кулон простая безделушка, а мне на нее пару месяцев работать надо. – Какая ты черствая Инна, как сухарь. Как только вы уживаетесь под одной крышей! Кстати, кто такая Таня? Жена? Тогда нормально, а то во мне ревность стала просыпаться. Пойдемте, проводите меня. Мы с тобой завтра где встретимся, у губернатора? А тебя, Саша, почему к губернатору не зовут? Жалко, не увидишь, как я буду выглядеть! Она поцеловала меня в дверях, и ее каблучки зацокали по лестнице. – Мне для комплекта серьги с себя снять? – спросила Инна, закрывая за сестрой. – Кому я их дарить буду? – Жена потеряла актуальность? Объясни мне, зачем ты с ней живешь, если не любишь ее? Зачем самому себя мучить? – В мои годы поздно все менять. – Чушь! Менять никогда не поздно. Сколько вы вместе живете, десять лет? Еще десять не протянете и расстанетесь кровными врагами. – Может быть, в последний день ты перестанешь читать мне нотации? Далась тебе моя жена. – Она изменяет тебе? Представь, ты приехал без предупреждения и застал ее с любовником. Ты застрелишь ее или облизнешься и сделаешь вид, что ничего не произошло? Если застрелишь, я буду ждать тебя из тюрьмы. Учитывая твои заслуги, много тебе не дадут. – Когда ты получишь наследство, то останешься здесь или уедешь в Вену? – Уеду, это решенный вопрос. Я, как змея, сменю кожу, сброшу ее здесь и возрожусь в просвещенной Европе. Ты уедешь в никуда, а я там появлюсь из ниоткуда. – У нас осталось что-нибудь на ужин? – Успеешь еще, поешь. Жена дома накормит. А сейчас… – Ее руки легли мне на плечи, и мне ничего не оставалось делать, как прижать ее к себе и поцеловать. – Только что Наташку облизывал, теперь – меня, а завтра – жену. Пошли в душ, к черту этот ужин. Я хочу тебе напоследок спину расцарапать, чтобы ты перед Таней неделю раздеться стеснялся. Прощание было бурным. Даже очень. Ночью она растормошила меня: – Проснись, ну проснись же! Ты можешь мне ответить на один вопрос? – Могу. – Зачем ты подменил веревку? Ведь ты мог не рисковать и оставить все как есть. Я бы всю жизнь жила в страхе разоблачения, а ты, ничего не прося взамен, снял с моей души камень. Объясни, для чего? – Честно? Я просто вспомнил, как у тебя из носа пошла кровь, как я помогал тебе ее останавливать. Ты была такой беззащитной в этот момент, что у меня в душе что-то дрогнуло. Я сентиментальный человек, Инна. Таким, как я, свойственны странные поступки. Я сел на кровати, потянулся, отгоняя сон. – Когда-то в детстве у родителей на даче я прочитал книжку без начала и без конца. Я до сих пор не знаю, кто ее автор, не знаю, как называлось это произведение. Я даже не помню, о чем оно. Единственное, что осталось в памяти, это восхищение героя звездами над Калифорнией. Там было так красочно расписано, как над его головой сверкают огромные звезды, что я много лет мечтаю их увидеть. Я никому на свете не смогу объяснить, почему мне нужно самому увидеть звезды над Калифорнией, а, скажем, не над Парижем или Гаваной. – Саша, звезды над Веной тебя не устроят? – вполне серьезно спросила она. – Не знаю. Я поднялся, в темноте нашел сигареты, закурил. – Что стало с этой книжкой? – Ее пустили на растопку печи. Книжка сгорела, мечта осталась. Я дарю свою мечту тебе. 13 – Инна Ралифовна, вы прекрасно выглядите в этом костюме! – Так учтиво поприветствовал хозяйку входящий ровно в девять утра резидент. – Я просто уверен, вы при подписании договора будете неотразимы. Вот что значит природная красота и молодость. А ты, друг мой, ты собрался? Поедешь на моей машине, водитель знает куда. Прощайтесь, друзья мои, больше вы вряд ли свидитесь. Я взял ноутбук, чмокнул в щеку хозяйку и вышел из квартиры. Не успел я спуститься на следующий этаж, как сверху раздалось: – Александр Геннадьевич, одну минуту! Инна быстро спустилась ко мне. – Ты забыл свой телефонный справочник. Теперь-то он мне не нужен? Обещай мне, что не раскроешь его раньше завтрашнего дня. Хорошо? Она поцеловала меня и упорхнула наверх. Руководство авиастроительной корпорации из Комсомольска-на-Амуре путешествовало по родной стране на комфортабельном французском административном самолете «Фалкон-900». Свои самолеты такого класса делать у нас еще не научились и вряд ли когда-нибудь научатся. Зато российские авиастроители могут производить лучшие в мире истребители-перехватчики. На новый двигатель для истребителя будущего несколько часов назад под вспышки фотокамер генеральный директор ООО «Сибирская инвестиционная компания» Инна Ралифовна Сарибекова пожертвовала, подписав договор об инвестициях, восемьдесят миллионов долларов США. Есть в этом вкладе в научный прогресс и толика моего труда. Самолет, как нам и обещали, прибыл чартерным рейсом к шести вечера, но курс на Москву взял только после полуночи. Задержка объяснялась просто: воспользовавшись случаем, представители дальневосточного авиапрома встретились с сибирскими коллегами, выпили, пообщались в приватной обстановке. Самолет был их собственный, экипаж тоже, так что к вылету стали готовиться только тогда, когда решил главный дальневосточный босс. Пока авиастроители чокались рюмками в специально отведенном зале, я просмотрел телефонный справочник. На задней странице его был приклеен конверт, в который вполне мог вместиться сложенный пополам стандартный лист бумаги. Между страницами справочника был вложен еще конверт, не заклеенный и поменьше. Из него я достал фотографию Инны и переложил во внутренний карман куртки, поближе к оставшимся долларам и цепочке с бриллиантом на подвеске. В самолете нам с Сергеем отвели два свободных места в хвосте, около двигателей. Напарник быстро уснул, а я наблюдал, как самолет выруливает на взлетно-посадочную полосу. Оставив огни аэропорта позади, «Фалкон», коротко разбежавшись, взмыл в воздух. За бортом стояла чернильная тьма. Я откинулся в кресле и прикрыл глаза. Значит, так, рецептуру катализатора никотина я запомнил и для верности записал. Приготовить это зелье труда не составит, для пробы вколоть бродячему коту дозу – тоже. Потом стоит подлить жене в утренний кофе совсем немного, пару миллилитров катализатора. Закурит она только в автомобиле, когда поедет на работу. Отъехать она успеет до центрального проспекта, где скоропостижно скончается от паралича нервной системы. Вполне возможно, неуправляемый автомобиль попадет в аварию, но для нее все уже будет кончено. Дальше перспективы новой жизни, не омраченной вынужденным совместным существованием с человеком, которого презираешь. Осталось решиться сделать шаг, потом процесс станет необратимым. Это как с веревкой, решил и сделал. Легко там, при Зевсе, по лужам шлепать. В жизни труднее. Самолет здорово тряхнуло в воздушной яме, и я открыл глаза. Мутная пелена в иллюминаторе сползла, и вокруг «Фалкона», пробившего облака, засверкали звезды. Рассекая пространство, самолет летел навстречу звездам в космические просторы. От добра добра не ищут! К черту эту Калифорнию! Вот они, такие же звезды, можно рукой достать! Бери их, сколько хочешь! И незачем за ними ехать за тридевять земель. Надо только решиться и протянуть руку… «My dear friend A.G.! Не выбрасывай мою фотографию, покажи жене, пускай она знает, что есть на свете женщина, которая была счастлива с тобой. Я многим обязана тебе и хочу, во-первых, просто поблагодарить тебя за все, что ты сделал. Во-вторых, в конце справочника вклеен конверт, в нем вексель на предъявителя. Я лично приобрела его несколько лет назад, и этот вексель не имеет никакого отношения ни к моей фирме, ни к фирме отца. Он не учтен в бухгалтерских балансах и является моей собственностью. Я думаю, что этого векселя тебе хватит очень и очень на многое. Как его обналичить, инструкция в том же конверте. Ровно восемь месяцев с момента нашего расставания я буду ждать твоего звонка. Думаю, что этого времени хватит, чтобы все обдумать и принять решение. Мой телефон остается прежним, и связаться со мной труда не составит. Если ты позвонишь, это будет означать предложение руки и сердца, с которым я заранее согласна. Я клянусь, до истечения этого срока в моей жизни не появится никакой другой мужчина. Если мы узаконим наши отношения, я подпишу любой брачный контракт, как подписала договор об инвестициях. Если с тобой будет твоя дочь, я стану для нее матерью, сестрой, подругой, как пожелаешь. Через восемь месяцев я уеду в Австрию и навсегда исчезну из твоей жизни. С этого момента ни перед одним человеком на свете я не буду иметь никаких моральных обязательств. Но тебя, что бы ни случилось, как бы ни изменилась моя судьба, я буду помнить всю жизнь.