– А почему вы не спросили, что представляли собой созданные Киселевым файлы? – Городилов объяснил мне, что это компьютерные фотографии. Он меня тоже ввел в курс дела. Вы продолжайте, Александр Геннадьевич. Я думаю, у нас будет взаимно интересная беседа. – Если что-то в моем рассказе станет непонятно, вы спрашивайте. Она вновь согласно кивнула. – Итак, камеры наружного наблюдения фиксируют, что в прошлый четверг в подъезд, где проживал покойный, уже после обнаружения его трупа и осмотра квартиры, входит девушка со светлыми волосами. На другой день в квартире, неизвестно откуда, появляется винтовка, из которой убили вашего отца. Девушка, кстати, входит в подъезд с неким предметом, очень напоминающим завернутую в материю винтовку, а выходит без нее. При осмотре квартиры Киселева присутствовало много человек, и все они видели большой плакат с вашей сестрой на фоне моря. Там вообще фотографии Натальи на каждой стене. Кто-то, кто именно, не знаю, решил, что входившая в подъезд девушка – это Наталья и она же подбросила винтовку. Такой вывод напрашивается сам собой. Слишком в короткий промежуток времени фигурируют и Наталья, и незнакомка с винтовкой, и невольно они обе сливаются в единый образ. К этому добавились дневниковые записи с компьютера Киселева. В своих дневниках он подробно описывает любовь к Наталье, где он и как занимается с ней сексом, а заодно еще много чего. Есть там и то, что ваш отец якобы препятствовал их любви и неплохо бы это препятствие устранить. Судя по записям, Наталья могла знать о планах Киселева и не препятствовала им. Словом, ее задержали как подозреваемую. Заметьте, по указанию Ивана Степановича. Наталья стала звонить мне, а я не отвечал на ее звонки. Это вторая причина нашей, как бы сказать, размолвки. Она закурила, положив правую руку на подлокотник кресла. Я придвинулся по направлению к хозяйке, положил ладонь на ее руку и сказал: – Инна, я твоей сестре в женихи не набивался, в вечной любви не клялся, ни руки, ни сердца не предлагал, и спрашивать с меня нечего. – Может быть, и плохо, что не предлагал. – Она также перешла на «ты». – Хорошо ли, плохо ли, я говорю только о том, что было. – Для начала о сестре. – Инна загасила сигарету, сделала глоточек коктейля. – Если неудобно, Александр, можешь не отвечать. Мы сидели друг напротив друга. Ее ладонь развернулась кверху и оказалась в моей ладони. Пальцы с полированными ухоженными ногтями сжали мне кисть руки. Она тихо спросила: – Саша, а если бы Наташка предложила тебе, скажем так, перевести ваши отношения на постоянную основу? – У нас с ней нет отношений, и постоянными нам делать нечего. – Не придирайся к словам. Ты понимаешь, о чем я говорю. – Нет, не понимаю. Мы разговариваем вслепую. Я понятия не имею, что она могла тебе рассказать о наших встречах и как это преподать. Я один раз проехался на ее автомобиле, и меня половина города Новосибирска автоматически определила к ней в любовники. В моем понятии между любовниками есть какие-то общие интересы, кроме кровати. – Саша, – перебила она меня, – не хочешь ли ты сказать, что у моего отца и шестнадцатилетней девчонки были общие интересы? Или она ему не была любовницей? Может быть, они встречались и обсуждали перспективы инвестиций? – Хорошо, я не так выразился. – Выразись яснее и конкретнее: если Наталья предложит тебе жить вместе, ты согласишься, да или нет? – А почему об этом ты спрашиваешь, а не она? – Да или нет? – Нет. – Почему? – Она не доверяет мне как человеку, какие тут могут быть отношения? Я сказал Наталье ясным русским языком, что буду на ее стороне. Что бы ни случилось, я буду на ее стороне. Проходит совсем немного времени, и она обвиняет меня во лжи, в том, что я ищу на нее компрометирующий материал, что подозреваю ее бог знает в чем. Это такая форма доверия с ее стороны? А ваш друг Городилов не сказал, где бы сейчас твоя Наташенька была, если бы не я? – Он сказал, что после ее ошибочного задержания во всем быстро разобрались и он лично дал указание освободить Наталью. – Странно как-то. А почему с самого начала не могли разобраться, что девушка на записи не Наталья, а неизвестно кто? На совещании в ГУВД я, именно я, а не кто-то другой, заявил, что у меня есть подтвержденные военным спутником данные, что Наталья была дома в половине двенадцатого ночи и никак не могла входить в квартиру Киселева. Это сделала другая девушка. На совещании присутствовало человек тридцать, так что скоро всем станут известны истинные причины ее освобождения. Мы по-прежнему смотрели в глаза друг другу. Она никак не отреагировала на мой намек о другой девушке. – Я ответил на вопрос? Еще раз повторюсь: моя командировка окончится и я растворюсь на просторах матушки России целиком и без остатка. И потом, Инна, я похож на дурака, который станет строить планы на жизнь с женщиной, за которой состояние в десятки миллионов долларов? – На дурака ты не похож. Но объясни мне, чем плохо иметь состояние в миллионы долларов? – Иметь его просто прекрасно! Только я его не имею и никогда не буду иметь, а без денег какой смысл жить с богатой женщиной? Быть у нее игрушкой, которая рано или поздно наскучит и будет выкинута на помойку? К хорошему быстро привыкаешь, только вот в прежнее состояние еще быстрее возвращаешься, а ведь не захочется! Падать будет больно. Так что лучше высоко не забираться, если в кармане нет банковской карточки на счет со многими нолями. Кстати, не ты ли мне при нашей первой встрече говорила, что Валерик – глупец именно потому, что полез со свиным рылом в калашный ряд? Я-то, по большому счету, чем лучше его? – На твой выбор оказала какое-нибудь влияние ее история с отцом? Только честно? – Она предпочла уклониться от ответа. – Никакого. Теперь откровенность за откровенность, а ты про эту историю откуда знаешь? – Мне подбросили диск с записью. Что на записи, ты прекрасно знаешь. – Наталья тебе рассказала все, о чем поведала мне? Ты просто прекрасно осведомлена о моих познаниях. – У нас был серьезный разговор о тебе. И потом, Александр, не надо забывать, что мы родные сестры. В нас одна кровь. Теперь, после убийства отца, мы с ней остались вообще вдвоем. Ловко, очень ловко она ушла от объяснений, прикрывшись мифическим диском. Видеть-то она его видела, только никто ей ничего не подкидывал. – И к какому резюме вы пришли после обсуждения моей кандидатуры? – Ни к какому. Я тебе озвучила возможное предложение, ты отверг. Об остальном теперь говорить не стоит. У меня еще вопрос. – Мы сегодня поменялись ролями? Спрашивай. – А про какую Ирину ты говорил в прокуратуре? Городилов ничего не понял, зато я, кажется, поняла. – Она отпила глоток-другой, освежая горло. – Ты имел в виду Ирину де Сад? А еще точнее, рассказ «Затерянные в офисе»? Это же там сцена, когда Альберто подглядывает в директорский кабинет за Луизой? – Совершенно верно! Именно этот рассказ Ирины де Сад я имел в виду. Представь, меня сегодня убеждали, что женщины не интересуются порнографией и ни в коем разе женщина не может быть автором столь натуралистического произведения. Оказывается, они ошибались! Ты даже помнишь, что у героини имя Луиза! А я запомнил только то, что она крашеная блондинка. – Господи, я так и думала, что когда-нибудь мне точно приплетут авторство. Аналогия просто сама напрашивается: Инна-Ирина. – Она откинулась в кресле, и наши руки расцепились. – Только для вас, уважаемый Александр Геннадьевич, в порядке взаимности, я расскажу «тайну»: автором, подписывающимся псевдонимом «Ирина де Сад», являлся мой бывший бойфренд Калинин Игорь, всю жизнь прятавшийся под вымышленными именами. Для музыкального мира он был «Валлентино», рассказы писал как Ирина де Сад. Я встречала людей, которые знали его по нескольку лет и понятия не имели, что его зовут Игорь. Когда мы встретились, он занимался сочинительством так, шутки ради. Потом, в одно время, забросил музыку и начал строчить рассказ за рассказом. Кстати, один из его рассказов просто о жизни наркоманов, и в нем вообще нет даже намеков на эротику. Потом новые метаморфозы, он стал рисовать, подписываясь: Иоганн Серов. Но к живописи у него, слава богу, таланта не было никакого, хотя он и пытался выдать свою мазню за проявление изобразительного направления психоделической культуры. Вам знаком этот термин? Нет? Это восприятие мира через призму наркотического опьянения. Все это Игорь описал в «Осеннем просветлении». Теперь покаюсь, конец у этого рассказа – дело моих рук. – Это про дорогу, вдоль которой стоят кресты? – Он планировал, что героиня покончит с собой. Я придумала более оптимистический конец. Мне назвать вам фамилии людей, которые могут подтвердить мои слова? – Он давал почитать друзьям свои рассказы? – Конечно, давал. И не мог не давать. Игорь был исключительно творческой натурой, ко многим вещам абсолютно не приспособленный. Для него, например, темным лесом был Интернет. Не смейся, он не знал, как войти на собственный сайт, не то чтобы там поместить ответ поклонницам. Те, кто размещал его рассказы в Интернете, волей-неволей были посвящены в авторство. Так что тут все просто. Кстати, кто в прошлом году повторно разместил в Интернете «Затерянные в офисе», я понятия не имею. Но с десяток человек это вполне могли сделать. – А первый рассказ на английском языке? Он что, владел английским? – Его перевела одна из поклонниц. Вот ее я, к сожалению, назвать не могу, так как никогда не знала. Но как-то Арсен Григорьевич мне объяснял, что если провести сравнительную экспертизу, то станет понятно, что на английский его переводил не автор, а другой человек. – Какие интересные вопросы вы обсуждаете с Арсеном Григорьевичем! – Мы с ним встречались в Москве год и потом еще год, уже здесь, после моего приезда из Москвы. Встречались, в смысле были любовниками. И нам было о чем поговорить, кроме кровати. – Инна, это ради него ты поменяла облик? – Не только. Мне надоело быть замухрышкой. Бог не дал подобающей внешности, пришлось на деньги отца внести свои коррективы. Как я сейчас? – Она с улыбкой с боков приподняла груди, выпрямила спину, чтобы я мог убедиться в контрасте объема грудей и тонкой талии. – Очень и даже очень! Гораздо лучше, чем в юности. Был бы не женат, ей-богу, приударил бы! – Спрашивается, кто не дает? – Она засмеялась, и было не понять, всерьез это сказано или в шутку. За окном наступала необходимая мне темнота. – Кстати, Инна, а чего это мне Наталья не звонит весь день? Или теперь мы станем через посредников общаться? – Позвони сам, – она мило улыбнулась, – и спроси. Хотя зачем? Тебе ведь в понедельник уезжать? Убийство раскрыто, пора домой? – Странно как-то Городилов вам все рассказывает, кусками. Это он считает, что раскрыл убийство, а я – нет. Если кому-то удалось сочинить бредни от лица Киселева и перекопировать отпечаток пальца на винтовку, которую он в руках не держал, то это еще ничего не значит. – Разве можно скопировать отпечаток пальца? – Если хорошо постараться, то можно. Можно и на компьютер ему загрузить «дневники», сочиненные по мотивам повестей и рассказов Ирины де Сад. Скоро, очень скоро это тайное станет явным. И вот тогда, – я внезапно посмотрел на нее, – тогда придется отвечать и за Ралифа Худатовича, и за Фаину Далайхановну. – Я согласна. Все виновные в убийстве отца должны быть установлены и наказаны. Только кто поверит в то, что можно перекопировать отпечаток пальца? – А кто поверит в то, что человек, который с десяти шагов не мог из винтовки попасть в пустую бутылку, вдруг так точно определил сектор обстрела и столь метко поразил цель с расстояния, которое в разы больше, чем десяток метров? В нем проснулся скрытый дар? – Он мертв, и что в нем проснулось, уже никогда не узнать. К сожалению, ничего у тебя не получится, Саша. Факты, которые сейчас у следствия, не на твоей стороне. И потом, ты сам понимаешь, что раскрытие убийства всем просто очень выгодно. От тебя отмахнутся, как от назойливой мухи. Стоит ли пробовать пробить лбом стену? Зачем? – И это говоришь мне ты, его родная дочь? Бросить все на полдороге? Нет, это не в моем стиле. Я привык завершать начатое. – Езжай домой, Саша. Ты сделал все, что мог, и наша семья оценит это. Все! Предложение денег прозвучало, пора идти. – Я останусь, Инна, и доведу дело до конца. – Как знаешь! Мне показалось, что она закончит свою фразу словами: «Я тебя предупредила!», но если Инна и хотела так сказать, то промолчала. Мы молча прошли в прихожую, я надел куртку, обулся. Инна открыла замки, но вместо того, чтобы раскрыть дверь, прильнула ко мне, и мы стали страстно и самозабвенно целоваться, словно давние любовники после недолгой разлуки. Все происходило так, будто бы мы заранее договорились: «Целоваться станем около двери». Ну, естественно, где еще дать волю чувствам в пятикомнатной квартире? Особенно когда вы в ней вдвоем? Только в прихожей! Она немного отстранила меня и, глядя в глаза, серьёзно сказала: