Не стало покоя в доме Надежды. Галине только показалось, что ее отец не заинтересовался письмом. Еще как заинтересовался! Теперь он активно выяснял отношения с тещей. Надя робко жалась в сторонке. Она привычно боялась возразить матери и не хотела ссориться с мужем. – Ваши дурацкие предрассудки!.. – кричал Андрей. – Не все меряется деньгами! – Вы живете за мой счет! – Я работала всю свою жизнь, – ледяным тоном ответила Анна Федоровна. – И моя работа – не чета твоей. Я учила детей, а не бабло хапала. Ведь вы теперь так выражаетесь? Бедная Надя, подумала я. Каково ей приходится меж двух огней? Сколько, оказывается, взаимной ненависти и презрения в отношениях такого зятя и такой тещи. – Кать! – У калитки стояла Галочка. – Ты чего не заходишь? – Да вот, – призналась я, – зашла навестить, а там… Галя подошла ко мне и прислушалась к доносящимся из дома крикам. У ее ног потявкивала чихуахуа Ундина. – Да уж… – вздохнула она, – и ведь уже который день так. Сумасшествие какое-то! – Пойдем прогуляемся? – предложила я. Галя кивнула. Погода как нельзя лучше подходила для прогулок. Дожди прибили пыль. Такой спокойный, тихий, немного прохладный день. – Сейчас, давай только Веру возьмем, – попросила она. Мы прошли через поселок и вышли к косогору. Хорошо, что мы не забыли накинуть на плечи теплые кофточки: с воды поддувал ветерок. Мы с Галей уселись на поваленное бревнышко, а Вера бегала за бабочками и что-то напевала. Мне казалось, что поляна поросла просто травой, но ребенок умудрялся находить и собирать какие-то мелкие желтые цветочки. – Близко к краю не подходи! Призраки утащат, – предупредила ее Галина, с удовольствием расправила руки и размяла плечи. – Я их напугаю! – Вера растопырила ручки и состроила страшную гримасу. – Она на самом деле не боится? – спросила я, вспомнив, как в детстве тряслась над всякими страшилками. – Не-а, – мотнула головой Галина. – У нас в призраки одна Надежда верит. – Галочка чуть помолчала. – А потом тут такое пошло… что я бы сейчас не только призраков, живого упыря не испугалась. Попросила бы у него пустой гробик – отдохнуть… – Что, так плохо? – посочувствовала я. – Хуже не бывает. Я, конечно, на стороне папы, хотя и молчу, но Анну Федоровну не переспоришь. Она кудато спрятала письмо и стоит насмерть. А вчера к нам Майя Ивановна заезжала. Мне показалось, что она как-то странно наслаждается ситуацией. – У нее могут быть основания завидовать, – подтвердила я, постаравшись выразиться помягче. – Не то слово! – кивнула Галка. – Но вчера… Это было что-то. Прямо хоть домой не приезжай! У Карины морда кирпичом. Одна отрада – Верочка. Но и она уже нервная стала. При таких-то скандалах! Вера, подальше от берега! – крикнула Галка. Потом махнула рукой и тоскливо вздохнула: – Я теперь уже и не рада, что вообще полезла. Честно: мне уже никакая сенсация не нужна. Зачем я только этот почерк сличать стала! Лучше бы мы никогда не находили это злосчастное письмо. Я молчала, в душе соглашаясь с ней. Я никогда не любила Анну Федоровну, не слишком симпатизировала Надежде, но была не настолько испорчена, чтобы радоваться раздорам в их семье. Многих вещей я просто не понимаю. Например, «Детство Темы». Никогда не забуду, как мы разбирали эту вещь. В первой главе отец зверски избивает бедного Тему, во второй папенька тяжело болен, и Тема переживает. – А почему? – наивно спросила я. – Отец же его бил, а теперь он умрет и не будет больше его бить. Тема должен радоваться! Вот тогда-то я и получила подзатыльник. Вдобавок Анна Федоровна выгнала меня из класса и вызвала в школу маму. Нет, она вовсе не была монстром, это я проявила чудовищную бестактность: всего несколько месяцев назад у Аннушки умер муж. По слухам, она жила с ним не слишком хорошо. С тех пор я не изменила своего мнения. Просто научилась держать его при себе и сделала вывод, что есть некие сферы, которые мне не дано постичь. Конечно, крошечная библиотека Варвары Федоровны не могла обеспечить необходимым мне количеством материала, но я уже закусила удила. Сеть! Великая и необъятная Сеть, Мировая Паутина – вот что мне поможет! Володя снабдил меня парой-тройкой ссылок, то есть записанных на листочках наборов латинских букв и косых черточек, которые надо было завести в «командную строку». Добравшись до интернет-кафе, я убедилась, что там интересующая меня тема разобрана по косточкам. «Отношение к браку в древности было иным, чем теперь. Брак рассматривался прежде всего как социальная обязанность. Браки по любви встречались редко, а в некоторых странах даже осуждались: „неразумный брак из похоти“ – говорится в одной исландской саге. Отношение к женщине отнюдь не предполагало взаимной привязанности. Женщина нужна была для ведения хозяйства, продолжения рода и формирования общественных связей». Тоже мне – Америку открыл! И сегодня большинство женщин пашут как лошади. «У греков было позором для юношей, если они не имели любовников» – это автор одной из статей цитировал Цицерона. Рядом приводилась выдержка из диалога Платона: «Что же ты плачешь, дорогой мой Сократ? Неужели вечно будет смущать твою душу эта любовь, которой, точно молнией, обжег тебя сей бесчувственный юноша? Верь мне, я вымолю у него более благосклонное отношение к тебе». Несколько страниц я пробежала наискосок. Кажется, потом у них там все в порядке было. Юношу звали Алкивиад. Он повзрослел, поклонников у него поубавилось, и перестал он пренебрегать чувствами великого философа. В этой связи упоминались и другие ученики Сократа – Платон, Ксенофонт… Я прыгала вниз через строчку: ну про армию и говорить нечего! Александр Македонский! Как же без него! Хафиз… «Когда б сей страстный, сей светлокожий турок из Шираза любовью привязал меня к себе, и Бухару, и Самарканд не пожалел бы я за бархат родинки, что на его щеке!» Красивые стихи. Постепенно я добралась до Древнего Рима. Ну тут уж совсем разгул пошел: Светоний и Прокопий Кесарийский со смаком описывали жизнь римской знати. Там было принято открыто держать у себя дома рабов-любовников… Ага, вот обширная цитата из Петрония Арбитра: «Несколько лет был по-женски любезен своему хозяину. И ничего в этом зазорного нету!» – это говорит раб, а как насчет императоров? Великого Цезаря, соблазнил Никомед, царь Вифинии. Это где-то в Персии? Ну Нерон, Калигула – само собой. На этих каких только собак не навесили! С кем у них чего только не было! Трогательная история императора Адриана и его раба Антиноя. Красавец юноша утонул в Ниле, спасая своего повелителя и любовника. Тот так расстроился из-за его смерти, что объявил Антиноя богом и воздвиг ему немало храмов. Несчастный мальчик-император Гелиогабал переодевался в женское платье и отдавался другим мужчинам. Н-да… Нескучно жили! В Средние века ситуация изменилась. Фома Аквинский, исходя из того что половые органы даны человеку только для зачатия и рождения ребенка, доказал, что гомосексуализм противен Богу. Несчастных геев били плетьми, клеймили, кастрировали и даже сжигали на кострах. Ну это уж слишком! Хотя Анне Федоровне наверняка бы понравилось. Церковь клеймила гомосексуализм, а в народе ходили анекдоты о блудливых монахах. В эпоху Ренессанса снова стали читать античных авторов, но даже поэты не сразу разобрались, что там к чему: Франсуа Вийон, сетуя о «снегах былых времен», всерьез считал капризного Алкивиада женщиной. Время вышло, экран окрасился синим. Можно было оплатить еще один час, но я уже была сыта по горло царем Никомедом и любвеобильными римлянами и хотела одного – прогуляться. От напряженного чтения с экрана глаза немного побаливали. Я вышла на улицу и неторопливо побрела к остановке единственного автобуса, что ходил в нашу деревню. Однако прогулка принесла лишь одно разочарование: отвыкнув от городского воздуха, я остро ощущала запахи выхлопных газов и вонь, доносящуюся с фабрики. Насколько в деревне лучше! Я брела по улице, с интересом поглядывая на встречных мужчин. Интересно, они все такие? Есть среди них те, у кого с другими мужиками не было? И вообще, с женщинами-то у них бывает? – Девушка, вы не подскажете, который час? – раздалось у меня за спиной. Я машинально ответила, сколько времени. – А можно с вами познакомиться? Я удивленно обернулась: – Это вы мне? – Ну конечно! – Худосочный тип расплылся в улыбке. «Но я ведь женщина!» – чуть не вырвалось у меня. Сообразив, в чем дело, я расхохоталась. Хлипкий мужичок принял смех на свой счет, обиженно скривился и исчез в толпе. А я все не могла успокоиться. Это ж надо! Еще денек почитать всей этой белиберды, и окончательно спятить можно. * * * Автобус наш хотя и ходит по расписанию, но придерживается его неточно. Я пришла на остановку за пять минут до положенного времени. И, как оказалось, опоздала. Я стояла и прикидывала, кто из окружающих подходит мне в попутчики, чтобы можно было разделить с ним несусветную сумму, которую запросил таксист. Вдруг, когда около меня притормозила серебристо-лимонная тачка, из окна выглянула Ольга, Надина соседка. Честно говоря, я удивилась: вот уж не думала, что она обратит на меня внимание. – Катя! – улыбнулась она. – Помните меня? На автобус опоздали? Садитесь, – предложила она. – Вот уж не думала, что роскошная женщина на такой роскошной машине обратит внимание на того, кто ждет автобус, – не удержалась я. – Еще как обращу! – рассмеялась Ольга. – Мы дом купили, а права я только через год получила. Сама намаялась. По пути она с удовольствием рассказывала, что творится в доме у соседей. По ее словам, старая учительница с зятем почти не разговаривают. Только ругаются. – Мой муж тоже может выйти из себя, но не до такой степени! – со смаком проговорила она. – Андрей употребляет такие выражения, что мне стыдно. – А что, такая слышимость? – поинтересовалась я. Она кивнула и замолчала. Я подумала о том, что в принципе нам и не о чем говорить, разве только сплетничать. Сплетни интересны и бедным, и богатым, и плебеям, и патрициям. Хотя последние этот интерес тщательно скрывают. – Скажите, – вдруг спросила меня Ольга, – а вы и правда собираетесь жить в деревне круглый год? – Возможно, а что? – удивилась я. – Ну просто без удобств… – Она тихо рассмеялась. – Я подумала, как должно быть это неудобно женщине, привыкшей к городу. – Местами – да, – согласилась я. – Но зато в городе у меня под окнами – гаражи и машины, а здесь – яблони. – А яблоки есть? – Нет, – призналась я, – деревья слишком старые. Всего лишь на одном дереве что-то мелкое висит. – А срубить и поменять на новые? Я даже вздрогнула от такого кощунства.