– Да какие проблемы! – улыбнулась я. – Это же недорого. Она с облегчением вздохнула и протянула мне формуляр. Заполняя, я поглядывала на уродливые стеллажи. – Как вы только о них не царапаетесь? – спросила я. – Царапаюсь, еще как, – вздохнула библиотекарша. – Даже блузку пару раз рвала. – Я в архиве когда-то работала, – поделилась я. – Там такие же были. Пакость страшная. А потом на них неизвестно зачем несгораемые шторы повесили. Мы еще смеялись: все сгорит, а шторы останутся. – Меня тоже пожарники донимают. – Женщина была рада поговорить. – По их мнению, все книги надо выбросить. Все равно никто не читает. – А я как раз хотела что-нибудь взять. – Милости прошу! – Библиотекарша улыбнулась и пропустила меня к полкам. Она мне сразу понравилась: в ней не было ничего деревенского. Немного полноватая, с шалью на плечах, она будто сошла со страниц старинного романа. Черты некрупные, довольно правильные. Светлые волосы убраны в элегантный пучок, на лице никакой косметики. Мне вот никогда не удавалось управляться со шпильками, они вечно выпадали и совершенно отказывались держать мои непокорные пряди. – Мне бы что-то из истории, или вдруг есть литературоведческое… – попросила я. Ну откуда в деревенской библиотеке такие вещи? Тоже мне, размечталась! – Вообще-то у меня есть и по истории, и труды по литературе… – с гордостью ответила хозяйка. – Но что именно? – Поэт, – коротко ответила я. – Меня интересует его жизнь и вообще… то время. Библиотекарша взглянула на меня с любопытством: – Надо же! Вот это интересы, а то последнее время все больше дамскими романами увлекаются. – А еще мне говорили, что у вас есть издание по истории рода Зябужских, – совсем осмелела я. – Есть! – воскликнула библиотекарша. – Причем с автографом последней его представительницы. Она сюда приезжала. Я у нее даже интервью взяла. И она мне книжку из своей библиотеки подписала: раритетное издание начала прошлого века. Думаю, это библиографическая редкость. И еще свои воспоминания оставила… Их-то уже никто никогда не издаст. Я вспомнила рассказ о старушке, грустно стоявшей на берегу водохранилища, скрывающего дом-утопленник. – А еще много чего порассказала, – продолжила библиотекарша. – Меня Варвара зовут, Варвара Федоровна, но можно просто Варя. – А меня Катя. – Хотите чаю? – вдруг предложила она. – Я хотела попить, а одной скучно. Я с радостью согласилась. В маленькой библиотечке приятно пахло книжной пылью. Где-то под стеллажом заскреблась мышь. – А книги не грызут? – спросила я. – У меня тоже мыши. Думаю кота завести. – Кот есть, – кивнула библиотекарша, – красавец рыжий. То-олстый! Шатобрианом зовут. Только он больше гуляет, чем мышей ловит. Но они у меня прикормленные, не беспокойтесь. – Что значит «прикормленные»? – Я им семечек даю или сухариков. Вот они книги и не трогают. А на ночь – кот, – объяснила Варя и почесала переносицу. – Все никак не привыкну, что очков уже нет. Поставила контактные линзы. – А я не решаюсь. Боюсь что-то в глаза вставлять. На обложке книги, лежащей на Варином столе, значилось: «Амбелен. Секреты и тайны истории». – Интересно? – спросила я. – Очень. – Щеки библиотекарши порозовели. – Он так замечательно пишет! Я вот думаю, неужели Жанна д’Арк и вправду была королевской дочерью? А что бы сказала библиотекарша, если бы видела то письмо? Пожалуй, она может стать хорошим помощником. Я посмотрела на лоток с картонными формулярами. – Многие тут читают? – Да что вы! – Варя махнула рукой. – Хотя, казалось бы, не на отшибе находимся, запасся хлебом насущным и зайди за духовной пищей. Однако… – Она вздохнула и не закончила фразу. – Вон отдельный стеллаж – дамские романы. Их и берут. А пол поселка вообще пьет не просыхая. – Это я уже заметила, – с грустью подтвердила я. Варвара оглядела свои владения – небольшую комнату с пятью двусторонними стеллажами и огромным столом библиотекаря, по-моему, из того же затопленного барского дома. – Это все из усадьбы? – на всякий случай спросила я и после утвердительного кивка осторожно продолжила: – Мне говорили, что вы историей увлекаетесь. – Собираю просто материалы… – ответила она. – О помещиках местных. Закроют меня, наверное, скоро, – вздохнула она. – А много вам платят? – Да какое там много! – Она даже рассмеялась. – Так… зарплата символическая. Просто чтоб уж совсем не дома сидеть. Здесь ведь давно все ремонта просит. А начнут ремонтировать – наверняка магазин расширят, а библиотеку уберут. Читателей – кот наплакал. Книги, безусловно, замечательные в плане сеяния разумного, доброго, вечного – но старые, безнадежно старые! Я обратила внимание, как менялось ее лицо, когда она говорила о книгах. Ее взгляд скользил по полкам, приветствуя истрепанные корешки, словно верных друзей. – Русская и советская литература – Ломоносов, Крылов, Жуковский, Пушкин (разрозненное собрание сочинений), Чехов, Некрасов… – перечисляла она. – О, Гиппиус, это кто-то подарил. Проскурин, Иванов, Липатов… Кто их сейчас читает? Разрозненные тома Дрюона, Дюма, Мопассан, Байрон… – Хорошие книжки, – вставила я. – Хорошие… – Варя снова загрустила. – Кому сейчас интересны те, кто писал фразами по полстраницы, с кучей запятых и тире? Кого волнуют луддиты и милые друзья? Кому нужны старые подшивки «Техника – молодежи»? Она замолчала и сделала несколько глотков чаю. – Знаете, иногда я думаю: а не спалить ли это все? За что я держусь? С кем борюсь? И еще выставки иногда делаю… Неизвестно для кого. Последняя фраза библиотекаря убедила меня окончательно. – Знаете, – робко начала я, – тут недавно случилась такая история… Прямо детективная… Так что если у вас найдется что-нибудь про гомосексуализм… – закончила я, запнувшись на полуслове, – и вообще по истории того времени и об окружении Великого Поэта… Варя слушала меня раскрыв рот. Я очень боялась, что она будет шокирована и немедленно выгонит меня вон, но ничего подобного не случилось. Наоборот, Варя сделала мне знак подождать, куда-то ушла и тут же вернулась с небольшой стопочкой книг. – Вот это все, что у нас есть по истории того времени, и про… гомосексуализм. – Она все же чуть понизила голос, произнося это слово. – Возьмите вот эту книгу для начала, а я остальные почитаю – мне и самой интересно стало. Да у нас и ограничения на количество выдаваемых книг. Я допивала чай, когда Варя принесла мне несколько толстых томов. Толковый медицинский словарь гласил, что термин гомосексуализм был введен в 1869 году венгерским доктором Бенкертом. Термин происходит от греческого слова homos, которое означает такой же, а не от латинского слова homo – человек. В библиотеке отыскалось даже два словаря. Если издание 1952 года объявляло влечение к представителю своего же пола патологией, то энциклопедия 2004 года сообщала, что согласно статистическим данным 4–6 % мужчин и столько же женщин исключительно гомосексуальны, в то же время процентный показатель бисексуалов неточен и колеблется в пределах 35–80 %. – Думаю, больше ничего мне у вас не найти, – вздохнула я. Варвара на минуту задумалась, потом юркнула между стеллажами (как она только умудряется протискиваться в эти щели?) и тут же вернулась с тонкой книжицей в скромной серой обложке. Прочитав название: «Древнеегипетские мифы»[1], я удивленно посмотрела на нее. Вздохнув, Варя перелистала несколько страниц и протянула мне книгу. Миф назывался «Спор Гора с Сетом». «А при чем тут мифология, эти египетские божества?» – подумала я. – Читайте вслух, – кивнула библиотекарша. Это была история о тяжбе Гора и его дяди Сета за право наследовать Осирису власть над Египтом. – «В перерыве между заседаниями суда хитрый Сет пригласил Гора в гости и ночью всунул свой эрегированный фаллос между его ягодиц. Гор собрал семя Сета в ладонь и пошел жаловаться своей матери Изиде: „Посмотри, что сделал со мной Сет!“ Разгневанная Изида отсекла оскверненную руку Гора и заменила ее новой. Но, когда суд возобновился, Сет потребовал отдать ему царское место, ссылаясь на то, что он овладел Гором „как мужчина“, и девять судей-богов плюнули Гору в лицо и решили дело в пользу Сета: однажды потерянное мужское достоинство невосстановимо». Прервав чтение, я удивленно посмотрела на Варю. – Гор с Изидой нашли выход, – успокоила она меня. – Полили семенем Гора лук, из которого приготовили блюдо для Сета. Тот поел и забеременел. Таким образом, их шансы уравновесились. Причем Гор даже стал выше: ему удалось оплодотворить оппонента. Так власть над Египтом была поделена между двумя богами: Сет стал властвовать над верхним Египтом, а Гор – над нижним. – Варвара закрыла книгу и улыбнулась. – Книжка редкая, академическое издание. Я сначала ее детям давала, когда они к урокам истории готовились. А после поняла, что-то не так: уж слишком много «историков» в нашей деревушке развелось, и всех на Древний Египет потянуло. – Хорошо, что скандала не случилось! – вырвалось у меня. – Если бы это попало в руки учительнице… – Да уж, – кивнула Варя. – Но мы отвлеклись от темы. – Да, пожалуй, – я снова заглянула в книгу, – надо же… Какие у них были мифы! – И не только мифы: самое древнее изображение гомосексуалистов найдено именно на древнеегипетской гробнице, – сообщила Варя. Она оказалась знатоком мировой мифологии. Библиотекарша поведала, что в Китае мужская любовь именовалась «наслаждением отрезанного рукава». Этот самый рукав был не чей-нибудь, а самого императора. Его фаворит уснул, положив голову на рукав своего владыки и любовника. Чтобы подняться, не разбудив своего друга, тому пришлось отрезать рукав. – Как это по-китайски! – заметила я. – Китайцы даже браки заключали с мальчиками, – продолжила Варя. – Мы, библиотекари, – страшные люди, – улыбнулась Варвара. – Мы все читаем, читаем… И все запоминаем. Потому о чем ни спроси нас – вместо энциклопедии сгодимся. Да, деревенька продолжала меня удивлять! – И что, вы все это прочли здесь? – спросила я, указывая на пять выставленных в ряд стеллажей.