Jens Lapidus, Top dogg, 2017 год © Jens Lapidus 2017; Печатается с разрешения литературного агентства Salomonsson Agency. © Издательство АСТ, 2020 Шведская дамская газета Очаровательный фуршет на вернисаже Бушара И принц Карл-Филип, и знаменитый дизайнер Йоаким Андерссон — кого только не было на фуршете по случаю выставки уникальных работ Бушара в галерее CoolArt! Все высшее общество Стокгольма, все известные мастера искусств. Ваш корреспондент обратил внимание на финансиста Хуго Педерсона и его очаровательную жену Луизу — новые звезды на горизонте художественного небосклона нашего города. Эта пара показала истинный интерес к искусству, и хотя они увлеклись коллекционированием всего лишь два года назад, за этот короткий срок им удалось собрать прекрасную коллекцию современной живописи и фотографии. — Я всегда любил хрупкость и загадочность, — весело сообщил Хуго вашему корреспонденту. Хуго Педерсон, генеральный директор инвестиционной компании Fortem, за короткое время стал меценатом многих молодых и талантливых художников. — Если тебе удалось заработать немного денег, надо что-то отдавать взамен, — Хуго Педерсон откланялся и с бокалом шампанского подошел к колоритной компании молодых художников. Юхан Линдваль, 2007 Пролог Адан оттащил дюралевую лестницу к задней стороне дома. Поднял голову и посмотрел на балкон. Нюстадсгатан. Высокий первый этаж. Как два пальца облизать. Всего только: составить лестницу, закрепить крючками, чтобы не сложилась, прислонить к балкону — и ты в квартире. Но чувство такое, что вот-вот наложишь в штаны — в самом буквальном смысле. Даже представил — вот он карабкается по ступенькам, а на брюках расплываются отвратительные коричневые пятна. Вообще-то ему девятнадцать, и он уже вышел из того возраста, когда занимаются квартирными кражами. В старших классах — еще куда ни шло, но сейчас… ниже его достоинства. Но что делать? Сурри сказал — значит, сказал. Они дружили с детсада, играли в одной команде, жили в одном дворе, их отцы — соседи. Только не здесь — в той стране, откуда они бежали. — В Баколе мы были такими же, как все, — говорил отец Адана, — никому и дела не было друг до друга. Разве случится что. А здесь мы — одна семья. Братья и сестры. Отец и прав и не прав. Сурри — его «брат». И что? Свинья свиньей. Алюминиевые перила. Холод проникает даже через пупырчатые перчатки. Без перчаток ни шагу… привычка с прошлых времен: не оставлять отпечатков пальцев. Его пальчики наверняка торчат в каком-нибудь полицейском регистре. В «базе данных», как они это называют, чтобы не раздражать общественность словом «регистр», — у нас, дескать, никого не регистрируют. Это нарушение Конституции. Перелез через балкон — потребовало усилий: с его-то весом. Но отвертка в руке сидела привычно и удобно — будто пальцы помимо его воли только и ждали заняться нормальным делом. Нормальным — а что называть нормальным? Он и живет, по понятиям лохов, «нормальной» жизнью: водит рассыльный пикап отцовского шефа, жует попкорн и по вечерам смотрит с подругой «Люка Кейджа» и «Фауду». Две недели назад, правда, ему предложили срубить кое-какие бабки — ничего противозаконного, дружеская услуга. Надо быть идиотом, чтобы отказаться от такого предложения. И все из-за немецких засранцев. Сурри спросил, не может ли он съездить в Германию и пригнать новую, но уже объезженную модель «ауди» восьмой серии с шестилитровым двигуном. Шестьсот лошадей. Пробег — не больше пятидесяти тысяч. Затея стопроцентно выгодная: покупаешь «восьмерку» за миллион крон и пригоняешь в Швецию, где она стоит полтора. Можно было бы заниматься этим все время. Одна беда: если ты регистрируешь на свое имя несколько автомобилей в год, продирает глаза налоговая служба. Так и попал Адан в эту карусель: новое имя. Он перегонами ни разу не занимался, и его имя нигде не засветилось. Он доехал поездом до Редбю. Пятьсот девяносто четыре кроны. Сидел и всю дорогу слушал Spotify в новеньких Beat-наушниках — звучит обалденно. Но не забывал прижимать к животу набрюшную сумочку. Сто десять тысяч евро, миллион крон. Никогда не думал, что миллион весит так мало. Адан никогда не ездил поездом на большие расстояния. Ему понравилось. Клево. За окном медленно плывет южно-шведский пейзаж — замерзшие поля, ельники и небольшие хутора. Бананы[1] здесь, похоже, поголовно увлеклись коллекционированием ржавых скелетов тракторов и каких-то навесных железяк. Удивительное дело — на что они живут? Найти салон «ауди» — никаких проблем. Пять минут от вокзала. Еще пять минут — осмотреть тачку. Десять — договориться с дилером и оформить купчую. Продавец к тому же говорил по-арабски — язык для Адана не родной, но знакомый. На несколько вежливых фраз знаний хватило. Дилер заулыбался и одобрительно покивал. До чего же приятно сесть на обитое светлой, цвета слоновой кости, кожей сиденье, запустить двигатель и катить к шведскому парому! Ему приходилось водить десятки машин, в основном пикапов, но за рулем «ауди», тем более «восьмерки», он не сидел никогда. Машина не только выглядела шикарно — каждая деталь дышала запредельным качеством. Запах дорогой кожи, краснодеревая панель инструментов, сыто чмокающие тяжелые двери… он вспомнил Сурри — вот кто жил по высшему разряду. Даже худи не как у всех, а от знаменитой французской дизайнерской фирмы. Ничего, когда-нибудь и у Адана будет такая тачка. А пока — крутить баранку до упора, чтобы не останавливаться в каком-нибудь вшивом мотеле. И на тебе! Перед Йончепингом из-под капота послышался металлический треск, автомобиль стал терять скорость и остановился. Двигатель заглох. Несколько раз попробовал завести машину — пустое. Только через час ему удалось уговорить какого-то парня за полтысячи отбуксировать его в мастерскую в Йончепинге. Подошел механик — совсем мальчишка, вся физиономия в угрях… надежды мало. К удивлению Адана, тот выслушал его рассказ, открыл капот и, почти не глядя, ткнул пальцем в спрятанный в хитром переплетении загадочных деталей размахрившийся обрывок ремня. — Приводной ремень распредвалов, — сказал он тихо. — Двигуну типа крантец. Клапана наверняка всмятку. Жалко — классная тачка вообще-то. Ты у кого купил? Бошки поотрывать… техобслуживание вообще типа не делали. Прошла вроде немного… да чтоб я поверил. Спидометр скрутили. Потом у турков как бы полирнули за две сотни — и фьють! — ушла тачка. Попал ты, приятель… ну что? Заказываю двигун?.. Ну, типа не весь двигун, а блок… — А как же сервисная книжка?.. Паренек посмотрел на него, как на сумасшедшего. — Ты что, с луны свалился? Да за кусок тебе всю книжку печатями обляпают. Типа, машина только и делала, что паслась на сервисе. Алан позвонил дилеру — сукин сын притворился, что не понимает по-английски. Через неделю, заплатив двести тысяч крон, они получили машину. В результате тачка ушла за миллион. Двести тысяч чистого убытка. — Как ты мог быть таким идиотом? Купил кота в мешке… Даже не посмотрел, что покупаешь… Тихо щелкнул язычок замка. Адан, секунду помедлив, потянул дверь на себя — Сурри сказал совершенно ясно: «Снюты замели нашего парня. Того, кто снимал хату. Если принесешь оттуда кое-что из моих вещей, считай, половина долга списана. Слава богу, ищейки ничего не нашли при обыске. Ты знаешь сам, сколько я потерял на этой тачке». Адан поежился. «А там кто-нибудь живет?» — «Тебе-то что за дело? Сегодня вечером пусто». Адан вспомнил. Когда-то в детстве они играли во дворе, и Сурри свалился с детской скалолазной стенки. Свалился неловко, как мешок, и разбил коленку. Кровь, как им показалось, лилась рекой. На устрашающего вида ссадину налип песок и мелкий щебень. Им было по шесть лет, и Сурри безутешно рыдал. «Пошли ко мне, — сказал Адан. — Папа починит твою коленку». Отец и в самом деле ловко промыл рану и наложил огромную повязку — Адан таких и не видел. Потом налил мальчикам по стакану O’Boy, принес пачку печенья «Мария» и включил диск с записью Toy story. — Твой папа лучше моего, — сказал Сурри. — Мой не умеет лечить маленьких воинов. Трехкомнатная квартира с кухней. Адан зажег лампу в комнате, которая, по его расчетам, должна быть гостиной. Зеленый диван, журнальный столик со стеклянной столешницей и книжные полки. На столике что-то похожее на проектор. Постели в спальнях не застелены. Кто-то здесь все-таки живет — иначе откуда газеты? Или футболка на стуле в кухне? Но мебели почти нет. Наверное, «живет» — неправильное слово. Кто-то здесь бывает. Адан заглянул в мусорное ведро — пустой молочный пакет и хорошо знакомый запах: марихуана. Погашенный джойнт. Заглянул в холодильник и кухонные шкафчики. Пакеты с чипсами и йогурт. Похоже, жильцы ничего другого не едят: чипсы и йогурт. В духовке и в посудомоечной машине пусто. Посветил фонариком под раковину, провел пальцем — пыль давно никто не вытирал. Черт знает что… иногда люди проявляют чудеса изобретательности. Где искать? Он перевернул и перещупал все подушки на диване, приподнял тяжелые матрасы. В одной из спален на полу стояла сумка — он вытряхнул содержимое на пол и тут же затолкал назад. Футболки, четыре пары мужских трусов, непарные носки. Придвинул к стене журнальный столик и заглянул в вентиляционное отверстие. Пусто. Встал на четвереньки, заглянул под диван, с трудом отодвинул книжный шкаф и посветил фонариком. Тот парень, которого замели, просто-напросто развел Сурри. А может, снюты все же нашли заначку. И вообще, какое дело Адану до всей этой малины? Никакого. Но Сурри так не считает. И тут он услышал: голоса. На площадке, перед дверью. Адан мигнуть не успел, как послышались звук поворачиваемого ключа. Щелкнула задвижка. Он судорожно дотянулся до выключателя и погасил свет. В прихожей кто-то разговаривал. Девушка и парень. Взгляд упал на пустую керамическую вазу. Выскочить неожиданно, шарахнуть по башке обоих и бежать? Но нет — он все же не Сурри. Может, из крутых, но не настолько. Спрятался за спинку дивана. Голоса стали слышнее. Девушка говорила про какую-то Билли, а парень твердил что-то вроде: «ничего, увидимся на party». Адан старался не шевелиться. Затаил дыхание. Вместо всего этого дерьма надо бы поехать в Гамбург и пришить этого подонка на станции «ауди». Все из-за него.