— А что чувствуешь? — спросил я, заворожённо дослушав её слова. — Всё, — незамедлительно ответила Ариана. — Чувствую тепло этого света и его ослепляющий эффект на глазах. А ещё… чувствую твою руку на своём плече, и она греет намного сильнее. Невольная улыбка засияла на моём лице, и я опустил взгляд вниз, где волны, пенясь, беспрестанно продолжали биться о нижние стёкла города. — Ты, кстати, так и не сказала, прощаешь меня или нет, — проговорил я, вспомнив, предшествующий поцелую разговор. Она кивнула, затем проговорила: — Можешь почаще просить прощения. Я усмехнулся и после недолгого молчания поинтересовался: — Для тебя это было впервые? Ариана немного подумала и сказала: — Не желаю вспоминать своё скучное прошлое в такой прекрасный момент. — Этот момент совсем скоро тоже станет твоим прошлым, — зачем-то разочаровал я её. — Хочу, чтобы он всегда оставался в настоящем и покорно ждал меня в будущем. — Он уже ждёт, — проговорил я, переводя взгляд с подножия Пирамиды на свою спутницу, которая тоже смотрела вниз. Глаза неожиданно ослепил свет, и я, немного прищурившись, взглянул на линию горизонта. — Смотри, — сказал я, слегка дёрнув её за плечо. Она подняла глаза и тут же прикрыла их рукой от яркого света. — Что видишь? — тихо спросил я. Она убрала руку и, восхищённо выдохнув, шепнула: — Вижу… солнце. Оно неторопливо восставало над океаном, поражая своей мощью и беспрекословным величием. Всё быстрее янтарный свет распространялся по небесному куполу, выхватывая из ночной тени воды параллельного ему океана. От былой темноты не осталось и следа, словно за пролетевший час нас каким-то образом переместили на противоположную сторону планеты. — На это можно смотреть вечно, — прошептала Ариана, когда дно солнца и поверхность океана разъединило небесное пространство. — Но нужно идти. — Я отвезу тебя, — сказал я, убирая руку с её плеча. — Это вовсе не обязатель… — Обязательно, — не дал я ей договорить. Она благодарно посмотрела на меня, затем бросила последний взгляд вдаль и, развернувшись, направилась к двери. Я пошёл следом и, войдя в комнату, услышал короткий сигнал, доносящийся из зала, и последовавшие за ним приглушённые слова Глорен: — Одно новое сообщение, мистер Фрайс. Ариана огляделась вокруг, словно впервые видя комнату, затем проконстатировала: — Тебе, кажется, что-то пришло. — Отец, наверное. Только он отправляет мне домовые сообщения. Мы перешли в зал, где вновь послышался сигнал. — Глорен, когда пришло? — спешно поинтересовался я. — Двадцать восемь минут и тридцать четыре секунды назад, мистер Фрайс, — с компьютерной точностью ответила та, затем спросила: — Желаете ли вы прослушать сообщ… — Да, — проговорил я, не дав ей закончить. Тут же срединное зеркало на потолке опустилось вниз прямо напротив дивана и загорелось, как обычный экран транслятора. — Так и думала, что он откуда-нибудь да вылетит, — усмехнулась Ариана, подходя к стеклянной стене с правой стороны, за которой солнце всё ещё стремительно поднималось в зенит. Я улыбнулся в ответ, и в этот самый момент на экране появилось лицо отца. «Зайди в кабинет моего офиса, когда освободишься», — сказал он и тут же пропал с транслятора. — Отец, видимо, ждёт тебя. Может, всё-таки я сама? — спросила Ариана, отворачиваясь от стекла. — И на чём ты собралась добираться? — усмехнулся я, подходя ближе к ней. — Поезда здесь не ходят. — Могу на транспортной кабине, — предложила она. — Попробуй найти её на этаже без карты. — Я сделал ещё шаг ближе. — Ты покажешь мне, — не сдавалась Ариана. — Я не покажу, а то вдруг вздумаешь сбежать в следующий раз. Она улыбнулась на этих словах и неуверенно спросила: — Мне расценивать это как приглашение? — Как хочешь, так и расценивай, но сегодня вечером мы обязательно сходим куда-нибудь. *** Мы договорились встретиться в парке на том месте, где уже встречались сегодня ночью. Вот только опять забыли назначить время. Почему-то мы всегда упускаем этот очень важный пункт. Видимо, дело в самом факте его существования, способного разлучать нас, пусть даже на короткий срок. Адрес своего квартирного отсека она мне так и не назвала (мы с ней спорили по этому поводу всю дорогу), поэтому пришлось высадить её на ближайшей бойловской стоянке. Дождавшись с ней поезда и убедившись, что она на него благополучно села, я направился в офис отца, как он и просил, совершенно не имея понятия, что ему понадобилось от меня в утро первого дня года. В его офисе, несмотря на ранний час, уже полным ходом кипела работа. — Входи, — властным голосом проговорил отец, приглашая меня на свободное перед его столом кресло. — Что-то случилось? — немного смятённо спросил я, проигнорировав его приглашение. — Это я должен спрашивать, что у тебя случилось, — сказал он, вставая со своего кресла, чтобы быть со мной наравне. — Куда ты пропал сегодня ночью? — Я был дома, — честно ответил я, затем возмущённо добавил: — И вообще, почему тебя это так волнует? Я же не обязан докладывать о всех своих передвижениях. — Ты прав, меня не волнует, где ты был, — согласился отец, но сразу же строго добавил: — Меня волнует, с кем ты был. — Вот только давай ты не будешь меня учить, с кем проводить время. — Я махнул рукой и уже развернулся, чтобы уйти. — Я не собираюсь тебя учить, а лишь хочу напомнить о некоторых важных фактах, — повысил голос отец. — Видимо, они стёрлись из твоей памяти с течением времени. Я остановился, но не повернулся. — Ты обещал матери… — начал он, но я резко его перебил. — Здесь нет моей матери! Её вообще нигде нет в радиусе миллиона километров вокруг. — Неважно, пусть хоть в другом измерении, она всё равно рано или поздно узнает, что происходит здесь. Тем более она может вернуться в любой момент, — проговорил он более спокойным голосом. — Пусть возвращается! Я сдержал своё обещание, отослав своё соглашение из офиса и пройдя подготовительные курсы в совете. Я сделал, как она хотела… — Ты знаешь, чего она хотела, — остановил отец моё недовольство. — Её волновала не столько работа, сколько твои сомнительные связи с этой девушкой. — У этой девушки есть имя, — негромко проговорил я, разворачиваясь к отцу. Тот вздохнул, затем сел обратно в своё кресло. — Могу я хоть раз в жизни сделать так, как хочу сам, а не как говорите вы с мамой? — с надеждой на понимание спросил я. — Делай, — неожиданно смягчился отец. — Всё, что угодно делай, но только не это. Не провоцируй свою мать. — Не хочу больше слышать о матери и её мнении. Я прекрасно понимаю, что она не погладит меня по головке за мой поступок, но я подумаю об этом, когда она вернётся. Не хочу тратить своё время на ненужное волнение. Отец безнадёжно покачал головой на мои слова, но ничего не ответил. — Лучше скажи, что сам думаешь, — проговорил я.