— У этой девушки есть имя, — негромко проговорил я, разворачиваясь к отцу. Тот вздохнул, затем сел обратно в своё кресло. — Могу я хоть раз в жизни сделать так, как хочу сам, а не как говорите вы с мамой? — с надеждой на понимание спросил я. — Делай, — неожиданно смягчился отец. — Всё, что угодно делай, но только не это. Не провоцируй свою мать. — Не хочу больше слышать о матери и её мнении. Я прекрасно понимаю, что она не погладит меня по головке за мой поступок, но я подумаю об этом, когда она вернётся. Не хочу тратить своё время на ненужное волнение. Отец безнадёжно покачал головой на мои слова, но ничего не ответил. — Лучше скажи, что сам думаешь, — проговорил я. Он немного помолчал, взвешивая слова, затем сказал: — Если на тебя не в силах повлиять собственная мать, то что уже говорить обо мне? — Я просто хочу знать твоё мнение. На моё решение оно, конечно, не повлияет, но всё же мне интересно услышать. — Ты совершаешь ошибку — вот моё мнение, — дал он исчерпывающий ответ. Я удовлетворительно кивнул, затем развернулся и пошёл к двери, как вдруг вновь послышался голос отца. — Но наша жизнь строится на ошибках — таково мнение умов, — заключил он. Глава 18. Встречая рассвет Я почувствовал, как затихло в блаженстве моё сердце, а сердце Арианы словно стало отбивать удары за двоих. Я ощущал под своими дрожащими пальцами её бархатистую кожу лица и трепещущую венку на виске. Как лунный свет позади нас едва касался острых гребней дрейфующих волн, так и я едва касался её приоткрытых тонких губ, ощущая их теплоту и отклик на моё опрометчивое, но очень желанное действие. По телу неожиданно пробежала вибрационная волна, но движущая её сила была локализована не внутри меня, а где-то на запястье левой руки. Тоже почувствовав вибрацию, Ариана слегка отстранилась. — Сот, — разочарованно проговорил я, бросая взгляд на значок входящего. — Ответишь? — неуверенно спросила она, различая на экране имя Мэрэдит. — Наверное, нужно. — На этих словах я отступил немного назад. Ариана же развернулась к перилам балкона и сделала несколько шагов в сторону, сильнее натягивая мой чёрный пиджак на плечи. — Пойду внутрь, — проговорил я и направился к двери. Зайдя в комнату, я успокоил несмолкающий сот приняв вызов. — Куда ты пропал? — тут же спросила Мэрэдит. — Я на вилле, — спокойно прозвучал мой ответ. — Не приедешь? — немного грустно поинтересовалась она. Я качнул головой и поднял взгляд на тонкий силуэт за стеклом. — Леон, что-то случилось? — обеспокоенно спросила Мэрэдит. Я перевёл взгляд обратно на свою девушку, и сердце виновато защемило в груди. С одной стороны, очень не хотелось её обманывать, но с другой — не могу же я поставить точку в наших отношениях в праздничную ночь, да ещё и по сотовой связи. Нет, это будет слишком несправедливо по отношению к ней. — Всё хорошо, просто потянуло в сон, — проговорил я. — Веселитесь без меня. — Я уже собиралась домой, — с напряжённой улыбкой проговорила она, затем добавила: — Ты звони в случае чего. Не думаю, что смогу уснуть. Я кивнул и, разъединив связь, поторопился вернуться на балкон. Ариана стояла в той же позе, сжимая на плечах мой пиджак и молча глядя в чернеющую даль. Услышав меня, она обернулась и проговорила с некоторой тоской в голосе: — Я пойму, если ты попросишь уйти. Я увидела, что хотела, и мне, по сути, больше нечего здесь делать. Я опустил руки в карманы и, неторопливо подойдя к перилам, встал рядом с ней. — Ты не всё увидела. — Что ещё? — немного живее спросила она, заинтересованно глядя на меня. Я с улыбкой проговорил: — Надо немного подождать. — Тогда будем ждать, — просияла Ариана, обращая взор к ночному небу. — Будем ждать, — повторил я, опуская руку ей на плечо. Мы молча смотрели вдаль, наблюдая одну и ту же картинку, и каждый был погружён в собственные мысли. Интересно, о чём она думает? О красоте, что видят её глаза, или о поцелуе, что застыл на наших губах? Я же задался вопросом — а почему именно она? Что в ней, словно магнитом, притягивает меня? Почему из сотен девушек моё сердце выбрало её, и когда случился тот переломный момент моей жизни? В голову приходит далёкий день учебной конференции, когда мы с Арианой официально познакомились. За один недолгий разговор она смогла удивить меня целых два раза, если не больше, проявив своеобразность мышления. Благодаря этому первое наше знакомство привело меня к запоминанию её как личности. Вторая наша встреча в коридоре ледовой секции только подтвердила её незаурядность, когда она босиком решила пройтись до раздевалки. Пусть это и мелочь, но она уже о многом говорит. На том этапе она стала мне интересна. Дальше была вторая конференция, где я впервые заметил и её особое внимание к себе. Потом библиотека, и вот тут уже, наверное, произошёл тот самый переломный момент. Она проявила себя как стойкую натуру, которая не любит прибегать к чьей-либо помощи и пытается сама справиться со всеми проблемами, а также уверенную в себе личность, не допускающую каких-либо обид в свой адрес. О её умственных способностях я даже не говорю. На всём этом основывается её сила духа и воли, но наряду с данными чертами характера ей свойственна сентиментальность и близкое к сердцу восприятие всего окружающего. Это раскрылось в слезах, которые она проливала, узнав свой балл по экзамену, а также в её постоянной тревоге и сомнении надёжности жизни в Пирамиде. Всё это только лишь половинная часть того, что я смог разглядеть в ней за наши редкие и недолгие встречи. Также меня поразило её восприятие самого мира. Мне не доводилось прежде встречать людей, так яростно стремящихся познать и оценить красоту настоящей природы. С каждой нашей новой встречей эта с виду обыкновенная грэйерша открывается для меня с иной стороны, и я с нетерпением желаю познать каждую из её граней. Мне хочется совершать глупости вместе с ней, хочется успокаивать её в очередной односторонней ссоре. Мне хочется смеяться с ней над теми шутками, что порождают наши разумы, прибывая в счастливом забвении. И, конечно же, хочется удивлять её великолепием природы, а также совершенно новыми для неё чувствами и ощущениями. Всего этого мне уже достаточно, чтобы привязаться к человеку, но я ещё даже не начинал думать о привлекающих меня и внешних данных. Её звонкий смех, тонкая фигурка, лёгкость и плавность движений, небесного цвета глаза и их всегда трепетный взгляд, её шоколадного цвета волосы, волнами спадающие на плечи и спину, а также тонкие губы в изящном изгибе — всё это бесспорно притягивает меня. Неужели этого мало, чтобы полюбить? Думаю, нет. Погружённый в такие мысли, я совершенно потерял счёт времени. Ариана стояла опустив голову мне на плечо и иногда ёжилась от набегающего ветра. Но холод, казалось, совсем не отвлекал её от любования картиной. В один момент она неожиданно вскинула голову и, посмотрев вверх, спросила: — Мне кажется, или небо стало светлее? Я тоже поднял глаза вверх и, увидев исчезающие Звёзды, проговорил: — Светает. Ариана перевела взгляд на меня. — Ты говорил, это восточная сторона? Я кивнул. — Так значит, я увижу, как встаёт солнце? — Она восхищённо посмотрела вдаль. — Всё увидишь, — в подтверждение проговорил я. Грэйерша в предвкушении нового чуда сделала глубокий вдох и, словно затаив дыхание, прижалась ближе ко мне. Небо плавно светлело, растворяя огонёк за огоньком. Океан из чёрного цвета постепенно стал окрашиваться в тёмно-синий и уже давно перестал отражать свет бесследно потерявшейся луны. Совсем скоро он начнёт сиять голубизной под восстающим из его глубин солнцем. — Сколько мы тут уже стоим? — неожиданно спросила Ариана. Я посмотрел время на соте и сказал: — Почти три часа. — Ого, — удивилась она. — А я-то думаю, чего светает посреди ночи. Уже и не ночь вовсе, получается. И куда время так летит? — Оно всегда летит, когда не нужно, — проконстатировал я факт. Мы снова ненадолго замолчали, но, как только на горизонте забрезжила тоненькая полоска янтарного света, я спросил: — Что ты видишь? Ариана подняла голову и кинула на меня улыбчивый взгляд. — Давай, опиши. Хочу слышать твои мысли, — добавил я. Она опустила голову обратно и начала говорить: — Вижу проплывающий мимо океан… Он тёмно-синий, но там, на горизонте, словно воспламеняется, и разгорается всё сильнее с каждой секундой. А огонь его касается неба, и оно, накаляясь, светлеет на глазах.