– Слухами земля полнится! – ответил Трофим. И уточнил слегка зазвеневшим от волнения голосом: – Так нашли или нет? – Нашел, Трофим, нашел! – доставая из-за голенища сапога ложку, ответил Вадим. – Вот эти парни – связники из штаба фронта! Весь фронт нам на подмогу придет, когда прорываться начнем! Сегодня же начнут завозить горючее, продовольствие, медикаменты, боеприпасы! – Родина про вас не забыла, Трофим! – добавил я, принимая свой котелок и потягивая носом. Блин, что же это такое? На кашу не похоже, на разваренную картошку… тоже нет! И запах… хоть и приятный, но… какой-то незнакомый! – Это комбикорм на основе ячневой крупы! Мы пять дней назад на скотном дворе одного колхоза почти два десятка тонн нашли! – наконец объяснил происхождение странной пищи повар. – Вполне съедобная штука! Особенно если приготовить с умом! А для поддержания здоровья я туда запаренную хвою добавляю и тертую сосновую кору – чтобы цинга не началась! – Эк у вас всё грамотно продумано! – похвалил Альбиков, осторожно пробуя варево. – Хм… а ведь… вполне себе! Ешь, Игорь, чего ты мнешься! Не отравишься! Посмотрев на Ерке, увлеченно переправляющего субстанцию в рот полными ложками, я аккуратно пригубил. Ну, повар прав – съедобно. И, наверное, питательно. А что еще в условиях окружения нужно? Пельмешек мы дома навернем! Если вернемся… – Товарищ Ерке! – раздался сзади знакомый голос. – Мне доложили, что вы без проверки провели прямо в штаб каких-то подозрительных людей!!! Вадим изменился в лице, отложил в сторону котелок и, к моему удивлению, попытался принять строевую стойку, как давеча при встрече с подполковником Глейманом. Это же кто там такой строгий нарисовался? Я медленно повернулся… Меня в упор разглядывал Аркадий Гайдар. Только сейчас он не улыбался. Напротив – его лицо пересекали новые морщины, взгляд строгий, как у учителя, поймавшего тебя на экзамене со шпаргалкой. За спиной «доброго детского писателя» стояли два бойца с автоматами «ППД» на изготовку. – Здра-асте… – протянул я. – Вот уж кого не ожидал встретить! Аркадий Петрович, какими судьбами? Гайдар несколько секунд напряженно всматривался в мое лицо, но, видимо, память профессионального журналиста выдала нужную информационную справку – морщины у писателя разгладились, и он удивленно спросил: – Игорь? А вы-то что здесь делаете? Потом Гайдар увидел стоящего рядом Хуршеда с ложкой во рту и окончательно успокоился. – Так это вы и есть те самые подозрительные люди? – одними уголками губ усмехнулся Аркадий Петрович. – Они самые, товарищ комиссар! – серьезно кивнул Ерке, не меняя строевой стойки. А чего это Вадим так тянется? Разведчик перед корреспондентом? Пусть даже последний из САМОЙ Москвы? И зачем корреспонденту сопровождение из двух автоматчиков? – Свободны, товарищи! – полуобернувшись к бойцам, скомандовал Гайдар. – Я знаю этих людей! Автоматчики поставили «ППД» на предохранитель, закинули оружие на плечо и, на секунду встав по стойке «смирно», развернулись и ушли. Краем глаза я заметил, что повар Трофим тоже куда-то испарился. – Товарищ комиссар, разрешите доложить! – начал Ерке. – Меня, как вы знаете, посылали к своим для налаживания связи. По пути я встретил группу Осназа, у которой было аналогичное задание от штаба фронта. Всех этих людей я лично знал. Вот я и счел необходимым сразу привести их к товарищу подполковнику. Тем более что присутствующий здесь Игорь… – Сын нашего командира! – перебил Вадима Гайдар. Наконец-то суровое лицо писателя полностью разгладилось, и на нем появилась знакомая добрая улыбка. – Вольно, лейтенант! Можете продолжить прием пищи! Ну, здравствуйте, дорогие товарищи! Игорь Глейман и Хуршед Альбиков, если мне память не изменяет? – Так точно! Товарищ… э-э-э… комиссар! – ответил я. Аркадий Петрович рассмеялся. – Напугал я вас? Разрешите представиться: начальник Особого отдела сводной группы Глеймана! – А, так это про вас Вадим говорил: мол, появился батальонный комиссар из Москвы и навел порядок! – Да, это я! – с улыбкой кивнул Гайдар. – Сами понимаете, Игорь, что приехал я в войска совсем по другому делу, но тут немецкое наступление, окружение, паника, беспорядок, потеря управления и прочие сопутствующие тактическому поражению неприятности. Вот и пришлось молодость лихую вспомнить! – Вы же, товарищ комиссар, во время Гражданской войны полком командовали? – зачем-то уточнил я, хотя прекрасно помнил этот факт из биографии детского писателя. – Неполного состава и недолго, но да, командовал! – не стал отпираться Гайдар. – Вы, Игорь, можете по-прежнему обращаться ко мне по имени-отчеству! – Я слышал, Аркадий Петрович, что вы были самым молодым командиром полка в истории Красной Армии! – припомнил я еще один фактик. – Неужели? – удивился Гайдар и на секунду прикрыл глаза, что-то прикидывая в уме. – Хм… Я как-то раньше об этом не думал… Но если посчитать… А ведь верно… Мне тогда только-только семнадцать лет исполнилось… И вряд ли кто-то еще в таком же возрасте… Выходит, что вы правы, Игорь! Вы, похоже, мою биографию лучше меня знаете! Опять, наверное, скажете: в школе учили? – Конечно! – пожал я плечами. – Интересная у вас школа, да… – задумчиво произнес Гайдар. – Ну, ведь я там несколько раз бывал… Хорошая школа! Ладно, это всё лирика! Вы обед закончили? Разговор есть… Лейтенант Ерке! – Я! – Вадим снова с явным сожалением отставил котелок и вытянулся, привычно поморщившись от боли в сломанных ребрах. – Вы мне тоже понадобитесь для подробного доклада о вашей миссии! – строго сказал «добрый детский писатель». – Однако я вижу, что вы ранены… Перевязка нужна? – Нет, товарищ комиссар! – мотнул головой Вадим. – Ребра повреждены, но открытых ран нет, срочной перевязки не требуется! – Хорошо! – кивнул Гайдар. – Сержант Альбиков, вас ведь всего четверо, мне правильно сообщили? – Да, товарищ комиссар! Нас четверо, но командир группы и радист сейчас у подполковника Глеймана и… – Подробности в моей палатке! – строго сказал Гайдар, оглядываясь по сторонам. – Здесь слишком много лишних ушей. Итак… все закончили кушать? Идите за мной! И детский писатель, он же по совместительству особист сводной группы, развернулся и, не оглядываясь, рванул быстрым шагом куда-то в глубину леса, ловко уворачиваясь по пути от веток. Палатка Особого отдела была примерно в два раза меньше штабной, но охранялась как бы не лучше – я заметил сразу четырех часовых, причем все они были с автоматами «ППД». Замаскирован этот важный объект был так, что с десяти метров казался поросшим травой холмиком. Рядом с палаткой находился какой-то… трудно подобрать подходящий термин… загон? Примерно как для лошадей, но размерами поменьше – утоптанная площадка, примерно десять на пять метров, огороженная жердями. Причем жерди выполняли чисто декоративную функцию – если бы обитателям загона пришло в голову покинуть площадку, достаточно просто перешагнуть или перепрыгнуть ограду – настолько она была низкая. А обитали здесь полтора десятка красноармейцев – без оружия и ремней. Двое или трое бесцельно мотались из угла в угол, а остальные кучками или поодиночке сидели прямо на земле. – Это что тут у вас, Аркадий Петрович, проверочно-фильтрационный лагерь? – спросил я Гайдара. Писатель (особист) резко остановился и внимательно посмотрел на меня. – Как ты сказал? Проверочно-фильтрационный лагерь? – медленно, словно пробуя слова на вкус, повторил Гайдар. – Хм… Отличный термин! Мы-то это сооружение проверочным пунктом именуем, но слово «фильтрация» – красиво звучит! ПФЛ… Да, отлично! Махнув рукой, писатель подозвал к себе одного из охранников. – Как тут, Володя? – Спокойно, товарищ комиссар! – ответил автоматчик. – Сперва побузили, мол, с чего честных людей в загон запирают. А потом прониклись и успокоились. – Кормили их? – Конечно, товарищ комиссар! Всё как положено – такую же пайку, как всем. Многие из новеньких по два-три дня не ели. Им дополнительно отвара хвойного принесли. – Бежать никто не пробовал? – Нет! – твердо ответил Володя. – Да если бы и захотели… Пулеметчики в «секрете»[38] бдят в четыре глаза! – Хорошо! Ступай, Володя! Проверку начнем через… ну, скажем, час! – оглянувшись на нас, сказал Гайдар. – Пройдемте в палатку, товарищи! Внутри обители «кровавой гэбни» стоял самодельный, сколоченный из жердей стол. А вокруг него несколько чурбачков, изображающих табуретки. – Они у нас в загородке не больше нескольких часов сидят! – как бы в оправдание сказал Гайдар, когда мы расселись вокруг стола (Ерке снова поморщился от боли). – К нам каждый день с западного направления приходят люди – по десятку, а то и по два-три десятка красноармейцев и командиров. А проверять их нужно обязательно: под видом окруженцев, потерявших документы, немцы несколько раз засылали к нам шпионов. Причем это были русские люди, продавшиеся врагу, поэтому на родном языке они разговаривали свободно, не подкопаешься. И большинство – солдаты того самого «учебного» полка «Бранденбург», с которым мы тогда в июне столкнулись. Помните? – Конечно, помним, Аркадий Петрович! – кивнул я. – Вы еще тогда их офицера пристрелили. Он, кстати, хоть и немец, но тоже по-нашему отлично говорил! – Вот-вот! Они очень хорошо подготовлены! – скривился, как от зубной боли, Гайдар. – И если в начале войны их ловили на слабом знании реалий современной Красной Армии, то сейчас они поднатаскались – путем опросов наших пленных, которых, к несчастью, слишком много, немецкие шпионы неплохо изучили внутреннюю кухню армии. Теперь их можно поймать только на каких-то мелких несоответствиях так называемой «легенды» – вымышленной жизни. – Комиссар Попель сказал, что к вам приходили целых четыре группы делегатов связи из штаба фронта. Хотя комфронта посылал всего две группы… – намеренно небрежно обронил Хуршед. – Только про одну из этих групп можно достоверно сказать – они шпионы. Остальные… люди как люди… В смысле – обычные командиры Красной Армии! – ответил Гайдар. – Некоторых их них Вадим в штабе фронта видел, но лично не знает. Поэтому непонятно – они действительно делегаты связи или продавшиеся врагу после попадания, например, в плен. Мутно всё, товарищи, мутно… – Аркадий Петрович горестно вздохнул. – То, как мы ведем контрразведывательные мероприятия в глубоком отрыве от наших госорганов, – дилетантизм и шаманство! – Нам проще изолировать непонятных людей, чтобы разобраться с ними потом, после выхода к своим! – сказал Ерке. – Но мы боимся, что затянувшееся бездействие может быть в перспективе хуже, чем какое-то действие, пусть даже и ошибочное! – Ладно, лейтенант, это всё соплежуйство! – решительно сказал Гайдар, как будто внутренне встряхнувшись. – Докладывайте о вашем походе. А заодно скажите: что это там горело на юго-востоке всю ночь и всё утро? Примерно в семи километрах от нашего внешнего поста? Глава 3 Лейтенант Ерке очень подробно рассказал все обстоятельства своего недолгого «анабасиса»[39]. Гайдар внимательно выслушал, записав в лежащий на столе блокнот всего два слова. Со своего места я не видел страницу, но мне показалось, что это были название хутора (Врадиевка) и имя главного упыря (Панас). – Так… – прослушав историю до конца, сказал Аркадий Петрович и на пару минут завис, прикрыв глаза и постукивая кончиком карандаша по картонной обложке блокнота. – Как это мерзко, когда наши выступают на стороне врага. Сотрудничают с немцами, служат полицаями или карателями… Никогда не думал, что придется слово «коллаборационисты» использовать в отношении граждан Советского Союза. – Зря вы их «нашими» называете, товарищ Гайдар! – не выдержал я, вспомнив, что творили потомки недобитых бандеровцев уже в XXI веке. – Никогда они подлинно советскими людьми не были! У них не вскипает «ярость благородная» против немцев – напротив, они приветствуют оккупантов, надеясь, что гитлеровцы «освободят» их от «клятых москалей». Эх, никогда мы не будем братьями… – Ну-у, Игорь… – Явно малость охуевший от моей пламенной речи Аркадий Петрович смотрел на меня с некоторой оторопью. – Вы несколько преувеличиваете. Конечно, Западная Украина совсем недолго пробыла в составе УССР, это и наложило свой отпечаток… – А вы что, думаете, на Восточной Украине мало предателей? Дело ведь не в том, сколько времени та или иная область существовала в границах СССР… Впрочем, лучше об этом не говорить вообще!