Ответа не последовало, но предвидение перестало перезагружаться батальными сценами, а значит, и тратить мои силы на превентивные чары. — Что ты делаешь Хеллклаус? — спросил из-за плеча подошедший ко мне Чак, специально закрыв меня от Эйни. — Хелл — имя, Клаус — фамилия, выбранные после совершеннолетия, — поправил я его — В данный момент я преобразую кота, чтобы он мог дышать в нашей атмосфере. А также убираю основные маркеры в ДНК, за которые цепляется маяк отрицательных. По сути трансформирую его полностью. — У вас не атмосфера, а дрянь! — рявкнула лисодевочка. — Не буду спорить, Терра пошла по иному пути развития, — буркнул я, целиком погружаясь в магию. То заклинание, что позволяло создавать кислород из аммиака, теперь работало на производство натрий хлорида из воздуха, вкачивая его прямо в кровеносную систему. Регенераторы стимпака и остатки заклинательного цикла Чака великолепно справились с кровотечениями, мне же теперь нужно было тщательно следить за своей магической цепью, чтобы не превысить дозировку и вовремя остановить производство вещества. — Мяч, — позвал я, — мне нужен доступ к твоим биозапросам по витаминам и минералам, чтобы запустить восполнение твоих ресурсов. — Он же тебя не слышит, — поравнялся со мной Чак. Маг пристально смотрел иным зрением на всё, что я делаю, копируя себе в память. Он учился. — Помимо сознания есть подсознание, помимо подсознания есть еще и душа, — пояснил я. Мне достаточно было согласия от чего угодно, и в тот момент, когда я рассказывал Чаку основы биохаккинга, оно было дано. Я выпрямился. Кот спал, подрагивая лапами. Теперь его жизни ничего не угрожало, однако всё еще угрожало моей. — У вас и у меня есть вопросы. Так как мы все видящие и так случилось, что еще и на одной стороне, давайте говорить честно, забыв старые обиды, которые были и которые будут. Как сказал Катана… простите, Мяч… мой мир скоро постигнет Жатва, однако, боюсь, понимают это лишь я, вы и пара кровожадных ублюдков в правительстве Терры. Моя задача проста: остановить Жатву или переселиться на другую, альтернативную версию Терры. Неожиданно меня дёрнуло энергией. Боль, словно кровь, разнеслась по всем клеточкам тела, однако я постарался не показать виду этим двоим фанатикам Спирита. Посыл системы был недвусмысленно четок: нет, Хелл Клаус, тебя приняли в Спирит не для того, чтобы ты валил с Терры, а как раз для того, чтобы ты исправил всё то, что нагородили твои товарищи по Тирипсу. «Ха, как Спирит это себе видит? Маг десятого ранга против целой планеты салютующих и писающих кипятком от маршей и парадов автократов…» Однако у меня не было здравого смысла, чтобы спросить у него: «Как?», и я продолжал: — Но, похоже, переселение отменяется, и мой дом или же крематорий найдёт меня тут. А вас что сюда занесло? Эйни молчала, как партизан, до побеления стиснув губы, которые превратились в тонкую белую линию. Тогда заговорил Чак. — У меня тут бабушка, то есть, её альтернативная положительная версия. Нам надо её отсюда забрать, поменяв местами с отрицательной. — Он говорил, но в его глазах я видел, что он сам не особо уверен в этой идее. — Если она жива и не в лагерях, то она видящая и, думаю, скрывается где то в подземных руинах старого мира. — Увидев непонимание на лицах собеседников, я пояснил: — Того, что осталось после последней войны. — У нас есть время всё обсудить? — спросил меня маг. Я кивнул. Маячки машин больше не были настроены на кота, а моё тело прошло трансформу, так что немного времени у нас было. Тем более что по пустошам лучше передвигаться днём — больше помех для снующих патрульных механических групп. Глава 18. Эмпатия против атома Времени до рассвета, когда по пустошам начинают разбегаться первые лучики солнца, что пробиваются сквозь полные кислотными испарениями чёрные тучи, оставалось около трёх часов. Эмпатия заставляла меня морщиться. Иногда возвращалась боль фурри-кота, иногда накатывало осознание того, что этот мир скоро канет в небытие. Мяч спал, свернувшись в белый бронированный клубок. Стресс и трансформация, которую я произвел с его ДНК, не прошли даром. Теперь он, как и я, мог дышать без костюма, и на него более не были настроены мной же созданные когда-то маячки. Накладывая отводящие заклинания на нашу стоянку, я видел неприкрытый интерес Чака. У него был такой же самопроизведённый цикл, как и у меня, а идея, что два разных измерения Терры направили именно к нам две почти одинаковые группы, более не казалась таким уж безумием. Их вычислили, однако какова вероятность, что были и незамеченные, прошмыгнувшие сюда тайком? Были ли такие, что еще придут, и были ли те, о которых мне не посчитали нужным сообщить? А может, мелькнула мысль, всё это не случайно? Может, я оказался там, где оказался, по чьей-то воле? Ну не могли в AF проморгать работающий полуразумный боевой магический цикл в поле у Чака Альф… Если так, то мне не просто не повезло. Меня подставили свои же. Подставила Герра. Но зачем? — Хелл, так как ты оказался на стороне Спирита? — нарушил тишину Чак. Он сидел с Эйни напротив меня, на каменном плато, что находилось в некотором отдалении от той трубы, откуда мы выбрались. Место было отличное. Горная гряда делала нас незаметными для прямого биологического или механического зрения, а с воздуха довершала защиту магическое покрывало. Они общались в их чате — это было очевидно. Нет, не по лицам: хоть их мимика и синхронизировалась, волчьи шлемы успешно скрывали её. Я знал, что это так, по подрагиванию рук и ног. Девушка кемономими вытащила из бронекостюма свой рыжий хвост и изо всех сил старалась не выдавать своих чувств. Но проклятая эмпатия передавала мне их в полном цвете. Эйни ненавидела — нет, не меня лично, а Тирипс в целом. — Ну, думаю, как я бежал из тюрьмы, вы уже просмотрели, как трансформировался — тоже… Так что я отвечу на тот вопрос, который вас на самом деле интересует. Мы же теперь на одной стороне. — На последних словах я улыбнулся, и меня снова окатило пойманным из пространства презрением. Да, с таким скиллом воевать нельзя. Будешь чувствовать боль всех и вся и свихнешься раньше, чем тебя разрежут лучами на куски. Как заглушить эмпатию, если она, словно чуткий микрофон, снимает всё подряд? Да еще если учесть, что она будет расти с каждым уровнем, ибо системе будет казаться, что я применяю её постоянно… Мысли начали обретать стройность, и я стал анализировать, что именно она, эмпатия, использует для считывания. Если мне удастся, то я смогу блокировать ее, поместив себя в какой-нибудь эмоционально непроницаемый купол. В теории это должно было сработать. Однако моим собеседникам не терпелось услышать продолжение, и магические дела пришлось чуть-чуть отложить. — Более чем полвека назад тут была большая война, которую мы — отрицательные выиграли. Много наших полегло, но Спирит не устоял. Ничего, что я в общем? Подробности и даты вам всё равно ничего не скажут: в вашем мире ведь этого уже не произошло. — И не произойдёт! — стиснув зубы, произнесла Эйни. Меня снова обдало ее ненавистью. Я успел пропустить сквозь магический сканер эту волну и отследил зачатки процесса, с помощью которого моя эмпатия ловила энергию ярости. Я покачал головой, делая вид, будто что-то прикидываю. На самом деле мой ум уже выстроил приблизительные конструкты для фильтрации такого рода волны, заодно расщепляющего и исходящую от Мяча энергию боли. — Но победа далась не совсем легко. — Погоди, а как вы победили? — заинтересовался Чак. — Вы же не могли убедить правительство, что надо воевать крупномасштабно со своими же гражданами? — Нет, конечно. У нас был планетарный совет, как и у вас. Вначале мы навязали чистоту и главенство человеческой расы над модификациями, а сами модификации выставили опасным отклонением, зоофилией и мракобесием, возвратом в каменный век. Тут подоспел промышленный скачок. Терре понадобились новые ресурсы, а их можно было добыть лишь на других планетах. Так встал вопрос об освоении других звёздных систем. — Погоди, а как же Марс, Венера, Меркурий, спутники Юпитера? Зачем лезть к звёздам, если у нас и так богатая планетами система? — Я не знаю, как у вас на Земле, а у нас на Терре предыдущие не оставили нам ничего. Марс, Венера, кольцо Фаэтона — всё было выработано. — Предыдущие? — не выдержала Эйни — Да. Те, что погибли тут до нас. У вас их могли звать по-разному: Цивилизация Льва, паства Ледяного змея, Империя Ра… — Я говорил и одновременно работал с текущей силой. Вскоре фильтр почти полностью поглотил ярость девушки и даже выделил чуть-чуть рабочей энергии, пригодной для магии. — Никогда о них не слышали, — буркнула Эйни. — У нас тоже особо не афишировали. Кому интересно знать, что он живет не то что на выработанном карьере — на кладбище? — усмехнулся я, глядя на девушку. — Это чёртова конспирология, мы знаем о нашем мире всё! — запротестовала она, и я получил еще чуть-чуть силы за счёт переработки её гнева. Да, фильтр работал. Теперь меня не так колотило ни от приступов боли кота, ни от гнева кемономими. — Хорошо-хорошо! — примирительно поднял я белые руки-лапы. — Пускай у вас было не так, но у нас мир был таким. — Вообще-то у нас тоже множество следов древних… — начал было Чак, но Эйни шикнула на него: мол, не подыгрывай ему, бог его знает, чего он задумал. — Шли тяжёлые дебаты, — продолжал я, — и мы провели референдум, после которого мировое правительство было распущено, а вместо него назначен единый выборный Главный Председатель Терры мистер Геваро Роззо. — Какой-то странный референдум, — удивился Чак. — Не демократический. И он председатель чего, раз совета больше нет? — Там в несколько этапов получилось. Первое — Терра согласилась с тем, что ресурсы важны. Противниками референдума в основном были приверженцы культа зверей, которые часто трансформировали себя в фурри. Второе — объявление фурри врагами народа Терры и регрессорами. Третье — изоляция их в Фурриленде. И последнее — масштабная война с Фуррилендом. — Почему в четыре этапа, а не в один? — снова спросил Чак, ловя укоризненные взгляды девушки. — А как еще можно сделать, чтобы один народ разделился минимум на две группы, между которыми нужна война? А уже во время войны после нанесения термоядерных ударов по Фурриленду Спирит и пал. — Где был этот ваш Фурриленд? — наконец спросила Эйни. — Везде, где нейтрально, или положительно относились к фурри и Спириту. Южная Азия, Китай, Япония, Индия, Австралия… Теперь там — ядерная пустыня. — Как ты можешь это всё спокойно слушать? — повернулась к Чаку Эйни. Мой фильтр начал зашкаливать от изливающейся на меня силы. — Ты же видела сама, нам без него никуда не уйти, — спокойно произнес тот. — Успокойся. Он хоть и воплощение зла, но теперь на нашей стороне. — Почему ты так уверен? — повысила голос девушка. — А вот об этом я и пытаюсь вам рассказать, — хлопнул я ладонями по бедрам. — Королева Фурриленда Алам вместо того, чтобы нанести по нам ответный ядерный удар, пощадила планету и обратилась к Высшему Вселенскому Закону, как бы сказала некая Суппи в видениях вашего Мяча — к родителям Спирит и Тирипса. Кстати, говорят, сама она избежала гибели и всё ещё воюет против нас где-то в Африке. Я немного подождал. Удара за запретное слово не последовало. Значит, то, что я говорил, нужно было сказать. — И в качестве проклятия нас, отрицательных, поразил скилл, несвойственный нашим делам. Эмпатия — то, что позволяло нам чувствовать боль всего на свете. Эмпаты начали сходить с ума, уничтожать своих, попадать под отлучение. И руководство АF решило изолировать всех, кто получал это проклятие. Тем более что чувствующий отрицательный за здрасте становился бойцом Спирита. Мы береглись как могли, но нет-нет да кто-то настигал опыт и в нагрузку скилл. — Поэтому вы воюете машинами? — догадался Чак. — Чтобы не получать опыт? — Да, в том числе. — согласился я. — Эмпатия — страшная болезнь. Это гибель надежд, карьеры, жизни в целом. Поэтому ваших… наших не убивают, а изолируют в лагерях, где подавляют спирит-способности. — И такая болезнь поразила тебя? — констатировал Чак.