8 Джаспер вынырнул из глубокого сна как раз вовремя, чтобы успеть посмотреть начинающиеся в 11 вечера местные новости. Речь шла о нем. «Совсем как пьета, – говорила на камеру пожилая женщина. Она вытянула руки, изображая, как Джаспер выходил из воды. – Один в один. Если бы Мария была Иисусом, а Иисус – дельфином. Этот парень вылитый Иисус!» Пьяный турист, евший мороженое на заднем плане, выкрикнул: «Ура, я в телике!» Джаспер выругался, хотя понимал, что в сложившихся обстоятельствах ему есть за что сказать спасибо. После вечернего инцидента никто не пошел за ним следом в его номер в старом отеле (видимо, выпустить живого дельфина-афалину – неплохой отвлекающий маневр, если надо скрыться от толпы). Несмотря на трясущиеся от усталости ноги, Джасперу удалось сбежать после того, как он опустил дельфина на песок. Вокруг того сразу собралась толпа, и все решили, что Джаспер побежал за помощью. Его окликнул только один низкоголосый очевидец, чье участие казалось искренним, хотя действовал он не из альтруизма. «Эй, парень, – сказал он – тебя, наверное, надо подбросить до центра спасения морских животных? У меня есть пляжный велик. Только подкинь мне немного на бензин». Во всех выпусках новостей сообщалось, что дельфин в добром здравии – говорили, что он, вероятно, отбился от стаи и мог бы выброситься на берег, если бы неизвестный, получивший прозвище «Спаситель Дельфинов» ему не помог. Так Джаспера называли во всех новостных передачах. Получалось, что за последние пару часов он стал звездой интернета. Фотография Джаспера и дельфина с подписью «Ничего особенного» стала популярным мемом; выложенное в сеть пятисекундного видео, где он держит дельфина и произносит эту фразу, уже собрало миллионы просмотров. Его еще не нашли, но люди хотели знать его имя. Он хорошо выглядел на фотографии – в липнущих к телу мокрых шортах. «А он довольно сексуален!» – сказала одна из ведущих, женщина с британским акцентом, комплимент от которой Джасперу польстил. Менее привлекательная корреспондентка выразилась более развернуто: «Возможно, мне следует надеть костюм дельфина и съездить в выходные на пляж. Журналистское расследование под прикрытием. Может, Спаситель Дельфинов появится, как Бэтман, если я притворюсь, что попала в беду?» Ее светловолосая коллега идею одобрила. «Верно. Притворись, что не дышишь. Посмотрим, вдруг он сделает тебе дыхание рот в рот?» Камеру перевели на ухмыляющегося продюсера с гарнитурой. «Хватит, вы двое, – сказал он. – Прекратите, пока не дошло до шуток про отверстия – дыхательные и все остальные». Что за чертовщина творится со всеми людьми на планете? Хотел бы Джаспер знать. Но он понимал, что разгадать эту тайну ему не по силам, так что решил еще немного отдохнуть. Завтра нужно незаметно уехать, его ждет тяжелый день. На следующее утро Джаспер, закатав рукав гостиничного халата, провел пальцами по выпуклым струпьям на месте дельфиньего укуса. В ближайшие месяцы придется наносить крем от загара, чтобы шрамы не бросались в глаза. Заостренные зубы вонзились так глубоко, что уплотнения обязательно появятся – цепочка крошечных шариков под кожей. Шрамы будут заметны как визуально, так и на ощупь. Джаспер вздохнул. Настроение слегка подпортилось. По крайней мере он выжил. Но не мог не думать о том, как старательно каждую неделю тренировал запястья. У него были такие красивые мышцы-сгибатели. А теперь вот, пожалуйста. Следы были еще свежими. Вероятно, они сойдут. Он – не отец, и руку Джаспера должна миновать судьба отцовской ноги, изуродованной паучьим укусом. Но красота означала безопасность, Джаспер прекрасно это знал. Его отец снова и снова влюблялся в красивых женщин, которые его бросали. У них была власть, потому что мужчины их хотели. Когда Джаспер был в старшем подростковом возрасте, для него это стало откровением – что он может начать тренироваться и вкладываться в свой внешний вид. Он понял, как жить, чтобы всегда оставаться человеком, который бросает сам и никогда не бывает брошенным. Джаспер поставил вариться кофе и машинально открыл дверь, чтобы взять газету. Он прочел заголовок и уронил ее, потом наклонился, поднял и захлопнул дверь своего номера так быстро, как только мог. «Заинтригованная нация жаждет установить личность Спасителя Дельфинов». Джаспер хотел посмотреть, что за местная газетенка оказалась у него в руках, а газета оказалась национальной. Знала вся страна. От одного побережья до другого люди просыпались, смотрели на фотографию Джаспера и спрашивали себя, не видели ли они или не общались ли они с кем-то похожим на него. Его анонимность оказалась под угрозой взлома. Это была боевая тревога, требовавшая немедленных действий. Значит, ему предстояло распрощаться с волосами. «У меня получится», – прошептал он, хотя сам не слишком-то в это верил. Он слышал о мужчине, который, чтобы спастись, отрезал себе застрявшую конечность. Тот парень отвлекал себя вдохновляющими мыслями о семье. Если отец Джаспера еще жив, они друг друга не узнают; Джасперу было семнадцать, и он был совсем тощий, когда он покинул дом – и с тех пор никогда не возвращался. Что его вдохновляло? Деньги, секс, комплименты. Все это доставалось ему в избытке во многом благодаря волосам. Почему-то казалось, что сбрить их – все равно что повредить свой пенис. Джаспер не понимал почему, но воспринимал именно так. Будет больно. Вероятно, фантомные боли его тоже ждут, и он будет чувствовать их, даже когда сядет в свой кабриолет. Он включил бритву. В качестве мотивации он выбрал паранойю: он должен действовать быстро, в любой момент в дверь может постучать какой-нибудь ловкач-журналист, из-за тяжелого детства гоняющийся за новыми достижениями. Может, журналистов будет целая толпа. Наверное, они уже нашли Родинку, взяли у нее интервью и теперь едут в его отель. Он должен принципиально изменить внешность до того, как его найдут. Волос будет достаточно, чтобы журналисты усомнились и он смог сбежать, пока они проверяют свою информацию. Сбрить бородку было проще всего: он часто ее подстригал, иногда – очень коротко. Приятно, что так его лицо будет лучше видно. Может быть, новая стрижка не ограничит количество его связей; просто изменит выборку. В течение следующего года, пока волосы не отрастут, он будет ориентироваться на женщин, которым нравятся гладковыбритые мужчины. Можно соврать, что он служил в армии. Когда Джаспер закончил, он достал из мусорного ведра скомканный пакет из-под фастфуда и сгреб в него волосы, потом сунул его в свой чемодан. Он не знал, как в конце концов поступит с ними, но не хотел закапывать их, сжигать или делать что-то подобное. Когда-то он разводил на деньги женщину по имени Лила, сестра-близнец которой умерла от рака, когда они обе были подростками. Их родители сделали из ее праха брильянт и вставили его в кольцо. Возможно, Лила заложила это кольцо, чтобы выручить деньги после того, как он ее обокрал. Ему была неприятна эта мысль, он сомневался, что Лила так поступила. Как бы она договаривалась с ломбардщиком? «А вот кольцо с человеческим прахом»? Но, может, такое часто случается; может быть, многие люди ходят с брильянтами, которые они купили в ломбарде и которые на самом деле сделаны из праха. Джаспер решил, что не против иметь кольцо с пеплом своих волос. Может, оно бы давало ему силу – как волосы давали силу Самсону. Джаспер подумал о победах, которые он одержал с прошлой прической, обо всех женщинах, у которых тянул деньги. Длина его волос была своего рода линейкой, по которой он мог измерить свой прогресс на стезе мошенничества. Он не мог их просто выбросить. Возможно, ему будет не так грустно, если он сохранит волосы и будет возить их с собой. Можно помечтать, как однажды он поедет в клинику, где их смогут нарастить обратно. Все будет хорошо. В основании позвоночника он все еще чувствовал крошечный узелок неприятных эмоций, и был риск, что он останется там на некоторое время, пока история со Спасителем Дельфинов не утихнет. Не помешает постоять под душем и быстро довести себя до оргазма перед поездкой – в качестве лекарства от тоски. Потом он отправится в путь. Обычно во время мастурбации Джаспер отправлялся в чертоги разума, которые он называл Музеем трофеев. Там было всего несколько экспонатов, не имевших отношения к его любовным завоеваниям: любимые порноролики, подростковые перепихи, задницы, груди и животы, которые он видел на пляжах и которыми когда-то залюбовался, но обладательницы которых были или безденежными студентками, или погрязшими в долгах работницами среднего звена, или сами приехали на заработки. Все это вместе сливалось в коллаж, покрывавший стены, как обои, но роль обстановки комнаты исполняли, безусловно, женщины, с которыми Джаспер спал и от которых получил деньги; это сочетание делало воспоминание о них особенно привлекательным. Иногда ему хотелось позвонить им и сказать: «Я думаю о тебе всякий раз, когда дрочу. Я буду думать о тебе во время мастурбации до самой смерти». Из-за обиды женщины вряд ли были бы этим тронуты, но разве не приятно, что он по-прежнему поклоняется им в сексуальном плане? Разве это не доказательство, что он не такой плохой человек, каким они его, наверное, считают? Они, наверное, предполагали, что, заполучив их деньги, он никогда снова не вспомнит об обманутых любовницах. Но расставание с ними, напротив, особенно когда у него оставался их капитал, гарантировало, что Джаспер никогда их не забудет. Он никогда не забудет ни одну из своих побед. Однако сейчас, в душе отеля, когда он прикасался к себе, ни один из этих образов не всплыл перед глазами. Вместо этого было ощущение, как будто кто-то взломал телепрограмму. То, что передавали обычно, сменилось изображением дельфина. Образ сверкающей влажной серой кожи заполнил его разум; она казалась более гладкой, чем любое безупречно выбритое бедро. Джасперу даже захотелось провести по ней губами. Джаспер замер, щелкнул костяшками пальцев и попытался начать заново. Велел себе выбрать конкретный объект и сосредоточиться на нем. Почему бы не остановиться на последней победе, Родинке, воспоминание о которой было еще так свежо и которую, может быть, злость из-за потери 401 тысячи долларов сделала еще более сексуальной? Он хорошо ее знал. Он подумал о том, как она приседает, опускаясь на него сверху, и неспешно ведет бедрами по кругу, запрокидывает голову и стонет; в такие моменты Джасперу нравилось смотреть на покрывающие ее тело родинки и мысленно соединять их в созвездия – он нашел несколько, которые могли вместе составить огромный треугольник (левое плечо, правая подмышка, и еще одна, большая и плоская, пониже пупка), а затем пытался найти очертания все более сложных форм, пока она медленно приближалась к оргазму. Родинка всегда была неторопливой, а о том, чтобы его женщины не кончали, конечно, не могло быть и речи. Не могло быть и речи о том, чтобы начать их торопить. Впрочем, все было в порядке; он умел себя развлечь: если посчитать маленькие красноватые родимые пятна между ее грудями и закрыть глаза на асимметрию, получался двенадцатигранник. Он воскресил в памяти приятное напряжение в паху, которое все росло и натягивалось, пока она двигалась на нем, а он представлял геометрические фигуры вокруг ее левой груди так, чтобы дойти до соска в момент эякуляции – это всегда был надежный способ кончить. Но сейчас возбуждение так и не нахлынуло. Он не смог даже пробудить в себе интереса к этому образу. Джаспер быстро задвигал рукой, потом – медленно, наконец совсем убрал руку и несколько секунд барабанил пальцами по кафелю, давая члену время на перезагрузку. Сидящая верхом на нем Родинка не вызывала никаких эмоций. Но как только он опустил руку и сжал себя, в момент, когда его пальцы надавили на член, уши Джаспера заполнило дельфинье чириканье. Этот звук захлестнул его теплом, которое обычно растекалось по его телу от любовных женских стонов, и вызвал такую же дрожь, какую вызывали усердно трущиеся о него бедра Родинки. Ему было так хорошо, что несмотря на вызывающий беспокойство звук, трудно было убрать руки. Джаспера испугало, что его тело так в этом нуждалось. На способности управлять собственным вожделением, в частности – скоростью достижения оргазма, основывалась вся его уверенность в завтрашнем дне. Кроме этого, все было нестабильно, ненадежно или плохо поддавалось контролю, но в этой сфере он властвовал безраздельно. Этим он зарабатывал себе на жизнь. Но сейчас он чувствовал себя бессильным: единственное, чего он хотел – позволить волне удовольствия захлестнуть его, слышать этот звук, видеть, как сверкает дельфинье тело, полируемое пенящимися морскими волнами. Джаспер держал свой член и стоял неподвижно. Он боялся, что, стоит ему двинуть рукой, даже чтобы убрать ее, его настигнет оргазм. А потом беспокоиться стало бесполезно, потому что от него уже ничего не зависело. Он слышал собственные прерывистые стоны – в равной степени вызванные и наслаждением, и ужасом – которые отдавались эхом внутри душевой кабины. Джаспер открыл глаза. Он чувствовал, что что-то капает со сводчатого потолка на его почти голую кожу головы. И хотя он знал, что это его собственная сперма, ощущение было такое, словно на него нагадила птица. Он вышел из душа, соорудил на кровати из подушек возвышение и поставил платный порнофильм. У него только что был нелепейший оргазм, но еще один, нормальный, все может исправить. Наглядное пособие должно помочь избавиться от случайного межвидового влечения. Он перемотал на самую жаркую сцену и смотрел минут пять, после чего отрицание и попытки мыслить позитивно и рационально сменились паникой. Не то чтобы фильм сам по себе не был возбуждающим – еще каким! Но порно не будило в нем никаких чувств. Сцены жаркого лесбийского секса перетекли в энергичный тройничок, но с таким же успехом можно было смотреть зернистую съемку с камер наблюдения на парковке. Набухший член безжизненно вытянулся на бедре. Он уже не был твердым, но сохранил размер и форму как при эрекции, и выглядел так, словно его надули, а теперь из него медленно выходит воздух. Его вид свидетельствовал о полном покое. Его вялость напоминала ту, которую чувствуешь после плотного ужина на День благодарения. Когда Джаспер закрывал глаза – так он переносился в Музей трофеев – он видел только отпечатанное на обратной стороне его век блестящее отверстие дельфиньего дыхала. Это было ни разу не круто. Но от этого дурацкого нового фетиша, наверное, можно было избавиться, как можно скорее занявшись сексом с женщиной. У Джаспера было время только для быстрого перепиха с кем-нибудь случайным, кто после секса не наденет розовые очки в надежде на любовь. И меньше всего ему было нужно, чтобы девушка начала разглядывать его внешность и поняла, хоть он и обстриг волосы, что нашла Спасителя Дельфинов. Ему нужна была профессионалка – та, кто будет держаться с ним на равных с точки зрения общей привлекательности и способности изображать, будто изнемогает от желания. Джаспер схватил телефонную книгу и набрал номер эскорт-услуг. «Красивые девушки?» – ответил мужской голос. – «Красивые девушки?» Из-за его интонации казалось, что трубку взял не человек, а говорящая птица. Джаспер представил на том конце попугая в панаме, вцепившегося в телефон когтистой лапой. Женщину пришлют в течение часа. Джаспер повесил трубку и велел себе не паниковать. У него была жестокая стычка с дельфином, и это парализовало сексуальное влечение; не нужно придавать этому слишком большое значение. Следовало думать о своем либидо как об испуганной мыши, свернувшейся в клубок в самом углу. Чтобы ее выманить, нужны были нежность и теплота, нужно было желанное тело. Он включил телевизор, чтобы прогнать из головы лишние мысли, пока он ждет. Но ведущий брал интервью у нескольких длинноволосых бородатых мужчин, которые заявляли, что они – это Джаспер – Спаситель Дельфинов, который попал на видео. Джаспер осознал, что из-за беспокойства, вызванного сексуальной неприятностью, ухитрился забыть о, вероятно, более серьезной проблеме: его могла найти и убить одна из обманутых им женщин. Некоторые мужчины действительно имели мимолетное сходство с ним, рассеявшееся после экстремальной утренней стрижки. Некоторые совсем не были на него похожи. Мужчина, которого сейчас расспрашивал ведущий, был, вероятно, старше Джаспера лет на двадцать. Часть зубов у него отсутствовала. «А что насчет ваших татуировок на руках?» – спросил ведущий. На экране появился один из снимков, где Джаспер держал дельфина, затем его приблизили, чтобы лучше был виден торс. «На фотографии у Спасителя Дельфинов не было татуировок», – сказал голос за кадром. «Они совершенно новые, – ответил мужчина. – Я сделал их сегодня утром. У меня быстрая регенерация. Всегда такая была. Я принимаю эхинацею в качестве пищевой добавки». Камера показала в приближении его выцветшие татуировки – небрежные очертания голой женщины, обнимающей гигантский лист марихуаны. Джаспер выключил телевизор. Несмотря на работающий кондиционер, он все равно вспотел. Он пододвинул стул к опустевшему мини-холодильнику, открыл дверцу и сунул внутрь голову. Кожа головы покрылась мурашками. Это было больно. Калла оказалась просто нечто. У нее была длинная черная коса, которая свисала до талии и как маятник качалась рядом с ее задницей, когда Калла шла. Обычно Джасперу нравились длинные волосы, но сейчас он обрадовался, что так они не будут мешать. «Почему? – заволновался он. – Потому что у дельфинов нет волос?» Ее от природы пышная грудь была увеличена силиконом, что придавало ей воодушевляющую плотность. Имплантаты казались спрятанными в тесто. Зад у нее был совершенно замечательный: мягкая упругая плоть поверх мускулатуры, которая чем-то напоминала многослойный свадебный торт. Джаспер знал, что обычно этого достаточно, чтобы вызвать у него возбуждение, неотличимое от голода. Но высокая оценка, которую он дал ее телу, не была продиктована вожделением. Жизненно важная нить между его мозгом и пахом оставалась перерезана. Он провел ладонями по твердым остриям ее сосков – одно из его любимых действий – потом недовольно взглянул на ее грудь, ставящую его в тупик так же, как неисправный кран кухонной раковины: Джаспер поворачивал их в обе стороны, но вода не текла. «О боже, – пробормотал он. Этого не может быть. Почему он не встает? – Ты не могла бы повернуться еще раз?» Она подчинилась, качнувшись ровно настолько, чтобы нужные части ее тела заколыхались, наклонилась, повернула к нему лицо и взглянула на него с намеком. Ее пальцы коснулись косы, чтобы расплести, но Джаспер остановил ее. «На самом деле, такая прическа тебе очень идет. Можешь ее оставить? Спасибо». Да, он был в восторге от ее тела. Оно выглядело невероятно. Но куда сильнее ему хотелось открыть входную дверь и услышать океан. «Я на минуту в душ, – сказал он. – Сейчас вернусь». Он включил воду и закрыл глаза, подставляя под нее лицо – это сразу вызвало волну расслабления. Он наклонился так, чтобы его голова вся оказалась под водой, сделал глубокий вдох, досчитал до десяти и выдохнул. И услышал крик Каллы. Приехали копы? Журналисты? Родинка? Он, голый и мокрый, вбежал в спальню и увидел Каллу, размахивающую розовым электрошокером Гоголя в его направлении. – Ох! – воскликнул Джаспер. Может, она догадалась, что он Спаситель Дельфинов, и намерена его шантажировать? Эта мысль чуть не заставила его застонать от огорчения, поскольку даже фантазия о том, что его шантажирует красивая женщина, женщина с ягодицами, достойными всех подношений, какие только можно найти в материальном мире, больше его ни капли не возбуждала. Что бы вчера ни случилось в воде, это его сломало. – И зачем шокер? – спросил он наконец. Прозвучало раздраженно, но Джаспер ничего не мог с этим поделать. Он почти хотел, чтобы она ударила его током: боль сразу дала бы ему возможность сосредоточиться на чем-то другом. Может быть, если бы удар тока пришелся в пах, Джаспера выбило бы обратно в нормальное состояние. Электротерапия вроде бы считается лекарством. Он прикрыл свои гениталии руками. – Клянусь богом, – закричала Калла. – Еще одно движение, и я тебя шарахну! «И отлично, – хотел он сказать. – Я не уверен, что смогу когда-нибудь заняться сексом с человеком, а я этим зарабатывал на жизнь. Ты – одна из немногих, кто может меня понять, учитывая твою профессию. Но здесь есть несколько отличий. Раз ты пришла сюда с оружием, значит, твоя работа не такая приятная, как моя. В том, чем я занимаюсь, мне нравится абсолютно все. Иногда чувство вины становится достаточно сильным, чтобы вызывать раздражение, но, если честно, даже чувство вины идет на пользу моему эго, потому что если бы я не был хорош в том, что делаю, у меня не было бы повода чувствовать себя виноватым. Понимаешь теперь? Моя жизнь сломана; это связано с дельфином, мне пришлось сбрить волосы, чтобы избежать преследования моих прошлых любовниц, и все это случилось только потому, что у всех есть мобильные телефоны и прибамбасы с гребаными камерами. Я лишился смысла жизни. Это точно. Так что прости, но у меня не будут поджиматься яйца, сколько бы ты мне ни угрожала. У меня не осталось ничего, что имело бы для меня значение». – Кроме денег! – понял вдруг Джаспер. – Ты решила меня ограбить? – спросил он, – Кроме того, что я тебе заплатил, когда ты приехала, у меня ничего нет. Я открою сейф, и ты сама убедишься. У него было намного больше денег, но они лежали не в сейфе. – Я нашла сумку с твоими трофеями, ты, псих! – выкрикнула она и пнула бумажный пакет из-под гамбургеров на вынос, в котором лежали обстриженные волосы Джаспера. – А, это, – сказал Джаспер. Как лучше все объяснить? Ему хотелось сказать, что никто не станет выбрасывать в мусор вырезанную почку. Его волосы, вывалившиеся из пакета, выглядели так, словно в любой момент могли ожить. Джаспер всегда представлял, что, если он избавится от них, они, оставшись одни, будут медленно ползать по земле, как осьминог, сбитые с толку, но полные решимости вернуться к нему. Он воображал, как однажды дождливым вечером в квартире новой жертвы волосы его найдут: он и его пассия сидят на кожаном диване, пьют при свечах вино и вот-вот поцелуются, потому что он только что признался в любви. Затем вспышка света, женщина смотрит в окно и начинает кричать: масса волос ползет вверх по стеклу и повисает, удерживаемая с обеих сторон двумя усиками-прядями. Когда женщина бросится на кухню, чтобы позвонить 911, Джаспер, понявший, что это вернулась его прежняя прическа, откроет дверь. Правда, увлекшись, Джаспер забыл, что у него уже появилась замена: уже отрасли новые. И когда прежние волосы, проползшие через адские слои мусора и преодолевшие бесчисленные тяготы, чтобы вернуться на голову Джаспера и снова царствовать, сквозь дождь увидят новую прическу, их нельзя будет обвинить в том, что они дико завизжат, прыгнут на Джаспера и вцепятся ему в лицо, стремясь вырвать новые волосы. Они не поймут, что их мокрое тело закроет Джасперу нос и рот, пока они будут воевать с его новой шевелюрой, и не почувствуют, что Джаспер упал на землю. Когда он наконец окажется лысым (у новых волос, мягких, как оливковое масло, не будет ни единого шанса против жилистых прядей, мышцы которых закалены ползаньем по каменистым дорогам в поисках прежнего хозяина), когда волосы наконец снова заберутся на его голову, они почувствуют такое облегчение, оказавшись дома, что заметят, что Джаспер умер, только когда их похоронят заживо. Этого нельзя было допустить. Джаспер всегда увлекался научной фантастикой – разумеется, фильмами, а не книгами – и ее связями со сверхъестественным. Он не был окончательно уверен, верит ли он в призраков, инопланетян или даже в бога, но зачем провоцировать потустороннее за тобой охотиться? Вот что может случиться, если волосы выкинуть. Останки его гривы следовало предать огню, чтобы их очищенная пламенем душа высвободилась и отправилась на тот свет. Пепел Джаспер высыпал бы в бутылку шампуня – кроме небольшой части, которую поместил бы в бриллиант или в другой драгоценный камень. Для этой цели можно было найти заложенное выпускное кольцо какого-нибудь престижного колледжа. Однако все это вряд ли удалось бы объяснить Калле. Стоп. Почему она вообще подошла к пакету? Она хотела его украсть? – Не трогай их! – крикнул Джаспер; он протянул руку, и Калла, защищаясь, отшвырнула пакет в угол. Джаспер бросился следом, схватил его и прижал к груди. Его руки обхватили бумажный пакет – куда сильнее, чем следовало стискивать мешок с волосами. Джаспер почувствовал, как его спина изогнулась дугой над источником боли, почувствовал, что дрожит. Боль в центре спины прогрызала себе путь сквозь его тело; он опустил глаза и посмотрел на собственную грудь, ожидая увидеть торчащий из нее наконечник копья или что-то в этом роде, но он знал, что его не пронзили насквозь. Просто ударили электрошоком.