– Нет… Я оглядываюсь на фургон. Никто меня не преследует, поэтому я сажусь, держась от старика на почтительном расстоянии. – С чего вы взяли? – интересуюсь я. – Слыхал одну байку. Тот, кто торгует табаком, знает байки всего рынка, – он протягивает мне свою трубку, но я вежливо отказываюсь. Этой ночью мне нужна ясная голова. – И его история, – тут старик то ли невесело смеется, то ли просто кашляет, – начинается в Лиаскай, там, где погребены потерянные души. – В Бездонном Ущелье, – шепчу я. – Старая Эшра каждый год охотится там на ветровых волков. Поймать этих монстров непросто, но каждой весной там что-то случается, и волки становятся вялыми и неповоротливыми. Эшре удается поймать одного. Меня колотит дрожь, и причин на это много. Я-то знаю, что происходит весной в Ущелье. И я догадываюсь, кто такая Эшра. Темнокожая старуха, на лице у которой три шрама, оставленные огромными когтями. Я несколько раз видела ее в таверне. – В этом году она, как всегда, отправилась на дно Ущелья, чтобы расставить ловушки. И наткнулась на тяжело раненного мальчишку. Эшра думала, что он даже до утра не протянет. К ноге у него была привязана тонкая цепочка. Старая Эшра ее заметила: у нее ведь есть сердце. Сама когда-то была рабыней, хоть и не говорит об этом. Старик затягивается. Я едва могу дышать. Боже мой, Лиам… Хочу вскочить и вернуться к нему, и не важно, хочет он меня видеть или нет. Но ноги меня не слушаются. Я дрожу всем телом. – Она хотела ему помочь, но он убежал от нее. За ним тянулся кровавый след, но старая Эшра все равно не смогла его поймать. А потом нашла. Мертвехонького. Я обхватываю себя за плечи, пытаясь унять дрожь. Теперь все встает на свои места. – Так было ночью? А утром… он снова ожил? Старик не отвечает, но его молчание говорит само за себя. У кеппоханцев особое отношение к чарам. С одной стороны, для них каждый сбежавший маг – это маленькая победа над Лиаскай и ее авторитетом. С другой стороны, они очень боятся, что Королева отправит солдат, чтобы наказать Кеппох за укрытие людей кланов. Поэтому магией восхищаются молча. Вслух о ней говорят только в пьяном угаре. А пьют кеппоханцы много, и даже мне, чужеземке, они рассказали с десяток историй. Воспользовавшись молчанием старика, я выстраиваю общую картину того, что произошло в Ущелье. Лиам планировал подстроить свою смерть, чтобы Королева не преследовала его. По его плану, в неведении я должна была оставаться всего несколько часов: затем он собирался послать мне сон и все объяснить. Но он не знал, что будет слишком тяжело ранен. Настолько тяжело, что не сумеет распознать, кто друг, а кто враг. Он был растерян и очень испуган. С болью вспоминаю, как он себя вел, когда ему снились кошмары. Он притворялся мертвым. И я – единственная, кто об этом знает. В Ущелье Алис и Эшра видели не труп, а просто иллюзию. – Ведать не ведаю, что в нем разглядела Эшра, – бормочет старик. – Она продолжила охотиться на ветровых волков, но мальчишка ей все время мешал. Он портил ловушки, заметал следы и гонял волков. В этом году Эшре не повезло. Внешне я остаюсь невозмутимой, но внутри улыбаюсь. Все сомнения рассеялись – это точно Лиам. Я оглядываюсь, желая поскорее вернуться в фургон. Интересно, Лиам меня узнал? Но старик еще не закончил. – Любого другого Эшра заковала бы в кандалы и бросила умирать. Но видать, она умом тронулась. Наверное, все из-за той цепочки. Теперь Эшра толкует, мол, из всех олухов, которые с ней работали, ни один не справлялся с монстрами так ловко, как этот мальчишка. Поэтому она взяла его туда, куда он отчаянно хотел попасть, – затянувшись, старик выпускает облако дыма. – Только вот не нашел он того, что искал. – А куда он хотел попасть? – севшим голосом интересуюсь я. Старик снова то ли хохочет, то ли кашляет. – Мы все диву давались. Мальчишка знал, как укротить духосветов, умел без слов общаться с саблерогами, но не помнил даже собственного имени. Только твердил название места, куда хотел попасть. В горы, к истоку Лирии. До сих пор голову ломаю, что же он там искал? Глава 66 Взяв светильник старика, я иду обратно к фургону. Лиам, опустившись на колени перед лестницей, собирает осколки при свете какого-то факела. В мою сторону даже не смотрит, но мне ясно, что он давно меня заметил. Я останавливаюсь немного поодаль. В душе у меня бурлят самые противоречивые чувства. Это невероятное облегчение и глубокая признательность за то, что Лиам жив. Но ужас и страх смешивают все в одно. Неужели он меня не помнит? Просто… забыл меня? Вдруг он стал другим? Человеком, для которого я ничего не значу и к которому никогда не смогу стать ближе? Я перебарываю страх. Пусть даже и так. Пусть в новой жизни он меня ненавидит – у него есть эта жизнь. И это самое главное. Медленно зайдя под навес, я в изумлении открываю рот. Здесь горит факел, а у меня в руках светильник, и теперь я отчетливо вижу ящики из черного дерева, в которых дремлют разные существа. Вот молодой перрин, а там какие-то звери, похожие на крыс: они тычут в меня пальцами и устало хихикают. В особенно большой клетке сидит старый шелудивый ветровой волк с железным ошейником на тонкой шее. – Ты не поняла? Я же сказал тебе убираться, – вдруг произносит Лиам. Я придумала много ответов, но теперь все они улетучились. Он бледен, суров и удивительно холоден. И все-таки это Лиам. Не понимаю, что мне делать. Я хочу радостно броситься ему на шею, но очень боюсь. Это точно Лиам, а не какая-то из его личин? – Не лучшее место для игр. Здесь опасно. Тебе лучше вернуться за свой карточный стол. Как изменился его голос… В нем появился кеппоханский акцент, но он по-прежнему мелодичен. Лиам знает, кто я. Заметил в таверне. – Бывают места похуже, – шепчу я. Мне не хватает воздуха. Мгновение Лиам недоверчиво смотрит на меня, стиснув зубы. Затем он отводит взгляд, встает и идет к какой-то полке, на которой стоят странного вида склянки. Внутри что-то шевелится. Лиам подходит ближе, и существа в склянках вспыхивают, освещая холодным синеватым сиянием его лицо. – Понимаю. Ты делаешь это на спор? – интересуется он вкрадчиво, почти игриво, от чего по спине у меня бегут мурашки. – Пришла ночью к укротителям чудовищ. И что ты за это получишь? – Я здесь из-за тебя. – Глупость какая, – хмыкает он, открывая одну из склянок. Разумом понимаю: от духосветов надо бежать. Но мой разум прикидывается мертвым, и я, тяжело дыша, наблюдаю за маленькими живыми огоньками, вылетевшими из своих стеклянных тюрем. Они вьются вокруг Лиама, словно мотыльки вокруг лампы. Не знаю, действительно ли у него нет того, что поддерживает жизнь в духосветах, или их обманывает его магия. Но мне придется всецело довериться этой магии: несколько духосветов подлетают ко мне, роятся рядом. – Помнишь, как сделал меня невидимой для перрина? Духосветы почти касаются моей кожи, но Лиам на меня даже не смотрит. Страх сделать что-то глупое усиливается. – Сделай так еще раз, пока они… Лиам! Он издает тихий шипящий звук, и огоньки крошечными молниями залетают обратно в склянки. – Второй раз предупреждать не буду. Уходи. – Последний вопрос, – поборов страх, прошу я. – Как твое имя? Он молчит. – Меня вот зовут Молли. – Я чую, когда люди лгут. – Нет, ты просто помнишь. Из темноты ко мне метнулась какая-то тень. Присев, я ставлю светильник на пол и глажу Зузу. – Ты нашла его, – говорю я ей, пока она ластится о мои колени. – Спасибо. Поднимаю глаза и впервые вижу, что Лиам чем-то озадачен. – Как ты смогла прикоснуться к кошке? Она ненавидит людей. Почему к тебе она относится иначе? Прихрамывая, Лиам направляется ко мне, и я вскакиваю. Инстинктивно пячусь от него и ничего не могу с этим поделать. Все мышцы у меня напряжены, будто мне предстоит битва. – Потому что я знаю эту кошку. Ее зовут Зузу. И я знаю человека, который ее спас, когда она сломала крыло. Вспомни же. Прошу. Лиам приближается. От него веет и теплом, и холодом. – Лучше бы он вовремя свернул ей шею. У ночной кошки, которая не может летать, нет жизни. – И все же она летает! Наверное, она не делает этого сейчас, потому что не хочет оставаться одна. Но она может летать, я знаю! Теперь Лиам стоит очень близко. Он наклоняет голову, и мы почти соприкасаемся. В этом движении нет нежности, лишь чистая угроза, и все равно в этот миг я думаю о поцелуе, чувствуя во всем теле тоску и томление. Его воспоминания глубоко похоронены, а мои невероятно свободно и ярко кружатся около меня. Вот бы показать их тебе… – Кем бы ты ни была, – тихо говорит он, – мне о тебе кое-что известно. Я не знаю твоего имени, но вижу будущее. Я упираюсь ладонями ему в грудь. Пытаюсь оттолкнуть, потому что он подходит ко мне вплотную, но вдруг чувствую, как сильно бьется его сердце. Каждый удар вибрирует в моих венах, и мне становится ясно: он-то, может, ничего не помнит… А вот его тело помнит все. – Сейчас ты пойдешь домой, – шепчет он, не сводя взгляда с моих губ. – И вернешься сюда только с набитой монетами сумой, чтобы купить какое-нибудь несчастное создание. В противном случае ты будешь жалеть об этой ночи до конца жизни. Ты пришла не к укротителю чудовищ. Я – такой же монстр, как и те, которых здесь продают. И ты не захочешь платить такую цену. Все это – не пустые угрозы. Однако я попытаюсь выяснить, прячется ли за этой личиной тот самый человек, ради которого я бросила целый мир. – А вот ты готов заплатить любую цену. Ты знал о ловушке, но все равно в нее угодил, – я улыбаюсь. – Не помнишь? «Если ты и вправду волк, я тоже хочу быть волком». Неужели забыл? Лиам молчит, но его холодный застывший взгляд красноречивее любых слов. Ему нравится смотреть на меня сверху вниз, но моя фраза загнала его в угол. Она довела до кипения что-то внутри него: вижу это по тяжелому дыханию, бешеному пульсу, который стучит в венах на его шее. – Вспомни, Лиам. Прошу. У тебя был план, ты не забыл? Я засовываю руку в карман плаща и, достав серебристо позвякивающую цепочку, протягиваю ее Лиаму. Я все время носила ее с собой и крепко сжимала, когда от очередной мелочи земля уходила у меня из-под ног.