Боже мой! Лиам. Ты ведь всегда об этом подозревал. Еще в Жадных Лесах, когда мы впервые встретились. Даже тогда ты боялся меня. Вдруг ты был прав? Глава 40 Сколько я уже бегу? И куда? Не знаю. Одежда у меня промокла до нитки, потому что я перешла ручей вброд: мне хотелось как можно быстрее убраться подальше от Эммы и остальных. Оказавшись на другой стороне ручья, я собиралась спрятаться среди деревьев, но вскоре снова перешла на бег, чтобы не замерзнуть. Я сбежала не только из-за обличающих взглядов. В голове у меня кипит гнев Лиаскай, который медленно, капля за каплей, просачивается в сердце. Эта жгучая и ярко-алая ярость направлена на всех, кто причинил мне боль. Вдруг этот гнев вырвется наружу? День померк, набросив на долину тонкую траурную вуаль из копоти. Чад над деревней превратился в струйки дыма. Мне отсюда не видно, но я знаю, что там повсюду пепел и кости. Кости, могилы и пленные. И так везде. Надо положить этому конец. В боку колет, а от каждого вздоха грудь пронзает болью. Найдя защищенное от ветра местечко между камнем и вечнозеленым кустарником, я сворачиваюсь там клубочком. Чувствую себя каким-то зверьком. Наверное, мне следует достать Церцерис и перенестись обратно в Ирландию. Буду там прятаться, пока Лиаскай меня не уничтожит. Всего-то нужно открыть медальон и взглянуть на сапфиры Кассиопеи. Меня здесь почти ничего не держит, только пугающая мысль, что Эмма может оказаться права. Вдруг это я приманила сюда королевских солдат? Тогда я дня не протяну, думая о своем трусливом бегстве. Пусть мне этого никогда не хотелось, но я все еще… что-то вроде Королевы. Наверное, нужно… – Ты в порядке? Испуганно вздрогнув, я стукаюсь спиной о камень. Что это, игра воображения? Однако я не просто вижу и слышу Лиама. Опустившись на колени, он подползает и приваливается к камню рядом со мной, а я чувствую, что штаны у него тоже мокрые, как и у меня. – Ты шел за мной? – Все это время. – По воде Лирии. – Ты оставляешь за собой миры, – Лиам улыбается краешком губ. – А я ради тебя промочил ноги – этим стоит гордиться? Тогда я не прыгнул в проклятую реку и поплатился за это: мне пришлось пережить самые страшные часы в моей жизни, ведь я думал, что ты уйдешь и мы не успеем попрощаться. Нет, Лиам. Не прыгнув, ты поплатился кое-чем еще. – Теперь я всегда буду прыгать. – Но я… мне… ты… На глаза набегают слезы, и я отворачиваюсь, но Лиам мягко берет меня за подбородок и привлекает к себе, касаясь лбом моего лба. – Ей не следовало говорить с тобой в таком тоне. Эти слова сбивают меня с толку. Значит, тогда он обращался не ко мне, а к Эмме? – Майлин, ты здесь ни при чем. У мамы истерика. Она вне себя от страха, паники и горя. Кажется, я вот-вот лишусь чувств. Хочу быть сильной, хотя бы разочек, но ничего не получается, хотя Лиам подтвердил, что он на моей стороне. Я собираюсь убрать руку Лиама от своего лица, но вздрагиваю, коснувшись его костяшек, опухших и сбитых в кровь. – Лиам, они все погибли, – шепчу я. – Многие, – мрачно поправляет он, – но не все. – А вдруг твоя мать права? Лиам качает головой, по-прежнему прижимаясь лбом к моему лбу. – Она не права. – Откуда тебе знать. Даже я ничего не знаю. – Лиаскай любит тебя. Кажется, эти слова даются Лиаму с трудом. – Она никогда не стала бы тебя использовать, – продолжает он. – Она не поступила бы с тобой так. – Точно так же я думала о тебе, – вырывается у меня. Прикусываю язык, ведь я только что упрекнула Лиама. – Прости, – поспешно добавляю я. – Не надо было этого говорить. – Нет, надо. Я не должен был тебе лгать. Сам это понимаю, однако… – дыхание у Лиама сбивается, будто я, сама того не желая, задела свежую рану. – Мне бы хотелось быть честным. По крайней мере с тобой. – Ну так попробуй, – шепчу я. Однако Лиам молчит. – Скажи, например, что произошло в тоннеле, который тебе постоянно снится? – спрашиваю я. Лиам хмурится. Боюсь, пришло время для мучительной правды. – Я знаю об этом, Лиам. Знаю о воде, о тоннеле, который ведет к реке. В этом тоннеле ты бился за свою свободу. Когда я в Завременье, то вижу твои сны. Так, словно я – это ты. Признаваться в этом очень страшно. Кажется, будто я просвечиваю Лиама насквозь, проникаю внутрь, не оставляя ему никакого личного пространства даже во снах. Но я ничего не могу с этим поделать. После признания мне стало легче. – Зря ты прочла ту проклятую книгу, – просто говорит Лиам. – Это опасно. Он имеет в виду книгу, из которой я вычитала заклинание. Произнеся его, я связала нас с Лиамом узами, хотя сама не поняла, что сделала. Я словно не прочитала ту книгу, а прожила. И написала собственное посвящение. Интересно, какое посвящение видит на первой странице Лиам? Спросить его об этом я не успеваю. – Мне надо выяснить, что находится за теми дверями, – говорит Лиам, глядя мне в глаза. – Этот тоннель снится мне не первую ночь, но я до сих пор не открыл ни одной двери. Каждый раз я смотрел… – Лиам вдруг осекся. – Видел молодого солдата, которого… – Тебе пришлось это сделать, – тихо перебиваю я. – Или ты его, или он тебя. Ты должен был сбежать оттуда, чтобы спасти себе жизнь. Он не позволил бы тебе уйти. – А все потому, что я не прыгнул тогда в проклятую воду. Наконец-то я понимаю, как одно связано с другим. Сначала вода, затем тоннель. Прижимаюсь к Лиаму и крепко его обнимаю. – Прежде ты никого не убивал, да? – И потом тоже, до сегодняшнего дня. Но сегодня я их не считал. Меня бросает в дрожь от одной мысли, что мои собственные сны тоже никогда не будут прежними. Лица тех двух солдат, с которыми мне пришлось сразиться, я помню очень смутно. В дыму я их будто не разглядела. Подозреваю, причиной тому сильное эмоциональное потрясение. – Говорят, убийство меняет человека, – замечает Лиам. Не отрываясь, смотрю на его губы, словно он дает отпущение грехов, которое мне однажды понадобится. – Убив, ты навсегда превращаешься из человека в монстра, – продолжает он. – Майлин, хочешь, открою тебе тайну? Монстр всегда был внутри, просто хорошо прятался. А теперь он обрел свободу. Зная о существовании монстра, ты больше не можешь наивно верить, что его нет. – А если снова стать человеком, которым ты когда-то был? – Это невозможно. Есть шанс приблизиться к этому, но тогда монстра нужно запереть обратно, – с этими словами Лиам целует меня в висок. – Знаешь, что я понял? Мой монстр готов на все ради тебя. Одного твоего слова хватит, чтобы он заснул. Прижимаюсь к Лиаму, скольжу губами по его шее, там, где нет щетины и кожа совсем мягкая. – Спи, – тихо говорю я. Затем поднимаю глаза на Лиама. – Хочешь, расскажу, что меня пугает? – Ты ничего не чувствуешь? – догадывается он. – Не испытываешь ни стыда, ни вины за содеянное? Из глаз у меня брызнули слезы, ведь Лиам попал в точку. Я думаю об этих людях и ничего не чувствую. Ни капли раскаяния. Это ненормально. Нельзя прикончить живого человека, который мечтал, любил, и при этом ничего не чувствовать! – Там нет никакого монстра. Такое возможно?