– Что? Нет, быть такого не может! Зачем я себя обманываю? Я ведь знаю, как работают прыжки в другой мир. Натаниель не может использовать Церцерис, потому что на нем магическая руна моей семьи. – Только если мы не тайные брат и сестра… – улыбка Натаниеля полна боли. Я разглядываю его смуглую кожу, медово-карие глаза, темные волнистые волосы – с лета они отросли. Едва ли найдутся люди, столь не похожие друг на друга, сколь мы с Натаниелем. – Ты впадешь в кому. Я не могу забрать твое тело с собой? Он пожимает плечами: – Ты ведь это пережила. Я сам обо всем позабочусь, когда верну свой Церцерис. По блеску в глазах Натаниеля я понимаю, что возвращение Церцериса – одна из его главных задач. Бедная Кристина Босуорт! – Просто хочу, чтобы мое тело нашли и увезли в больницу. Не лучшее время для смерти. Мне дурно. Сердце сжимается от одной мысли, что Натаниель, сильный, гордый и честный Натаниель будет лежать на больничной койке в вегетативной коме. Но он прав. Я это пережила. – Нам все равно придется вернуться. Я ведь дала твари слово, что заберу ее. – Она погубит тебя. – С чего такая уверенность? – С чего? Я просто чувствую, что эта тварь когда-то была очень могущественной. И она хочет вернуть себе это могущество. – Поэтому она плохая? – По-твоему, она хорошая? – А какими видим себя мы сами и какими нас видят другие? Я думаю о маме, которую заставила забыть, кто она и что для нее важно. – Пора. Здесь полдень, в Лиаскай раннее утро. Нам нужно добраться засветло, – говорю я. По спине бегут мурашки: я знаю, что нас ждет ночью. Однажды я недооценила Долину Ночного Прилива, но больше такого не повторится. Натаниель вешает на пояс кинжал, надевает кожаную куртку, а я открываю дверь и поворачиваю замки на случай, если сквозняк ее захлопнет. – Куда ты нас перенесешь? – интересуется Натаниель. – Есть одна деревня, но я не могу провести тебя туда. Тебе придется подождать поблизости. Я ненадолго, только удостоверюсь… – Что у Салливана все хорошо? Натаниель настроен скептически. Я молчу, и он вздыхает: – Согласен. Достаю из кармана Церцерис. От него исходит живое тепло, будто он – часть меня. Открываю его, чувствуя, что возвращаюсь домой. – Здорово, что я отдала той твари воспоминания, – шепчу я, обращаясь к себе, а не к Натаниелю. Я думала, что от вида ночных небес мне станет очень больно, ведь Вики тоже была Королевой Ночи. Но боли нет, только тихий гул, легкое волнение, словно я вот-вот получу то, что принадлежит мне. И неважно, что это. Лиам, я скоро вернусь. Я цепляюсь за эту мысль, выуживаю ее из прочих и смотрю на нее из хаоса. Мы с Натаниелем беремся за руки. В душе мелькает искра сомнения: хватит ли мне сил забрать Натаниеля? Что, если… Нельзя сомневаться. Снова думаю о Лиаме, о его словах, что в Лиаскай мешкать нельзя, и падаю. Падаю в глубину магии. Глава 10 У меня не хватает сил. С первой волной магии на меня обрушивается уверенность: не получилось то, что обязательно должно было получиться. Я рассыпаюсь на песок, песок рассыпается на песчинки, и их уносит прочь… Я окончательно теряю контроль, и даже мысль о нем кажется бесплотной. Меня больше нет, есть только чувство неудачи и воспоминание, за которое я должна ухватиться. Но что это за воспоминание?.. Парящие частицы, на которые я распалась, становятся все тяжелее. Они твердые, будто отлитые из свинца. Их затягивает в водоворот, они беспорядочно кружатся и летят в глубину. Все быстрее. Магия не подчиняется мне. Она затягивает меня в бездну. Глава 11 Меня разорвало на части. Вот первая мысль, которая всплывает из черной пустоты. За ней следует вторая: меня разорвало на части, но я все еще мыслю. И тут приходит осознание, ясное, словно миг пробуждения от кошмарного сна. Понятия не имею, где я. Но я – дома. Это Лиаскай. Из-за нее зудит невидимый след на лбу, оставленный тиарой Стелларис. Лиаскай приводит меня в чувство, заставляет мое сердце биться быстрее. Она сияет вокруг, сияет во мне, переливается всевозможными оттенками золотого, оранжевого и розового, будто рассвет. Она прекрасна, как день после долгой ночи. Лиаскай испытывает облегчение, которое никак не вяжется с одолевающими меня ужасом и смятением. Но ее чувство так сильно, что на глаза у меня наворачиваются слезы: я будто обняла того, по ком очень скучала… С тихим стоном я поднимаю голову и вглядываюсь в серые сумерки: где же то блещущее красками утро, которое я видела в своем воображении? Я лежу на осыпи у скалы, уходящей высоко вверх. Запрокидываю голову, но все равно не вижу, есть ли у нее предел. В воздухе витает какой-то странный запах. Касаюсь влажного лба – пальцы пачкает кровь вперемешку с потом и темно-серой грязью. Я уже думала, что расшибла голову, но нет, это просто царапина. С усилием встав на колени, оглядываюсь по сторонам. Цуруги валяется неподалеку среди камней. А там… Тут я вскакиваю, хватаю меч и, опираясь на него, ковыляю вперед. Радость от возвращения в Лиаскай угасла: передо мной зияет пропасть. Я на каком-то отроге, кругом лишь скалы и ущелье, которое кажется бездонным. Из него поднимаются пары, пахнущие серой, холодом и солью, будто там, на дне, бурлит кровь. Меня мутит, и я потираю лицо, чтобы успокоиться. Здесь до необычайности тепло, на мгновение мне даже кажется, что я попала прямиком в преисподнюю. Ладно, не суть важно, потом разберусь, что это за место. Сейчас главное другое: где же Натаниель? – Натаниель! – окликаю его я. Сначала кричу тихо, боясь, что меня услышит кто-то другой. Затем, покрепче сжав меч – обитатели ущелья, только попробуйте подойти, – зову Натаниеля снова и снова, срывая голос. Никто не отзывается. Только из ущелья то и дело доносится шипение, а глубоко в недрах скал что-то клокочет, будто у камней есть нутро. – Натаниель! – хриплю я. Слезы градом катятся по лицу – не знаю, виной тому отчаяние или странные пары. Натаниель где-то здесь. Я ведь удержала его, в этом сомнений нет. Осторожно иду по краю отрога. Как глубока эта пропасть? Пинаю камешек и жду, когда раздастся тихий стук: у пропасти должно быть дно. Тишина длится целую вечность, и я разрываю ее, окликая Натаниеля. Ничего. Вдруг Натаниеля выбросило совсем рядом со мной и он… Нет! Нет, не может такого быть! Поспешно отмахиваюсь от этих мыслей – Натаниель не упал в пропасть. Нельзя поддаваться панике. И чувство вины мне ничем не поможет. Я всю голову сломала, но так и не поняла, почему перенеслась сюда. Я представила себе местность между Лирийскими горами и Долиной Ночного Прилива. Но как только магия подхватила меня, прежняя цель исчезла. Магия избрала иной путь и увлекла нас за собой. Но куда мы попали? Где я? Может, это какое-то ущелье в Лирийских горах? Нет, там камни слегка поблескивающие, светлые и шершавые. А здешние скалы темные и гладкие. Стряхивая с шубы пыль, я замечаю, что она сверкает, будто обсидиан, вулканическое стекло. В ужасе смотрю вверх. Пары, поднимающиеся из ущелья, окутывают все плотным туманом. Неба совсем не видно. Я попала в вулкан? – Куда меня забросило? – Сама не знаю, к кому обращаюсь. К Лиаскай? К магии? К Церцерису отца, который я сжимаю в руке, или к самой себе? Где Натаниель? Звать его смысла нет. Здесь могут быть и другие отроги. Если повезет, то я найду Натаниеля на одном из них. «Почему он не откликнулся на твой зов?» – шепчет голосок в голове, но я заставляю его умолкнуть. Сняв шубу, скатываю ее валиком и вместе с мечом прикрепляю к рюкзаку. Теперь надо придумать, как отсюда выбраться. Карабкаться вверх бесполезно. Скала гладкая, отвесная, уходит куда-то ввысь. Нет, по ней мне не подняться. А вот спуск выглядит не столь безнадежно. В камнях много трещин, в которые можно упереться ногами, и маленьких щелей, за которые можно ухватиться руками. Я неспешно спускаюсь: понятия не имею, как глубока пропасть, и не уверена, что в следующий миг смогу найти опору. Мучительно медленно лезу вниз, и руки пугающе быстро устают. На несколько секунд я замираю в полной уверенности, что не могу ни подняться обратно на отрог, ни продолжить спуск. Пот льет в три ручья, от повлажневших ладоней на вулканическом стекле остаются блестящие пятна. Хочется зареветь, но я боюсь, что тогда силы окончательно меня покинут. «Нет, я больше не могу!» – думаю я. И вдруг меня охватывает спокойствие и решительность, словно кто-то ласково подул на саднящие ладони и придал мне смелости. Трещины в скале, за которые я цепляюсь, не изменились, но теперь кажется, будто края у них не такие острые. Я представляю себе, как нахожу опору в камнях. Иногда нужно лишь немного уверенности. – Спасибо, – обращаюсь я к Лиаскай, не разжимая губ. Тут я слышу стон. Совсем тихий. Даже не стон, а приглушенный вздох. – Натаниель? Собрав всю волю в кулак, я спускаюсь дальше. Вот он, другой отрог. Оценивать опасность сил нет. И я просто прыгаю, надеясь, что отрог – не игра воспаленного воображения. Приземляюсь жестко, обдираю о камни руки и колени. От удара ножны с мечом падают и с грохотом отлетают в сторону. Я тянусь за ними и краем глаза замечаю рядом какое-то движение. Поворачиваю голову, но там ничего нет. Наверное, это было видение, и теперь оно рассеялось. Здесь темнее, жарче, от паров голова соображает тяжело и туго, будто я напилась. Вот, снова тот звук! Словно кто-то пытается дышать.