– В каждом автобусе и троллейбусе есть секретный контролер, он смотрит и запоминает, кто оторвал лишние билеты, а кто не доплатил… – Думаешь? – засомневалась она. – Чепуха! – буркнул отец, глядя в окно. – Вы извините, конечно, что вмешиваюсь в ваш спор, – вдруг обратился к нам попутчик с портфелем. – Знаете, в словах вашего пытливого мальчика есть рациональное зерно. Но разрешите спросить: секретный контролер ездит на общественных началах, вроде дружинника, или получает зарплату? – Конечно, за зарплату. Он же целый день ездит! – без колебаний ответил я. – А выгодно ли это нашему государству? – Не знаю. – Как тебя зовут, разумник? – Юра. – Давай, Юра, считать! Допустим, секретный контролер получает сто пятьдесят рублей в месяц… – А рожа у него не треснет? – раздраженно поинтересовался Тимофеич. – Ладно, пусть будет сто. Сколько в Москве автобусов? – Тысяча! – воскликнул я. – Допустим, – согласился очкарик и вынул из портфеля маленькие счеты с пластмассовыми косточками. – Значит, мы имеем в Москве тысячу секретных контролеров. Умножаем сто на тысячу. Сколько выходит? – Сто тысяч. – Верно. У тебя что по арифметике? – Пять. – Молодец, Юрочка! Это в месяц, а в год получается зарплатный фонд больше миллиона рублей. Немало! Взглянем на проблему с другой стороны: какую выручку дает в день автобус, если он перевозит за смену, например, для ровного счета тысячу человек? – Пятьдесят рублей, – подумав, ответил я. – А в месяц сколько выходит? – Полторы тысячи рублей, – сосчитала Лида. – Значит, в год пятнадцать тысяч с гаком. Вычтем стоимость бензина – это копейки, оклад водителя – двести рублей, текущий ремонт и так далее… – Он отщелкнул несколько косточек. – Все равно с учетом прибыли вполне реально содержать одного секретного контролера при каждом автобусе, троллейбусе и трамвае. Неплохая мысль! У тебя, Юра, не голова, а Дом Советов! – Бесполезно… – вздохнул я. – Почему же? – удивился пассажир со счетами. – Потому что шофер и секретный контролер могут подружиться. Значит, нужен еще один, но еще более секретный, контролер… – Сверхсекретный? – Да, вроде Иоганна Вайса! – Ты видел «Щит и меч»? – Два раза. – Какой у вас интересный мальчик! – Попутчик в шляпе как-то странно посмотрел на родителей, пряча счеты в портфель. – Я с удовольствием поговорил бы с ним еще, но мне пора выходить… С тех пор я повзрослел, и вопрос, кто и как вынимает деньги из кассы, меня почти перестал волновать. 15. «Пистоли» и КГБ Я посмотрел в окно: автобус стоял, дожидаясь зеленого света, перед запруженным машинами Садовым кольцом. Если здесь перейти на другую строну и пересесть на троллейбус «Б», то через одну остановку будет Курский вокзал, откуда мы завтра поедем с Батуриными к морю. Но какое море без ласт, которых у меня никогда не было? А вот маска была, но в прошлом году я уронил ее на камень и разбил за день до отъезда из Нового Афона. Даже расплакался от огорчения. Дядя Юра успокаивал, мол, вставить стекло в резиновое обрамление – плевое дело. Но оказалось, в целой Москве нет ни одной мастерской, где принимают в ремонт маски для подводного плавания. Тогда Башашкина осенило: можно договориться с теми, кто чинит аквариумы. Какая разница, куда вставлять стекло – в железный каркас или в резиновый паз? Мы помчались в «Ремонт аквариумов», куда-то на Электродный проезд. Бывают же названия! Но мастер, выслушав нас, только покачал головой: – Себе дороже. Пока овальное стекло по лекалу вырежешь – замучаешься. Проще и дешевле вам – новую маску купить. Тимофеич, узнав про мое горе, усмехнулся, обозвал Башашкина трепачом и взял дефектную маску на свой завод: – Мы, сын, такие штуки для космоса лепим, что твою резиновую фитюльку починить – нам раз плюнуть. Но то ли они там толщину стекла не рассчитали, то ли вырезали неровно края, то ли еще что-то накосячили, но воду маска вообще теперь не держала, протекая, как дуршлаг. Я взял ее на испытание в бассейн на Мироновской улице, куда мы всем классом ездим на 22-м троллейбусе два раза в месяц, и чуть не захлебнулся. Вот вам и космос! Увидев мою расстроенную физиономию, дядя Коля спросил, в чем беда, и успокоил: – Не плачь, боец, у меня в «бондарке» есть такой клей, что твоя маска будет герметичной, как глубоководный батискаф! Погружайся хоть в Мариинскую впадину! Но от чудо-клея резина сделалась пористой и твердой, как пенопласт, а потом и вообще рассыпалась. Теперь я еду к морю без маски, а это, как говорит дядя Юра, то же самое, что выдвигаться на курорт без жены. Или с женой? Забыл. Наконец мы пересекли Садовое кольцо. Справа, в кассу углового кинотеатра «Спартак» стояла очередь, но на какой фильм, непонятно: афиша прикреплена вверху, над карнизом второго этажа. Из автобуса не видно. Лида тем временем порылась в сумочке и тяжко, с всхлипом вздохнула, а подбородок у нее предательски задрожал. – Ну вот! – Что случилось? – Я Вальке хотела на работу позвонить, спросить, что тебе из еды в дорогу купить, приготовила две копейки и забыла на столе. Из-за твоих консервов для рыбок! – Нет, из-за желатина! – возразил я. – Какая теперь разница! – Большая. Не волнуйся, у меня есть чем позвонить. – Опять? – строго спросила она. – Не переживай, мне в столовой сдачу дали. – Точно? – Точно! – Я нашел в кармане и протянул ей двушку. – Ну смотри у меня! О, это совсем особая история! Однажды Ренат притащил откуда-то целый ящик алюминиевых кружочков – отходов штамповочного цеха, где работал его дядя Шамиль. Мы как раз играли в мушкетеров, и нам страшно не хватало для достоверности «пистолей», которыми буквально швырялись все: и король, и кардинал, и мушкетеры, и гвардейцы, причем целыми кожаными мешками. Мол, получите, любезнейший, и избавьте меня от благодарностей! Я вот дожил почти до тринадцати лет и еще ни разу не видел, чтобы кто-то, расплачиваясь в магазине, метнул на прилавок бумажник или портмоне, мол, сдачи не надо! Широко жили во времена Людовика Тринадцатого! И вот нам вдруг привалило такое богатство! Ренат половину оставил себе, а остальное разделил поровну между нами – мушкетерами. Первым делом мы начали играть на «пистоли» в кости, как Атос с Портосом и Арамисом. Откуда у нас кости? Странный вопрос! К любой раскладной игре, будь то «Золотой ключик» или «Доктор Айболит», прилагаются кубики с черными точками на гранях, их надо бросить и сделать фишкой столько ходов, сколько выпало очков. Но мы-то играли не на «ходы», а на «пистоли». Бабушка Маня из старого носка сшила мне специальный мешочек на затягивающемся шнурке, и я теперь мог, как в кино, бросить на стол с тяжелым звоном кошелек и устало сказать: «Возьмите, милейший, выпейте за меня бургундского с хорошим каплуном, но избавьте от ваших от благодарностей!» (Все время забываю посмотреть в словаре, что такое «каплун».) Потом, конечно, я забирал свой мешочек назад. И вдруг Колька Виноградов выяснил удивительную вещь: с помощью наших «пистолей» можно звонить из телефона-автомата. В общежитии есть «казенный» телефон, он стоит у коменданта Колова, но к нему почти всегда очередь, а говорить можно не больше пяти минут. К тому же все смотрят тебе в рот и внимательно слушают. А тут ты, как взрослый, входишь в кабинку, закрываешь дверь, снимаешь трубку, слышишь гудок, опускаешь в щель «пистоль», и пожалуйста: «Алло, тетя Валя, это я, Юра… Как жизнь молодая?» Так продолжалось больше месяца. Но вот однажды Лида торопилась на семинар, я увязался с ней, так как райком рядом с Пушкинской библиотекой, да и мороженое можно по пути ненароком выпросить. Когда мы подходили к остановке, она вдруг вспомнила, что не позвонила подруге Шилдиной и не поздравила с днем рождения. Троллейбуса не было, а рядом, сбоку, к торговому техникуму притулились две будки с автоматами. Лида так же, как и сегодня, сунулась в кошелек, но не нашла двухкопеечную монету и чуть не заплакала от огорчения, глаза у нее всегда на мокром месте. – Как же так? Ну вот опять… Я свеликодушничал, достал из мешочка пару «пистолей» и объяснил, как пользоваться: надо протолкнуть «монетку» в щель чуть сильнее, чем обычную двушку, ведь алюминий гораздо легче меди. Лида сначала просветлела лицом, даже сделала несколько шагов к автоматам, но потом нахмурилась: – И давно ты так звонишь? – Нет, – соврал я, понимая, что влип, как Шурик в «Операции “Ы”». – Сколько раз? – Ну, пять-шесть… – Врешь! – Не больше десяти! – сознался я, уменьшив свою вину втрое. – Значит, ты обманул государство на двадцать копеек! Да, это немного, но, встав на такой опасный путь, ты можешь далеко зайти! Понимаешь?