Беллами Беллами смотрел в мерцающее пламя костра. Гул голосов вокруг мешался с треском поленьев. С момента их разговора с Октавией прошло уже несколько часов, но сестра до сих пор никак не проявилась. Он надеялся, что она вот-вот вернет лекарства. Он не мог заставить ее это сделать, поскольку знал, что в таком случае их отношения уже никогда не восстановятся. Значит, нужно демонстрировать ей свое доверие и ждать. Она не может не поступить правильно. Дождь перестал, но земля еще не просохла. Лежавшие вокруг костра камни неожиданно превратились в VIP-места, за которые приходилось драться. Впрочем, большинство ребят предпочло усесться поближе к жаркому огню, пусть даже и на мокрой траве. А некоторые девушки пошли по третьему пути и теперь сидели на коленях у раздувшихся от самодовольства парней. Беллами оглядывал лица сидевших у огня молодых людей, выискивая Кларк. Сегодня костер дымил сильнее, чем обычно, возможно, потому, что дрова были сырыми, и Беллами потребовалось время, чтобы отыскать рыжевато-золотистую голову. Украдкой покосившись в ту сторону, он, к своему несказанному изумлению, обнаружил, что Кларк сидит подле Уэллса. Они не касались друг дружки и даже не разговаривали, но что-то между ними ощутимо изменилось. Напряженность, с которой обычно держалась Кларк, когда Уэллс появлялся где-то поблизости, исчезла без следа. Сам же Уэллс больше не бросал на Кларк исподтишка косых страдающих взглядов, дождавшись, пока она отвернется, а спокойно смотрел в огонь, и лицо его было безмятежно. В сердце Беллами зашевелился червячок обиды. Ему следовало бы знать, что возвращение Кларк к Уэллсу – всего лишь вопрос времени. Беллами не следовало целовать ее тогда, в лесу. Раньше он заботился только об одной девчонке, и из этого тоже ничего хорошего не вышло. Небо затянули такие плотные облака, что звезд почти не было видно, но Беллами все равно запрокинул голову и задумался: интересно, смогут ли они понять, что к Земле направляется следующий челнок? Может быть, их предупредят об этом какие-нибудь вспышки в небе? Но тут его взгляд упал на миниатюрную девичью фигурку с высоко поднятой головой, которая шла из темноты к костру. Беллами поднялся на ноги, когда Октавия ступила в круг света, отбрасываемого танцующим пламенем. Сидящие в кругу зашептались. – О, бога ради,– услышал Беллами недовольное ворчание Грэхема,– кто, черт возьми, должен ее сегодня караулить? Уэллс переглянулся с Кларк и встал, повернувшись лицом к Грэхему. – Да нормально все,– сказал он,– пусть она с нами посидит. Октавия приостановилась, переводя глаза с Уэллса на Грэхема, в то время как эти парни сверлили друг друга недовольными взглядами. Прежде чем кто-то из них успел заговорить, она набрала полную грудь воздуха и шагнула вперед. – Я должна кое-что сказать,– Октавия вся дрожала, но ее голос звучал твердо. Невнятное бормотание и возбужденные шепотки стихли, и почти сотня голов повернулась в сторону Октавии. В неверном свете костра Беллами разглядел, как на лице сестры появилось паническое выражение, и ему внезапно захотелось подбежать к ней и взять ее за руку. Но он не двинулся с места. В его сознании Октавия слишком долго оставалась маленькой девочкой, и он до самого последнего времени опекал ее. Пора было познакомиться с человеком, в которого выросла эта девочка. И прямо сейчас она должна кое-что сделать без его помощи. Сама. – Это я взяла лекарства,– начала Октавия. Она подождала, пока до всех дойдут ее слова, потом глубоко вздохнула и стала говорить дальше, не обращая внимания на реплики вроде «Я так и знала» или «А я что тебе говорил». Октавия рассказала все, что уже знал Беллами: как туго ей приходилось в детском центре, как она начала принимать таблетки и как у нее развилась наркотическая зависимость. Голос Октавии задрожал, и все разом замолчали. – Дома, в Колонии, я никогда не думала, что могу кому-то навредить. Кража казалась мне просто способом заполучить то, что я хочу. Я считала, что у каждого есть право спать по ночам. И не просыпаться от кошмаров, которые как будто царапают голову изнутри. Октавия опять глубоко вздохнула и закрыла глаза. Когда они распахнулись, Беллами заметил, что в них закипают слезы. – Я думала только о себе, и мне было очень страшно. Но я никогда не хотела ничего плохого ни Талии… вообще никому,– Она повернулась к Кларк и проглотила всхлип, который, казалось, вот-вот должен был сорваться с ее губ.– Мне очень жаль. Я знаю, что не заслуживаю прощения, но прошу дать мне шанс начать все сначала.– Она вздернула подбородок, огляделась и, заметив Беллами, слегка улыбнулась ему.– Наверно, все здесь хотят начать сначала. Я знаю, многие из нас делали такое, чем нельзя гордиться, но у нас есть возможность измениться. Я понимаю, что многие из вас считают меня конченой, но я хочу попробовать стать другой. И постараться сделать Землю миром, где нам всем захочется жить. Сердце Беллами преисполнилось гордости. Перед глазами все поплыло от навернувшихся слез, хотя, если бы кто-нибудь это заметил, он сослался бы на дым от костра. С самого начала жизнь его сестренки была полна страданий и невзгод. Да, она совершала ошибки – оба они совершали,– но смогла остаться отважной и сильной. Некоторое время все молчали. Не трещали даже поленья в костре, и сама Земля, казалось, затаила дыхание. Но потом тишину нарушил голос Грэхема: – Ну и дерьмо! В сердце Беллами вспыхнул гнев, он ощетинился, но стиснул зубы. Ясно, что Грэхем ведет себя как последняя сволочь, но остальные наверняка тронуты речью Октавии. Однако его слова не вызвали ни издевательских реплик, ни возмущенного шепота, наоборот: согласное бормотание очень быстро переросло в крики одобрения. Грэхем оглядел ребят у костра и продолжил: – Мы тут целыми днями рвем задницы, рубим дрова, таскаем воду, напрягаемся, чтоб все были живы-здоровы, и все для чего? Чтобы эта чокнутая наркоманка вертела нами, как хочет? Это все равно, что… – Ладно, хватит уже,– обрывая его, сказал Беллами и посмотрел на Октавию. Ее нижняя губа подрагивала, а взгляд метался по лицам.– Ты свое мнение высказал. Но тут еще девяносто четыре человека со своими взглядами, они без тебя разберутся, что им думать. – Я согласна с Грэхемом,– раздался девичий голос. Беллами повернулся на него и увидел короткостриженую девушку с Уолдена. Она смотрела прямо на Октавию.– У всех в Колонии была дерьмовая жизнь, но что-то больше никто не ворует.– Она прищурилась.– Кто знает, что она сопрет в следующий раз… – Давайте все успокоимся,– Это поднялась на ноги Кларк.– Она попросила прощения. Мы должны дать ей шанс. Беллами удивленно уставился на нее, ожидая всплеска негодования – ведь именно Кларк первой заподозрила Октавию,– но не почувствовал ничего, кроме благодарности. – Нет.– Голос Грэхема звучал жестко. Когда он обвел взглядом собравшихся, в его глазах полыхало не только отраженное пламя костра. Он повернулся к Уэллсу, который уже стоял рядом с Кларк: – Помнишь, ты говорил, что нужен какой-то порядок? И мы должны навести этот долбаный порядок любым путем. – И что ты предлагаешь? – спросил Уэллс. Грэхем улыбнулся. Беллами показалось, что тот опрокинул ему на голову ведро ледяной воды. Держа Грэхема в поле зрения, он поспешно подошел к Октавии, обнял ее и шепнул: «Все будет нормально». – Очень жаль,– сказал Грэхем, поворачиваясь к Беллами и Октавии,– но у нас нет выбора. Из-за нее жизнь Талии в опасности. Мы не можем дать ей шанса. Октавия должна умереть. – Что? – поперхнулся Беллами.– Ты чокнулся, что ли? Его взгляд заметался по лицам. Беллами ожидал, что ребята тоже будут возмущены, но лишь некоторые из них потрясенно смотрели на Грэхема. А многие даже кивали. Октавия дрожала, как осиновый лист, и Беллами шагнул вперед. Он скорее испепелит эту планету, чем позволит кому-нибудь приблизиться к его сестре. – Будем голосовать? – выставив вперед подбородок, кивнул в сторону Уэллса Грэхем.– Это ж ты ратовал за то, чтоб на Земле снова была демократия. Мне кажется, это правильно. – Я вовсе не это имел в виду,– отрезал Уэллс, с лица которого ушла сдержанность, обычно свойственная политикам. Сейчас его черты были искажены гневом.– Мы не будем устраивать голосования по поводу убийств. – Почему нет? – вздернул брови Грэхем.– Что хорошо для твоего папочки, подойдет и для нас. Толпа одобрительно загудела, и Беллами, услышав это, вздрогнул и закрыл глаза. В подобной ситуации он сказал бы слово в слово то же самое, что говорил сейчас Грэхем, но только для того, чтоб поддеть Уэллса. Он, Беллами, вовсе не хочет кого-то на самом деле убивать. – Совет не казнит людей для развлечения,– в голосе Уэллса звучала ярость.– Чтобы человечество не погибло, приходится прибегать к экстраординарным мерам. Иногда они бывают жестокими,– Уэллс сделал паузу.– На Земле мы можем сделать все иначе. Лучше. – И что? – зарычал Грэхем.– Предлагаешь нашлепать ее по попке, а потом взять со всех честное-пречестное слово не нарушать правила? Послышалось несколько сдавленных смешков. – Нет,– тряхнул головой Уэллс,– должны быть какие-то последствия, тут ты прав.– Он набрал в грудь побольше воздуха.– Изгоним их из лагеря. Голос Уэллса звучал твердо, но, когда он повернулся к Беллами, в его глазах была написана странная смесь боли и облегчения. – Изгоним? – переспросил Грэхем.– Чтобы они могли тишком пробираться сюда, когда им заблагорассудится, и тырить у нас что плохо лежит? В жизни большей хренотени не слышал. Беллами открыл было рот, но его слова потонули во все усиливающемся гуле голосов. Наконец девушка (вроде бы она с Уолдена, подумал Беллами), поднялась и закричала, перекрывая общий шум: – Кажется, Уэллс дело говорит.– Все замолчали и повернулись к ней.– Только пусть они пообещают никогда не возвращаться. Беллами крепче обнял обмякшую Октавию, улыбнулся ей и кивнул: – Мы уйдем на рассвете. Странно, он же с самого начала собирался уйти. Почему же теперь испытывает не облегчение, а тревогу? Огонь догорел, и ночь накрыла лагерь, словно плотным одеялом, приглушая шаги и голоса. Под этим покровом темные тени, держа в охапке одеяла, разбредались по поляне кто куда. Другие смутные фигуры пробирались к палаткам. Беллами устроил для Октавии временное лежбище на короткой стороне поляны, возле обломков челнока. По молчаливому согласию, они решили не проводить эту ночь в палатке. Октавия свернулась калачиком на своем одеяле и закрыла глаза, хотя ясно было, что она не спит. Оба они недавно ходили с Кларк в лес за лекарствами, и эта экспедиция вышла очень уж напряженной. Никто не сказал ни слова, но Беллами все время чувствовал на своей спине пристальный, сверлящий взгляд Кларк. А теперь он сидел возле Октавии, прислонившись спиной к дереву, смотрел в темноту и пытался осознать тот факт, что завтра они навсегда покинут лагерь. Это было непросто. Из темноты возникла фигура и направилась к ним. Уэллс. На плече у него висел лук Беллами. – Привет,– тихо сказал Уэллс, когда Беллами поднялся ему навстречу.– Мне жаль, что все так вышло. Я понимаю, что изгнание – это жесткая мера, но я просто не знал, как еще поступить.– Он вздохнул.– Я уверен, Грэхем на самом деле собирался убедить их в том, что… – Тут его взгляд упал на Октавию, и он замолчал.– Не то чтобы я не стал этому мешать, но нас только двое, а их много. На ум Беллами моментально пришел резкий ответ, но он счел за лучшее оставить его при себе. В сложившейся ситуации Уэллс сделал все, что мог. Он нашел наилучший выход из положения, и Беллами сказал: – Спасибо тебе. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, а потом Беллами откашлялся и начал: – Слушай, я, наверно, должен… – Он помолчал.– Мне жаль, что так вышло с твоим отцом,– Беллами глубоко вздохнул и заставил себя посмотреть Уэллсу прямо в глаза.– Я надеюсь, что с ним все будет в порядке. – Спасибо,– тихо сказал Уэллс.– Я тоже на это надеюсь.– На миг он замолчал, а когда заговорил снова, его голос был тверд: – Я знаю, что ты просто стараешься защитить сестру. И я чем-то таким же занимаюсь.– Он улыбнулся.– Ну мне так кажется.– Уэллс протянул руку.– Надеюсь, с вами обоими все будет хорошо. Беллами принял его руку, встряхнул и кисло улыбнулся. – Не могу даже вообразить, что на свете есть гады хуже Грэхема. Не своди с этого парня глаз. – Будь уверен,– кивнул Уэллс, развернулся и растворился в темноте. Беллами снова опустился на одеяло и стал смотреть на поляну. Отсюда он мог разглядеть контур палатки-лазарета. Наверно, Кларк обихаживает там сейчас Талию, используя те самые пресловутые медикаменты. Его замутило, когда он мысленно вернулся к сцене у костра, вернее, к той минуте, когда он увидел в свете пламени решительное лицо Кларк. Он никогда раньше не встречал девушки, которая была бы одновременно такой прекрасной и такой живой. Он со вздохом откинулся на одеяло и закрыл глаза, гадая, сколько времени пройдет, прежде чем он перестанет, засыпая, думать о Кларк. Глава 26