Из кармана пальто Арктур достал знакомую подвеску на цепочке. Оберег, который он подарил мне и который я выбросила незадолго до ареста. – Он защитит тебя от Джексона и при необходимости поможет обрести почву под ногами. Если ты вдруг почувствуешь, что снова очутилась в каземате, коснись подвески, и наваждение исчезнет. Оказавшись у меня на ладони, оберег послал вибрацию в эфир, словно вспоминал мое прикосновение. Это последний предмет, побывавший у меня в руках перед пыткой, мост между прошлым и будущим. Я приподнялась с импровизированного ложа, застегнула цепочку и вытащила из-под нее волосы. – Спасибо, так гораздо лучше. – Я закашлялась и снова легла. – А теперь пора спать. – Верно. Его глаза двумя угольками горели во мраке. Усталость ли тому виной или пронизывающий холод бездны, но я отбросила все предубеждения и, вплотную придвинувшись к рефаиту, спрятала голову у него на груди. Стук его сердца не позволял гробовой тишине заполонить все вокруг. Меня по-прежнему терзала тревога за Иви. Она преодолела такое расстояние – неукротимая и бесстрашная, – но спасовала перед тем, что поджидало нас в пункте назначения. Уже проваливаясь в сон и сражаясь с приступом кашля, я вдруг подумала, как глубоко мы забрались. Менар будет искать нас до второго пришествия – не найдет. Вот почему, несмотря на все превратности, la ville souterraine[70] как магнитом притягивал к себе изгоев цитадели. Веки отяжелели. Я думала, что глаз не сомкну на нервной почве, однако после такого марш-броска организм требовал передышки. Очнувшись, я инстинктивно потянулась к Арктуру и уперлась ладонью ему в грудь. Рефаит, по всей видимости, задремал, предварительно укрыв меня своим пальто. Высунувшись из теплого гнездышка, я почуяла, что воздух стал еще холоднее. Мои спутники дрыхли без задних ног. Все, кроме Леандра. Он отрегулировал налобный фонарь на минимальную мощность и, уткнувшись подбородком в колени, сидел в уголке, возле незамеченной мною ранее таблички. Завернувшись в пальто, я устроилась рядом и стала читать. – Я вырезал эти строки, когда впервые наткнулся на пещеру, – вполголоса поведал Леандр. Растворяться меж камнем и тенью. Шествовать сквозь недра земли и остаться в живых. Побывать повсюду и нигде, познать ведомое и неведомое. Восставать из бездны, но не ради солнца. Жить так, словно умер давно и вокруг только мертвые. – Так паранормал видит желание, – пояснил Леандр. – По крайней мере, так вижу его я. – Не только ты. Мне тоже отозвалось. – Хм… – Леандр пожевал губами. – А за хамство прости. Не знал, что ты подвергалась пыткам. – Ничего страшного. Ты просто переживаешь за сестру и возлюбленного. Во взгляде Доходяги мелькнуло изумление, которое тут же сменилось досадой. – Ясно, Рейнельда наболтала! – фыркнул он. – Она сама рвется в Версаль ради моей сестры Камиллы. – Камилла – это Ля Тараск? – (Леандр буркнул «да».) – Они с Рейнельдой тоже… âmes jumelles[71], как вы с Сироткой? – Они близки, но как сестры, toujours collées[72]. У тебя тоже друзья в Версале? – Да, – кивнула я. – Как их зовут? – Зик Саенс, Надин Арнетт и Майкл Рен. – Мы найдем их и переправим в безопасное место. – Леандр коснулся вырезанных строчек. – Сегодня, темная владычица, мы прошествуем сквозь недра земли и останемся живы. – Будем надеяться. Мой собеседник даже не улыбнулся: – Да, будем надеяться. Вскоре весь наш отряд был на ногах. Мы наскоро перекусили и с новыми силами тронулись в путь. Последний рывок – и мы у цели. Я раскусила капсулу со стимулятором. Мы спустились на самый глубинный из изведанных участков каменоломен, где клубился густой воздух, а с потолка текло ручьями. Я семенила за Леандром, чувствуя, как в груди нарастает тупая боль и тревога. Постепенно дорога пошла вверх. Мы карабкались по шатким металлическим лестницам. Наконец Леандр остановился и подсадил меня. Уцепившись за край разлома, я протиснулась в старинный склеп с ложным сводом и впервые за двое суток увидела свет. Леандр тем временем отворил проржавевшие кованые ворота. Я шагнула из склепа в Версаль. 18. Звон мечей Сумерки почти поглотили угасающий день. Над городом сияла полная луна. Словно лампа под абажуром, она освещала нам путь, пока окрестности тонули во мраке. Я впитывала ночное безмолвие и чувствовала, как улетучивается страх. Почти полгода назад мне удалось бежать из первой колонии. А теперь предстояло проникнуть во вторую. Лишь фантомы – и звезды – стерегли кладбище. Тени пальцами ползли по снегу. Анку сдвинул надгробие, под которым хранил арсенал. Рейнельда достала ракетницу и заткнула ее за пояс. Склонившись над могилой, я выбрала боевой нож. Анку поднял дробовик, точно заботливый родитель – первенца. Только когда он отложил его в сторону и вытащил из рюкзака топор, меня как молнией ударило: Анку – аксиномант, топор и есть его излюбленная нума. Рукоять украшал узор из перьев, костей и явно кельтского орнамента. Анку любовно поцеловал лезвие. Меня потянуло распознать и другие ауры. Вооружившийся кастетами и пистолетом Леандр был из породы физических медиумов и при переселении мог принести в бою как пользу, так и вред. В Рейнельде угадывалась фурия. Теперь понятно, почему ее аура чудилась такой знакомой, – она напоминала мне Данику. – Рейнельда, вы с моей подругой так похожи аурами. Если не секрет, к какому типу фурий ты относишься? – Честно? Понятия не имею. – Плащаница присовокупила к ракетнице парочку ножей. – Я совершенно уникальный экземпляр. Погружаюсь в длительные трансы, иногда предвижу будущее. Моей классификации нет даже в Des Mérites de l’Anormalité[73]. А где сейчас твоя подруга? В Лондоне? – Нет, в Афинах. – Вот бы с ней познакомиться. Даже уникумы устают от одиночества. Пока мы разбирали оружие, Арктур нес вахту. В колонии он владел ножом, но врагов одолевал исключительно арсеналами. Когда со сборами было покончено, Анку и Леандр водрузили могильную плиту на место, аксиномант пристроил сверху топор и с силой ударил по рукояти. Тот завертелся, созывая фантомы. Эфир вибрировал. Покрытое коркой льда топорище вдруг встало как вкопанное. Довольный Анку жестами обратился ко мне. – Юго-запад, как мы и предполагали, – перевел Леандр. – След паранормалов ведет в Версальский дворец. – Отлично. Тогда по коням. Мы перелезли через стену и очутились в городе, звук шагов тонул в сугробах, ресницы припорошил снег. Как и Оксфорд, Версаль словно застыл во времени. Хотя поблизости не ощущались лабиринты, а камеры наблюдения отсутствовали, мы шли окольными путями. Рейнельда и Леандр возглавляли колонну. Мы отмахали несколько кварталов, миновали выгоревшую церковь и теперь брели по пустынному бульвару, а ледяной ветер дул нам прямо в лицо. От холода и стимулятора зубы у меня стучали. В первой колонии город хоть немного казался живым. Вдоль дороги мерцали газовые фонари. Бабай торговал всякой всячиной у себя в ломбарде. Везунчикам дозволялось покидать резиденции и бродить по улицам. Правда, существовал риск нарваться на рефаита, однако мне почти всегда удавалось без приключений добраться до Трущоб, проведать Лисс и Джулиана. В Версале не было ни стихийных бараков, ни прохожих. Если Шиол I олицетворял собой ад, то Шиол II – чистилище, промежуточное звено, где грешники Сайена томились в ожидании вердикта. Повсюду царило запустение. За исключением Версальского дворца, залитого пепельным светом луны. Все лабиринты сосредоточились либо вокруг него, либо внутри. Знаменитый оплот монархии, некогда поражавший своей роскошью, давно обратился в руины, только дворцу вернули былое великолепие – в угоду рефаитам, не иначе. Мы с Арктуром и Мальпертюи взобрались на крышу королевских конюшен, откуда открывался отличный обзор. К входу во дворец тянулась широкая, мощенная брусчаткой аллея. Мальпертюи одолжил мне бинокль, и я навела окуляры на высокие ворота, отполированные до блеска и украшенные золотистыми листьями. Ворота охраняли не меньше тридцати солдат. – Проклятье! – Помертвев, я опустила бинокль. – Криги. Они стояли не шелохнувшись, на равных интервалах друг от друга – прямые, как струнка, и вымуштрованные. Мария Огненная рассказывала, как Вэнс заставляет своих солдат часами торчать на морозе, – такая вот своеобразная проверка на прочность. После тренировок они как будто превращались в зомби, невосприимчивых к физическому и моральному дискомфорту. Я ожидала чего угодно, только не армии. Наивно было полагать, что всех солдат задействуют на фронте. – Мы изначально планировали не поднимать шума, – сощурился Арктур. – Во дворец наверняка можно проникнуть без боя. – Да они охренели! – бушевал Мальпертюи. – Версаль – это наша территория. Я постаралась абстрагироваться от караула и сосредоточилась на поистине необъятном дворце, под сенью которого запросто могли поместиться и пленники, и охрана, и надсмотрщики. Иных препятствий, кроме солдат, не наблюдалось. К счастью, подземный ход пролегал прямо под ними, оправдывая мои надежды. – Внутри минимум человек шестьдесят. И… – Я умолкла, высчитывая. – Всего четверо рефаитов. – Мало, – мгновенно откликнулся Арктур. Ум лихорадочно заработал. – В какой дозировке вы переносите кровь эмитов без риска трансформации? – Одну-две капли. – Скорее всего, рефаиты получили инъекцию и теперь не осязаются в эфире. – Я напрягала шестое чувство, но тщетно. – Если Джексон инфицировал соратников – и самого себя, значит нас ждут.