ГЛАВА 7. МЕЛОДИЯ Я ждал, вернувшись к школе. Последний урок еще не закончился. Это было хорошо, потому что мне было о чем подумать, и было необходимо время, чтобы побыть одному. В машине остался ее запах. Я закрыл окна, позволяя ему поглотить меня, пытаясь привыкнуть к чувству умышленного жжения в своем горле. Влечение. Было трудно думать. Со стольких сторон, так много разных значений и уровней. Не то же самое, что и любовь, но закручивается так же сложно. Я и понятия не имел, увлекся ли я Беллой. (Продолжит ли ее мысленное молчание каким-то образом все более и более разочаровывать меня, пока не сведет с ума? Или этому есть предел, который, в конце-то концов, наступит?). Я пытался сравнить ее ответную реакцию с прочими, такими как секретарша и Джессика Стэнли, но сравнение не дало никаких результатов. Те же признаки – изменение сердцебиения и дыхания были подобны – могут так же просто означать страх или шок, или тревогу, как и их интерес. Казалось маловероятным, чтобы Белла могла думать о том же, что и Джессика Стэнли. Как-никак Белла очень хорошо знала, что со мной что-то было не так, даже если еще не догадалась, что именно. Она прикасалась к моей ледяной коже, а затем отдернула свою руку от холода. И к тому же… когда я вспомнил те фантазии, что вызывали у меня отвращение, вместо Джессики в них была Белла… Я задышал еще быстрее, пламя скребло вверх и вниз по моему горлу. Что если это Белла представила себе, как я обхватил ее хрупкое тело своими руками? Чувствуя, будто б я тесно прижал ее к своей груди, а затем сложил руки под ее подбородком? Смахнул плотный занавес ее волос с покрасневшего лица? Очертил форму ее полных губ своими пальцами? Приблизил свое лицо к ее, чтобы почувствовать тепло ее дыхания на губах? Все еще приближаясь…. Я вздрогнул от этого видения, понимая, что случится, если я так близко к ней приближусь… Влечение было неразрешимой проблемой, потому что я уже увлекся Беллой наихудшим образом. Хотел ли я, чтобы Белла увлеклась мной, как женщина мужчиной? Это был неверный вопрос. Правильный был таким: «Должен ли я хотеть, чтобы Белла увлеклась мной в этом плане?», и ответом было - «нет». Потому что я не был человеком, и это было нечестно по отношению к ней. Каждой клеткой своего существа я жаждал быть обычным человеком, чтобы держать ее в своих руках, не рискуя ее жизнью. Так что б я мог свободно придумывать собственные фантазии, которые не заканчивались бы ее кровью на моих руках, ее кровью, светящейся в моих глазах. Мое преследование было непростительным. Какие отношения могу я ей предложить, когда не могу прикоснуться к ней без риска. Я схватился руками за голову. Это приводило в еще большее замешательство, потому что я никогда не чувствовал себя настолько человечным за всю свою жизнь, даже когда был человеком, насколько я могу припомнить. Когда я был человеком, мои мысли были зациклены на военной славе. Первая Мировая война бушевала во времена моей юности, и за девять месяцев до восемнадцатого дня рождения меня поразила испанка....У меня остались лишь смутные представления об этих человеческих годах, мрачные воспоминания, которые становились все более расплывчатыми с каждым прошедшим десятилетием. Я вспомнил свою мать наиболее ясно и ощутил давнюю боль, когда подумал о ее лице. Я смутно припоминал, как сильно она ненавидела то будущее, к которому я так горячо стремился, молясь каждую ночь, произнося молитву перед обедом, чтобы «ужасная война» закончилась…У меня не было воспоминаний о другом стремлении. Кроме любви моей матери не было никакой другой, которая удержала бы меня. Это было совершенно новым для меня. Я не мог провести никаких параллелей, было не с чем сравнивать. Любовь, которую я испытывал к Белле, пришла невинным образом, и с каждым днем ситуация становилась все более сложной. Я очень хотел быть способным прикасаться к ней. Чувствовала ли она тоже самое? Я пытался себя убедить, что это не имеет значения. Смотря на свои белые руки, я ненавидел их твердость, их холодность, их нечеловеческую силу… Я вздрогнул, когда открылась дверь с пассажирской стороны. - Хм. Застал тебя врасплох. Впервые, - подумал Эмметт, в то время как скользнул на сиденье. - Спорим, миссис Гофф считает, что ты принимаешь наркотики, ты такой странный в последнее время. Где ты был сегодня? - Я… Делал добрые дела. - Что? Я хихикнул. - Что-то вроде присмотра за больным. Это смутило его еще больше, но потом он вздохнул, почувствовав запах в машине. - О... Девушка опять? Я скорчил гримасу. - Это становится странным. - Расскажи мне об этом, - пробормотал я. Он вновь вздохнул. - Хмм, она и в самом деле приятно пахнет. Рычание автоматически сорвалось с моих губ еще до того, как его слова успели запечатлеться. - Полегче, брат, это просто слова. Потом подошли остальные. Розали сразу же обратила внимание на запах и сердито на меня посмотрела, все еще раздражаясь. Я размышлял о сути ее проблемы, но все, что я мог услышать от нее – это оскорбления. Мне также не понравилась реакция Джаспера. Как и Эмметт, он отметил притягательность Беллы. Этот запах ни у одного из них не вызывал и тысячной доли той тяги, что испытывал я. Меня все еще расстраивало, что ее кровь была для них ароматна. Джаспер плохо себя контролировал… Элис подскочила к машине с моей стороны и протянула руку за ключами от пикапа Беллы. - Я просто увидела себя, - туманно произнесла она, что уже вошло у нее в привычку. - Ты мне расскажешь почему. - Это не значит… - Знаю, знаю, можно подождать. Это не займет много времени. Я вздохнул и отдал ей ключи. Я проводил ее до дома Беллы. Капли дождя колотили, будто миллион крошечных молотков, так громко, что, может быть, человеческий слух Беллы не мог различить рев двигателя пикапа. Я посмотрел в её окно, но она не выглянула. Возможно, ее там не было. Не было никаких мыслей, которые можно было услышать. Меня расстроило, что я не мог достаточно услышать, чтобы даже проведать ее – убедиться, что она счастлива или в безопасности, в конце концов. Элис села сзади, и мы поспешили домой. Дороги были пустыми, так что путь занял лишь несколько минут. Войдя в дом, мы разошлись по своим делам. Эмметт и Джаспер были на середине усовершенствованной игры в шахматы, используя восемь объединенных досок – расположив их до противоположной стеклянной стены, - и свой собственный сложный свод правил. Они не станут со мной играть, так что остается только Элис. Элис прошла к своему компьютеру, стоявшему прямо за углом, и я смог расслышать, как заработал ее монитор. Элис работала над проектом модного дизайна для гардероба Розали, но та не смогла присоединиться к ней сегодня, чтобы стоять за ней и указывать разрез и цвет, в то время как рука Элис проводила по сенсорным экранам (Карлайл и я немного наладили эту систему, чтобы экраны реагировали на температуру). Вместо этого, сегодня Розали угрюмо развалилась на диване и начала переключать двадцать каналов в секунду без остановки. Я смог услышать, как она пыталась решить: пойти в гараж или нет, чтобы вновь подремонтировать свой BMW. Эсми была наверху, хлопоча над новыми делами. Элис спустя мгновенье повернула свою голову , выглянув из-за угла и начала проговаривать будущие ходы сидящего на полу спиной к ней Эмметта Джасперу, выражение лица которого было спокойным, когда он обрезал любимого коня Эмметта. А я впервые за долгое время, от чего мне даже стало стыдно, сел за изысканный рояль, стоявший в холле. Я осторожно пробежался рукой по гаммам, проверяя тон. Настройка была все еще идеальна. Эсми отложила свои дела и повернула голову в мою сторону. Я начал играть первую нотную линейку мелодии, которая пришла мне в голову сегодня в машине, довольный тем, что вживую звучала она даже лучше. - Эдвард вновь играет, - весело подумала Эсми, на ее лице расплылась улыбка. Она встала из-за стола и тихо порхнула к лестнице. Я добавил гармонизирующую линейку, позволяя основной мелодии сливаться с ней. Эсми, удовлетворенно вздыхая, села на верхнюю ступеньку лестницы, прислонив голову к периллам. - Новая песня. Давненько не было. Какая дивная мелодия. Я дал мелодии пойти в новом направлении, сопровождая ее низкой линейкой. - Эдвард опять сочиняет? - подумала Розали, стиснув зубы от лютого негодования. В этот момент она сорвалась, и я полностью смог прочесть причину ее гнева. Я увидел, почему она так скверно сдерживала себя при мне. Почему убийство Изабеллы Свон совсем не беспокоило ее совесть. В случае с Розали это всегда было тщеславие. Музыка неожиданно оборвалась. Я засмеялся от изумления, но подавил смех, закрыв рукой рот.