Встречу, чтобы больше не расставаться. И только об одном я бы, пожалуй, сейчас попросил богов, представься мне такая возможность. О том, чтобы они дали мне возможность после того, как я стану легким облачком, заложить петлю над Форнасионом, увидеть дорогу за его стенами, по которой идет высокий мужчина, опирающийся на посох, с плетеной корзиной за плечами. Увидеть его, неслышно попрощаться с ним и его ношей, после дождаться второго облачка, в которое скоро превратится та, что была дарована мне судьбой раз и навеки, а после навсегда раствориться в небесной сини… Эпилог – Да, – сказал первый всадник и почесал щеку, на которой виднелся глубокий старый шрам. – Кранненхерст уже не тот, что раньше. И это в самом деле было так. Некогда зажиточная деревушка являла собой довольно жалкое зрелище. Храм всех богов, и до того находившийся в плачевном состоянии, теперь вовсе развалился, там и сям виднелись старые пепелища, и о том, что деревня обитаема, говорили лишь редкие дымки над домами. – Так же, как и везде, – высоким голосом, выдающим в нем совсем еще юное создание, ответил второй всадник и поправил шпагу, отчего-то висящую не на боку, а на спине. – Эти еще ничего, как-то существуют. Вспомни, какие деревни нам по дороге попадались. Жуть, да и только! И это было правдой. Множество войн, прокатившихся за последнее десятилетие по многострадальным землям, которые раньше назывались «Центральными Королевствами», а после «Империей», совершенно их разорили. И не только их. Казавшийся незыблемым Асторг пал точно так же, рассыпавшись на десятки мелких княжеств, постоянно грызущихся между собой. Дошло до того, что теперь даже названия у этих земель не было. Старые королевские фамилии почти все сгинули в Имперской войне, устроенной Линдусом Первым, а последних бывших правителей выследили и казнили после нее, во время короткого, зато яркого правления Айгона Кровавого. Он лихо расправился со всеми, кто мог встать на пути, и даже стал поглядывать на земли эльфов, но тут до него добрались остатки Ордена Истины, которые он так и не выкорчевал до конца. Нашелся там все же лидер, который смог собрать рассеянных по Рагеллону чернецов, а после состряпать заговор, к которому охотно присоединились кое-какие представители старых благородных фамилий, не простившие Айгону предыдущей резни. Вся знать так или иначе находится в родстве, так что ничего удивительного не произошло. Вот только получилось все не так, как задумывалось. Нет, Айгона задушили прямо в спальне, на пару с его тогдашней фавориткой, но только Орден Истины решил, что королей и императоров ему больше не надо. Он и сам замечательно будет править всеми и всем. Благородные господа из сподвижников превратились в предателей, и большей частью отправились на плаху; народу было объявлено, что теперь все живут по новым правилам, а следом за этим зачадили костры. Орден есть Орден, ему без того, чтобы кого-то да не сжечь, жить неинтересно. Маги давно перевелись, потому чернецы начали ловить травников и знахарок, обвиняя тех в колдовстве и ведовстве. И вот тут простой люд, которому очень не понравилось, что теперь жгут их, а не каких-то там чудиков в балахонах, взялся за оружие. Воевать селяне не очень хорошо умели, но здесь им на помощь пришли последние уцелевшие благородные, которым по-прежнему очень хотелось взять реванш за недавние казни родственников и друзей. В общем, власть Ордена не продержалась и года, рухнув с треском и навсегда погребя под своими обломками собственную трехсотлетнюю историю. А потом началось самое страшное. Безвластие. История циклична, и многим казалось – в Рагеллон вернулся Век Смуты с его эпидемиями, голодом и повсеместной враждой. Но то ли раньше народ был покрепче, то ли еще чего, но на этот раз для понимания того, что история человечества вот-вот закончится, сто лет не понадобилось. Может, просто всем надоело жить так, как лучше бы и не жить вовсе? Через дюжину лет после падения Империи на измученные войной, болезнями и недородами земли начал возвращаться порядок. Условный, разумеется, но лучше такой, чем никакого. На старых башнях королевских замков взметнулись ввысь стяги с новыми гербами. Как правило, они принадлежали тем, кто оказался чуть сильнее и предприимчивее остальных – удалым командирам отрядов наемников, умелым авантюристам, а то и вовсе атаманам крепких разбойничьих шаек. Кстати, именно последние оказывались самыми верными блюстителями новых законов. Одно дело, когда грабишь ты и чужое, другое – когда другие и твое. Некоторые из новоявленных королей, кстати, иногда охотно заключали браки с уцелевшими представителями благородных фамилий. Время изменилось, но титулы-то остались, верно? Старая кровь есть старая кровь. Бывшие господа охотно соглашались на браки своих дочерей с этими удальцами. Во-первых, это гарантировало им хоть какую-то, но защиту от напастей, во-вторых, за руки дочерей можно было получить неплохую мзду. Титул – это здорово, но съесть его не получится, верно? И самое главное – новые короли не грызлись между собой, по крайней мере – пока. Они кое-как договорились о разделе территорий и теперь приводили в порядок доставшиеся им земли. И даже смогли отвесить хорошего пинка эльфам, которые, окончательно оправившись от разгрома, случившегося много лет назад, попытались снова прибрать к рукам Фольдштейн. В результате Меллобара вышвырнули обратно за реку, после чего тот торжественно заявил, что ноги эльфийской больше на людских землях никто никогда не увидит. Ему, разумеется, не поверили, но этого и не требовалось. Людям нужен был мир, хотя бы ненадолго. И не только с эльфами, но и друг с другом. Города уже приобрели более-менее жилой вид, но деревенькам вроде Кранненхерста раны было залечивать куда сложнее. Казалось бы, должно быть наоборот, но увы, увы… Слишком много жизней унесло десятилетие войн. Слишком много. – И корчму спалили, – недовольно буркнул первый всадник. – Куда это годится? Эй, селянин, а что же это вы едальню по новой не отстроили? – Отстраивали, – охотно ответил всаднику мужичок средних лет, волокущий куда-то две березовые жерди. – Даже два раза. После первого разгрома сам старый Иоганн постарался, корчма лучше прежней получилась. С годик постояла, а после пришел Кривой Орро и вместе с Иоганном ее того! После еще раз стены под крышу подвели, это уже сынок покойного корчмаря постарался. Ну он нам говорил, что сыном Литке приходится, а так кто знает? Мы его до того тут не видели. Только все же, думаю, сын, потому как и его сожгли вместе с домом. Фамильное это у них, надо думать. – Они всегда так много говорят? – спросил молодой всадник у старшего товарища. – Да, – невозмутимо ответил тот. – Привыкай. – Ужас, – вздохнул юноша. – А нечего было со мной сюда переться. Так что – цыц! – Дело к вечеру, – заметил мужичок. – В лесу по нынешним временам ночевать и холодно, и небезопасно. Если есть пяток медяков, выделю и вам, господин, и дочурке вашей место для ночлега. И ужином накормлю! – Пять медяков? Дешевеет жизнь. Раньше за такое серебрушку брали. А то и две. – Раньше у каждого кубышка была в огороде зарыта, – пояснил селянин. – А нынче на базар ехать не с чем. Продавать нечего, покупать не на что. У нас вон четыре топора на всю деревню осталось. И дождь третье лето льет не переставая, овощ в земле гниет. Но ежели есть желание серебрушку заплатить, так я не против! Лето и впрямь было пакостное, оба всадника с этим утверждением были полностью согласны. На дворе начало августа, а ночи такие, что под утро зуб на зуб от холода не попадает. – Плохо, – посочувствовал собеседнику старший всадник. – Но нам приют не нужен, мы куда надо еще до темноты точно доберемся. Он пришпорил лошадь и направился к дороге, по которой никто давным-давно не ездил, – той, что вела к развалинам старого замка. – Ох ты! – селянин почесал затылок, отчего его шапка съехала на лоб. – То-то мне его рожа знакомой показалась! Он прихватил жердины под мышки и шустро посеменил к одному из домов. Всадники же тем временем уже двигались по дороге, которая все круче и круче забирала вверх. – Дядя Карл, а как он догадался, что я девушка? – поинтересовалась владелица шпаги за спиной у своего спутника, хитро сверкнув своими голубыми глазами и заправив под щегольскую шляпу выбившийся черный локон. – У него небось свои такие дома сидят, и все не замужем, – хмыкнул дядя Карл. – Поди такого обмани мужской одеждой. Глаз-то наметанный. Ох, вот навязалась ты на мою голову, Люсиль! И столько же от тебя неудобств! Люсиль, впрочем, это ворчание привычно пропустила мимо ушей – она к нему привыкла за то время, что они путешествовали вместе. Да и до того, дома, в Халифатах, дядя Карл, случалось, задавал ей трепку, когда она слишком проказничала. Словами, разумеется, – до физических наказаний или чего другого дело никогда не доходило. Он ее слишком любил, чтобы позволить себе подобное. Правда, в их доме, где, помимо самой Люсиль, жили еще тетя Агнесс и тетя Эмбер, дядя Карл появлялся далеко не каждый день. Чаще всего он был в отъезде, выполняя очередное поручение Сафара, повелителя Халифатов. За последние десять лет Карл Фальк прославился в тех землях как умелый воитель и сильный маг, потому Сафар особо ему благоволил; эта приязнь монарха выражалась в щедрых дарах и опасных заданиях. Впрочем, Фальк никогда на судьбу не роптал, такой образ жизни его устраивал. Дома сидеть он не любил, как и тетя Эмбер, которая, бывало, составляла ему компанию путешествиях. Так что, по большому счету, Люсиль воспитывала тетя Агнесс. Вот так вышло – у всех ее подружек имелись одна мама и один папа (если повезет), а у нее только две тети и один дядя. Как так получилось? Секрета никто из этого не делал, она с самого детства знала, что ее настоящих папу и маму сожгли злые люди на костре, и все, что от них осталось, – это амулет на цепочке, который она никогда не снимала с шеи. Еще имелся золотой перстень, лежащий в шкатулке, когда-то принадлежавший другому ее дяде, которого звали Гарольд. Он тоже погиб. Но его не сожгли, он пал в бою, так же как дядя Мартин, тетя Фриша, дядя Реван, тетя Миралинда и другие ее родичи. От них, правда, даже перстней не осталось, но их имена Люсиль знала с детства. Иногда ей даже казалось, что все эти люди на минуточку вышли за дверь, но скоро вернутся, и она с ними наконец-то познакомится. А еще как-то раз, когда ей было лет восемь, она услышала обрывки странного разговора. Дядя Карл, который вернулся после долгого отсутствия, за что-то ругал тетю Агнесс, то и дело поминая некую Луару и говоря, что так, как она (то есть тетя Агнесс), поступать нельзя. Тетя ему возражала, говоря о том, что Рози они все знали, а эту Луару никто толком не видел даже. Люсиль ничего из этого разговора не поняла, а наутро и вовсе его забыла. Луара какая-то… Ерунда это все. Маму звали Рози, папу – Эраст, солнце встает утром, луна появляется вечером. Все просто и понятно. Еще у нее имелся дедушка Игнасио, приходившийся папой тете Агнесс, которого Люсиль очень любила. Он всегда привозил ей огромное количество сладостей и игрушек, что вызывало недовольство тети Эмбер, считающей, что нельзя так баловать ребенка. Но он все равно продолжал это делать. А другого своего дедушку, Агриппу, она никогда не видела. Но знала, что он был лучший фехтовальщик на свете, ей про это дядя Карл рассказывал не раз. И эта счастливая жизнь закончилась в один момент, этой весной. Именно тогда Люсиль приняла одно очень важное для себя решение. Дело в том, что одним теплым майским вечером к ним в дом пожаловал странный гость, при виде которого и обе тети, и дядя очень насторожилась. С точки зрения Люсиль – странник как странник. В руке посох, на плечах плащ, на голове – капюшон. Что тут такого? Не иначе как денежку будет клянчить. – Карл Фальк? – спросил гость глухим голосом. – Верно? – Да. – Дядя Карл чуть выставил правое плечо вперед. – И что? – Это тебе, – странник сунул руку под плащ, а когда она появилась обратно, в ней находилась продолговатая деревянная коробочка. – Владей по праву. – Этого не может быть, – возразил Фальк. – Я не маг. Я подмастерье. Никто из нас не получил посох. То, что я нашел в нашем доме старые записи наставника, изучил их, и теперь использую полученные знания, не дает мне права… – Неверно, – бесстрастно произнес гость. – Посох у тебя есть. Ты взял его в бою, он твой по праву. А то, что он лежит в кладовке без дела, ничего не меняет. И знания, как ты сам признал, у тебя тоже есть. Что же до формальностей – они нужны только тем, кто верит в них больше, чем в себя. Настоящий маг выше этого. Так что вот твой скипетр, Карл Фальк, а что с ним делать – решай сам. И еще – его место не здесь, не на Востоке. Его место там, где некогда ты начал свой путь мага. Помни об этом. Сказал – и попросту растаял в воздухе. – Карл, не надо, – попросила Агнесс сразу же. – Давай я уберу эту штуку в сокровищницу, пусть полежит там пару лет, а после исчезнет в никуда. – «Где ты начал свой путь», – процитировала Альба. – Ты понял, куда он гнул, Карл? Ну да, там сейчас не то что раньше, Ордена давным-давно нет, но хорошего все равно ждать не приходится. – Они всё знают. – Фальк налил себе вина, а после показал пальцем в потолок. – Всё. Мне ведь всё чаще в последнее время снится наш замок, озеро, корчма в Краннехерсте. Ворон тоже снится. А ребята – нет, не приходят почему-то. – Карл, это безумие, – Агнесс жалобно сдвинула брови. – Ты не можешь нас бросить. Опять! Вспомни, каким ты вернулся тогда, как мы тебя выхаживали, как ты в забытьи валялся почти месяц, никого не узнавая? – Я еще ничего не решил, – буркнул Фальк. – Эмбер, скажи, пусть подают ужин. Все он уже решил, Люсиль слишком хорошо его знала. И она тоже все для себя решила, поскольку сразу поняла, о чем идет речь. Ох, сколько всего Люсиль пришлось выслушать на корабле, когда на третий день она все же решила показаться дядюшке на глаза! И про то, что она избалованная девчонка, и про то, что она ни в грош никого не ставит, и про то, что обе тетушки сейчас, наверное, уже от разрыва сердца померли. Тогда много чего прозвучало. Капитану Раваху-аге, которого она знала с детства, и который когда-то ее, совсем маленькую, привез с умирающим от ран Фальком в Халифаты, даже пришлось на время прятать Люсиль в своей каюте. И все же она победила. Карл не стал отправлять ее обратно, хоть сначала и собирался поступить именно так. Как ни странно, помогло то, что она, заявляя о том, что это ее решение и изменить ни у кого ничего не получится, насупила брови и чуть выпятила нижнюю губу. Фальк вгляделся в ее лицо, как-то странно усмехнулся, пробормотал что-то на тему яблок и яблонь, а после сел писать письмо, в котором объяснял тетушкам, что произошло. Вообще-то Люсиль и сама оставила им записку, в которой указала, куда она отправилась и зачем, но Карл как аргумент это не принял, зато сообщил воспитаннице, что в ближайшие лет десять ей в родном доме лучше не появляться, поскольку хорошего ничего там ее не ждет. Равах-ага же обещал доставить письмо им как можно скорее, глядя на девушку с доброй улыбкой и покачивая седой головой. Но та обратно и не собиралась, ей очень нравилась та жизнь, которая у нее началась. Все вокруг было совсем другое, не такое, как дома. Леса, реки, поля, придорожные харчевни – это все завораживало. И даже разбойники, которые напали на них как-то вечером на лесной дороге, разительно отличались от тех, что обитали в Халифатах. А еще она обзавелась шпагой, причем такой, о какой и не мечтала! Фальк специально заложил петлю, чтобы отыскать в безлюдных Пустошах развалины, где много-много лет назад ее отец спрятал этот клинок в камнях. Искать, правда, пришлось долго, причем в какой-то момент Карл начал нервничать, то и дело поглядывая на небо, где солнце начинало клониться к горизонту. Но – нашли до того, как стемнело, после чего сразу же из этих развалин убрались куда подальше. Все бы ничего, но несмотря даже на то, что ростом боги Люсиль не обделили, на боку ей шпагу было носить несподручно, потому в городе Талькстаде оружейник сделал некое подобие перевязи, позволяющей закрепить клинок на спине. Теперь его было неудобно вытаскивать, но зато девушке нравилось то, как она выглядит. Почти воительница! И неважно, что некоторые мужчины улыбаются, глядя на нее. И вот наконец-то они добрались до цели своего путешествия. – Похоже, что сюда никто так и не заглядывал с той осады, – заметил Фальк, когда путники приблизились к замку – Вон, смотри, в траве ржавое оружие валяется. Селяне, они знаешь какие? Дохлую ворону с дороги и то подберут: а ну как пригодится? А тут – оружие. И потом – слышала же, у них на всю деревню четыре топора, а в замке много разного инвентаря можно найти, не все ведь сгорело. Все одно – не сунулись. Боятся, значит.