Она молча смотрела на Жереми. Он сидел к ней в профиль, глаза его блуждали где-то далеко, на вершинах поросших пихтами холмов. Какая досада, что человек, обладающий таким благородством духа, выглядит как в воду опущенным, а ведь он обретает невероятную силу, стоит ему только засветиться радостью. Разве ее главная задача не заключалась в том, чтобы вывести его из этого состояния? В самом деле, разве он сможет привлечь людей в храм и сказать им слова, что приведут к свету, к озарению, когда в нем самом свет еле теплится? Как побудить его работать над собой, научить любить самого себя? – А ты слышал что-нибудь о Тоби Коллинзе? – Нет. – Он ведет семинар по личностному росту. Семинар просто гениальный, мне бы очень хотелось тебя туда затащить… «Неудивительно, что он ничего об этом не знает, – подумала Алиса. – Для чего интересоваться личностным развитием, если твое спасение в руках божьих?» – Что-то вид у тебя какой-то квелый, – сказала она. Он через силу улыбнулся. – Я вот спрашиваю себя, не потеряю ли я свою душу, если стану следовать всем твоим советам, чтобы привлечь людей в храм? Алиса ничего не ответила, но глаз не отвела. Жереми выглядел озабоченным и растерянным, как человек, потерявший все свои ориентиры. Теперь он рассматривал руины аббатства. Несколько минут она чувствовала себя виноватой и упрекала за то, что вмешалась в его дела, когда ее об этом не просили. А потом, понаблюдав, вдруг поняла: к нему стала возвращаться вера в себя. – О чем ты думаешь? – спросила она. – О словах Мейстера Экхарта. – А кто это? – Знаменитый христианский мистик тринадцатого века, профессор Сорбонны. – И что он говорил? Жереми медленно набрал в грудь воздуха, словно собирался вздохнуть: – Возможно, надо расстаться с Богом, чтобы обрести Бога. 6 Зал был набит битком, в нем уместилось около восьмисот человек. Мощный прожектор освещал сцену ярким светом. Как обычно, звучала громкая, завлекающая музыка. Сидя в кресле среди публики, Алиса ощущала себя важной персоной. Появление на сцене Тоби Коллинза вызвало шквал аплодисментов и радостный гул. Этот двухметровый белокурый гигант в шикарном костюме двигался с обычной непринужденной уверенностью и улыбался, сияя невероятной белизной зубов. Алиса приветливо смотрела на него, не аплодируя, словно дружба, завязавшаяся между ними, освобождала от этого ритуала признательности, который она оставляла безымянной толпе. Четверть часа тому назад она привела Жереми с собой в гримерку, где с гордостью представила их друг другу. Она гордилась дружбой со знаменитым, великим Тоби Коллинзом, высшим авторитетом в области личностного роста. Тоби поздоровался с залом и начал рассказывать милый анекдот, вызвав хохот у аудитории. По-французски он говорил почти идеально. Сегодня темой занятия было самоуважение, что заинтересовало Алису. Она с беспокойством покосилась на Жереми, сидевшего рядом, ибо только сейчас оценила масштаб несоответствия между интимной сосредоточенностью мессы и грандиозным шоу в американском стиле, куда она его затащила. Она вдруг испугалась, что он будет чувствовать себя не в своей тарелке. Но друг не выказывал никакой реакции на происходящее. По крайней мере, не выглядел враждебным. Или пока не выглядел. – Мне нужен доброволец, – сказал Коллинз, – чтобы сыграть в одну игру… В публике сразу же взметнулась добрая сотня рук. Все хорошо знали, что это шанс побыть на сеансе у Тоби подопытным кроликом. – …игру в устный счет. Все руки, как по команде, опустились, по залу прокатилась волна смеха. – А я думал, что Франция – чемпион в мире математики! Так где же чемпионы? Зал разделился на тех, кто смеялся, и тех, кто уставился себе под ноги в страхе, что их вызовут. Коллинз с улыбкой прошелся по сцене и остановил взгляд на девушке в первом ряду. – Я уверен, что вы прекрасно считаете в уме. Она энергично замотала головой, публика снова засмеялась. – Идите сюда, смотрите, вас поддерживают, – сказал он, адресуясь к залу, который с облегчением захлопал. Девушка зарделась и поднялась на сцену. Брюнетка, волосы до плеч, серые джинсы, голубая блузка. – Здравствуйте, – с улыбкой сказал Тоби. – Как вас зовут? – Жюльетта. – Добро пожаловать, Жюльетта. Она робко улыбнулась. – Я хочу предложить вам несколько простых примеров на устный счет. Не волнуйтесь, на ответ у вас будет столько времени, сколько понадобится. Договорились? Она кивнула: – Но предупреждаю вас, в математике я не сильна… – Ну и отлично, – доброжелательно сказал он. – Мы не собираемся оценивать ваш уровень. Это всего лишь игра. К тому же в этом зале семьсот девяносто девять человек, все очень признательны вам за то, что вы поднялись на сцену вместо них. Она рассмеялась, и чувствовалось, что ей удалось немного расслабиться. – Итак, для начала, сколько будет двадцать четыре плюс тринадцать? – Двадцать четыре плюс тринадцать? Э… – У вас достаточно времени. – Хорошо… тридцать восемь? Нет… тридцать девять? – Вы недалеки от истины. Ну, вспомните, сначала надо сложить единицы, четыре плюс три, и мы получим… – Семь. – Браво. А теперь десятки, два и один… – Хорошо, три. Oʼкей! И получилось тридцать семь. – Еще пример. – Ой, нет! – взмолилась она. Но он продолжил, сокрушительно улыбаясь: – Семнадцать плюс девятнадцать. – Ух ты… Это еще труднее… Она покраснела и принялась кусать губы. – Соберитесь, спокойнее. – Не знаю… Тридцать четыре? Нет, у меня не получится. Я же вам говорила: я в счете не сильна. Не стоит и пытаться. – Ладно, не буду вас больше мучить. Девушка повернулась и собралась спуститься со сцены. – Подождите, Жюльетта. Она запнулась. – Вам ведь не хочется терпеть поражение? – По правде говоря, нет. Я предпочла бы остаться на сцене. В зале раздался смех. Алиса тоже рассмеялась: она всем сердцем болела за девушку. – Поражения в жизни бывают полезны, если в результате что-то понимаешь. Вот вы, что вы уяснили? – Что я ничего не смыслю в математике! И что не видать мне Филдсовской медали…[10] Зал снова засмеялся, а Коллинз покачал головой: – Нет, вы это поняли не здесь, вы об этом сказали, когда игра только началась… Я очень сожалею, но нельзя уйти со сцены без нового навыка. Девушка вздохнула и скрестила руки. Чувствовалось, она не столько пристыжена, сколько доведена до отчаяния. Коллинз спокойно и терпеливо ждал. – Я поняла, – сказала она, – больше никогда не надо принимать участия в подобных опытах!