– Да, украсть лучше, – согласилась Марта, когда озабоченный важными делами лоцман уединился с девчонкой за деревьями. – А можно и здесь попросить. Видала я на бережку вполне славную лодку. Там и баркас есть, парадный. Верно, на нем вам, господин, обратно в город и отправляться. Как и мне… – Добро, – Бутурлин тут же просчитал всю выгоду с лодкой. – На лодке этой я тебя вперед и пошлю. Скажу, мол, к приезду все приготовить… На самом же деле… Тут Никита Петрович замолк, думая, с чего бы начать… Однако же ушлая дева пришла на помощь сама. Пряча улыбку, покусала губу: – Я так понимаю, в Ригу-то мне не надобно. – Верно понимаешь! – А надобно мне что-то в русское войско свезти, передать. Записку, послание… – Пушистые ресницы дернулись, прикрывая азартно сверкнувшие глаза – две жемчужины. Опасливо оглянувшись по сторонам, молодой человек понизил голос: – Сразу предупреждаю – дело опасное! Если попадешься да послание найдут – запытают до смерти. – Знаю, не дурочка. Что взамен? Ага! Согласилась! Значит, правильно все Бутурлин про деву сию рассчитал. Ишь, сразу – взамен! И никакие опасности ее не пугают. Пуганая уже… Ну-с, тем и лучше. – Взамен – вот, – сняв с указательного пальца массивный золотой перстень, лоцман протянул его собеседнице. – Это только задаток. Остальное получишь у Ордина-Нащокина. Дам к нему тайное слово. Зовут – Афанасий Лаврентьевич… Посольского приказу дьяк… вроде как канцлер. Запомнила? – Да уж не забуду, – Марта вновь покусала губу, глядя, как погружается в море оранжевый край солнца. – Мне возвращаться? – хлопнув ресницами, тихо спросила служанка. Никита Петрович взял девушку за руку и заглянул в глаза: – Как сможешь. Не вернешься – пойму и корить не стану. Понимаю, у тебя – своя жизнь. – А я вернусь! – милое, несколько осунувшееся от всех перипетий личико вдруг озарилось самой доброй и бесшабашной улыбкой, и точно так же улыбались – смеялись – глаза. – Я обязательно вернусь, Никита Петрович. Не думай, что отделаешься от меня навсегда. Лоцман потупился: – Ну, милая… Значит, договорились? – Ну… не совсем… Смотрите, вереск… Как пахнет… какая мягкая трава… словно ложе… Идем? Ресницы дрогнули. Жемчугом блеснули глаза. Лукаво улыбаясь, Марта взяла Никиту за руку и, поднявшись на цыпочки, поцеловала в губы. Шепнула: – Ну, идем же… идем… * * * Бог в помощь девочке! Бог в помощь. Пробраться к русскому войску, в общем-то, было не сложно, куда сложнее – вернуться обратно в Ригу, так что Бутурлин свою служаночку, честно говоря, и не ждал, но все же надеялся. Надеялся встретиться с ней уже после взятия Риги, надеялся, что русские войска все же возьмут город, и еще надеялся, что у государя все же хватит ума и решимости не сжигать город дотла, а предоставить рижанам самую широкую автономию и исключительные права на торговлю с Россией, как когда-то Иван Грозный предоставил Нарве. Подобные мысли в окружении Алексея Михайловича разделяли далеко не все, дураков на Руси завсегда хватало! Однако же лучшие люди все же думали так же, как Бутурлин. И таких тоже имелось немало: князь-воевода Потемкин, князь Черкасский, любимец царя, старый генерал, шотландец Авраам Лесли и, конечно же, Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин, думный дьяк, вот-вот ожидающий боярского звания. За то недолгое время, что «риттер фон Эльсер» провел в Риге, он уже обзавелся приятелями из числа гарнизонных офицеров, да что там говорить – сам генерал-губернатор Лифляндии господин Магнус Делагарди стал его добрым знакомцем! И это не считая всех прочих полковников да генерал-лейтенантов. Да, враги! Но не такие, кои хотелось бы желать всякого рода зла. Конечно, лучше всего было бы, если б рижане сдались – сохранили бы свой город во всем великолепии и получили бы все права. Именно об этом хлопотал сейчас Ордин-Нащокин в переговорах с герцогом соседней Курляндии Якобом. Настроенный дьяком герцог уже пытался уговорить Делагарди… но пока тщетно. Да и что было соглашаться-то, коли с моря Рига блокирована не была: кто хотел, тот свободно уплывал в другие страны, а шведские корабли спокойно доставляли в город боеприпасы и продовольствие. Почему бездействовал союзный России датский флот – бог весть! А на него так надеялись… Ну, может, еще и покажут себя славные датские каперы, ведь осада-то еще и не начиналась, хотя слухи о скором приближении огромного русского войска ходили по всей Риге, вызывая самые разные толки. После ухода Марты в снимаемых Бутурлиным апартаментах сделалось вдруг как-то неуютно и пусто. Казалось бы, кто Никите эта распутная девка с сомнительным прошлым? Так, гулящая, которую на Руси в приличном доме не пустили б и на порог. Позор, а не дева! С кем хочет, спит, еще и в придачу – ведьма. Да, красива, смазлива… но мало ли красивых дев? Вон хоть та же Серафима, ключница. Ждет, поди, хозяина своего с войны, ага. Хотя, с другой стороны… Серафима тоже профура та еще! Так ведь не жениться на ней… Как, кстати, и на Марте. А на ком жениться? Ах, Аннушка, Аннушка, что ж ты так… Вместо Марты с хозяйством нынче управлялась добрая местная женщина, живущая в соседнем доме. Вдовушка лет сорока, скромница с постным лицом и давно угасшим взором. Приходила почти каждый лень, убиралась, стирала, иногда готовила завтраки обедать и ужинать Никита Петрович предпочитал в тавернах или в гостях, иногда – и у самого генерал-губернатора, но чаще – у графа Людвига Турна или полковника Кронмана, лихого рейтара усача, склонного ко всякого рода авантюрам. Славные оказались люди, что полковник, что генерал-лейтенант! Веселые, хлебосольные – настоящие господа офицеры. В боях оба были храбры, солдаты их уважали, но для полного счастья не хватало лишь денег. Побольше бы талеров, да! Ради этих серебряных кружочков – риксдалеров, йоахимсталеров или, как их именовали на Руси – ефимков, и Турн, и Кронман были готовы на всё. Нет, конечно, и в этом смысле речь не шла о предательстве – ушлые вояки все же считали себя людьми чести – однако заниматься махинациями в интендантстве или на оружейных складах казалось им весьма приемлемым и выгодным делом, вовсе не порочащим чести. Они и бравого капитана фон Эльсера пытались в свои делишки втянуть – и тот не отказался, отнюдь! Так как-то на приватном ужине и заявил под белое рейнское: – Ну, конечно, господа, вы можете на меня рассчитывать во всех делах! Правда, если при этом я не останусь голым. – О нет, нет, что ты, любезнейший Эрих! Разве мы не друзья? Уж под монастырь не подведем, не сомневайся. Да, можно считать, они уже стали добрыми друзьями – в этом Бутурлин не сомневался. Как и в том, что в случае явной опасности оба дружка подведут его под следствие. Запросто! – Знаешь, дружище, на нижний склад прибыла партия мушкетов, – уводя капитана в кабинет – «выкурить трубку», – заговорщически подмигнул генерал-лейтенант. – Хорошо бы, если ты подал по команде рапорт… Мол, нужно для ополченцев… сто штук! Это все новые ружья! Знаешь, сколько каждое стоит? – Знаю. Двадцать риксдалеров. – Тридцать, друг мой. Тридцать, – выпустив из раскуренной трубки клубы пахучего дыма, граф хитровато улыбнулся и покачал головой. – Тридцать на сто – сколько выйдет? Правильно – пятьсот риксдалеров. – Сколько, сколько?! – «риттер» возмущенно подскочил в кресле. – Я, конечно, не математик и с господином Декартом лично не знаком, но… – Это только твоя доля, друг Эрих! – успокоил скромненько присевший в уголке полковник. – Остальные деньги – не только нам. Мало выписать мушкеты со склада. Их еще надо реализовать! – И кому же вы их реализуете? Русским, что ли? – Ну, уж ты скажешь! – подавившись дымом, граф Турн закашлялся, замахал рукой. – Есть у нас один надежный человек из Нарвы… Он все и возьмет. Впрочем, тебе, Эрих, знать это все не обязательно. Твое дело – найти сотню подставных ополченцев, ну, мертвых душ, и составить на них рапорт! Справишься? – Да легко! Никита Петрович прекрасно осознавал, в какую авантюру его сейчас втягивают, но сознательно шел на риск, ибо приватная дружба с Турном и Кронманом давала ему прекрасные возможности для получения любой информации, даже – самой секретной. – Я знал, Эрих, что мы с тобой сговоримся! – положив трубку на подоконник, граф подошел к широкому столу, обитому зеленым сукном, взял серебряный колокольчик, лежавший рядом с массивным письменным прибором. Улыбнулся, покачал головою и позвонил, подзывая слугу. – А принеси-ка нам рейнского, Карл! – Слушаюсь, ваше сиятельство! К вину велите подать закуски? – А что там еще осталось? – Холодная телятина и заливное из белорыбицы, господин граф. Чуть подумав, его сиятельство махнул рукой: – Тащи заливное… Ну, что стоишь? – Там ваша супруга, мой господин… – несколько замялся слуга. – Ожидает вас всех для игры в карты. – Скажи, скоро придем. Ну, ступай же! Слуга тут же ушел и вернулся уже с серебряным подносом в руках. Вино, заливное, поджаренный хлеб… – Прошу вас, господа. Господа, милостиво кивнув, выпили. За дружбу… и за новые дела, как выразился граф: «ведущие к богатству и процветанию славного города Риги». – Ведь, чем больше богатых людей в городе, тем богаче и город! И раз мы станем богаче – точно так же станет богаче и Рига! – Хорошо сказано, черт возьми! – выпив, Никита Петрович одобрительно рассмеялся и умело перевел разговор на то, что интересовало его уже давно, но так покуда и не прояснилось. – А что, господа, говорят, самые богатые люди в Риге – братство черноголовых? – Были богатыми, – граф и полковник быстро переглянулись… так, мельком, но Бутурлин заметил и сделал вывод – что-то такое от него скрывают дорогие дружки-приятели. – Видишь ли, Эрих, говорят, их казна пуста, – туманно пояснил полковник. – И почему так случилось – никто не ведает. Какие-то их внутренние дела. – А-а-а! – лоцман сделал вид, что буквально только что вспомнил что-то важное. – Это же их казначея нашли мертвым на старой заброшенной мызе! Не так и давно нашли. – А ты много знаешь, Эрих, – граф Турн постучал трубкой по столу и вновь улыбнулся. – Вот только не ведаешь того, что вскорости произойдет в твоей жизни! – И что же такое со мной произойдет? – насторожился Бутурлин. – Ты сейчас капитан… А завтра станешь майором! – О как! – Да-да! Приказ уже подписан и лежит в канцелярии. Господин комендант очень доволен твоей поездкой по крепостям. И – да, ты теперь командуешь отрядом ополченской пехоты… который сам же и наберешь. Не меньше ста человек, помни! И чтоб экипировку они покупали на свои.