Девушка вздрогнула, увидев отразившегося в зеркале господина. И как это он так незаметно вошел? Или она сама задумалась, увлеклась – не заметила. Сделав строгое лицо, Марта вмиг обернулась: – Хозя-и-ин… Хозяин явно был пьян! Шатался, зыркал глазами, заговаривался… И разило от него вовсе не пивом или вином, а сивушным деревенским шнапсом! – А я сегодня в порту был, – завалившись на кровать прямо в одежде и обуви, пьяно промолвил Бутурлин. – Провожал. Прощался, да! Прощался со своей любовью… Ты хоть ведаешь, что такое любовь, дева? Хэк… Да откуда тебе… Если и ведаешь, так только продажную. Ну, что встала-то, э? Давай, снимай с меня сапоги… ж-живо. Видишь, твой господин нынче уставший. Ну! Снимай же! – Да-да, господин. Склонившись над лежащим, Марта быстро сняла сапоги и принялась расстегивать куртку… – Сейчас, сейчас… сейчас спать будете. Выспитесь, и все будет хорошо… А вот снимем камзол, ага… Служанка склонилась так низко, что в декольте проглянула аппетитная грудь… кою пьяный Никита Петрович тотчас же схватил руками! Схватил без всякого политеса, грубо и нагло… В конце-то концов, чего церемониться с простолюдинкой? – Давай раздевайся… Да поживей! Живей, я сказал! С пьяной ухмылкой Бутурлин дернул разрез платья, разорвал, обнажая трепетную юную грудь… И тут же получил по морде! Смачную такую пощечину – бумц! – Ах, ты так, да? – обиженно отвалился «фон Эльсер». – Ну и пошла тогда! Вон, говорю… На улицу, прочь! И я этого… я того… я… – Ну и уйду! – переодеваясь в мужской костюм, Марта глотала слезы. – Если так… уйду. Я тоже человек… а не скотина… Бутурлин всех этих сентенций не слышал – спал, похрапывая, да и в ус себе не дул. Он проспал весь вечер и еще утро, проснувшись лишь в полдень, когда в церкви Святого Петра ударили в колокол, а неугомонный солнечный лучик ударил в глаза. – Марта! Марта, душа моя. Ну, что ж ты шторы-то не завесила? Марта! Да где ж ты, эй… Никита Петрович вдруг осекся, вспомнив вчерашний вечер. Да-да, вспомнил – и покраснел от стыда. Как он вел себя… как был груб с Мартой – зачем? Зачем он обидел эту славную девочку? Хм… обидел… Мало того – прогнал! Ну да, прогнал – иди куда хочешь. Как же он мог-то так? Вот ведь скот! Поистине скот… Ну, напился, да – причина на то имелась. Но пьяный-пьяный, а разум-то надо иметь. О-ой, господи-и-и… Теперь ведь ничего уже не изменишь, увы! – Господи-и-и… – сев на кровати, Бутурлин обхватил голову руками. – Господи-и-и… Сидел, выл, раскачиваясь из стороны в сторону, словно игрушечный китайский божок. Переживал. Не слышал даже, как скрипнула дверь, как чьи-то легкие шаги прошелестели по анфиладе… – Господин… Я принесла вам пива. Купила в таверне баклажку, ага. – Пива? – увидев перед собой Марту, Никита Петрович не поверил глазам. Девчонка смотрела на него без всякого укора, даже с улыбкою, что так шла к ее серым сияющим глазам. И еще – ямочки на щечках, такие милые, как-то Бутурлин их раньше не замечал. Да вообще многого не замечал, так выходит… Служанка нынче была одета иначе, не так, как всегда. Вместо скромного серого платья – черная широкая юбка, пояс, белая сорочка с вышивкой, короткий бархатный жилет красивого темно-красного цвета. Волосы забраны обручем… Ах, красавица, ах! – Марта, ты меня прости, милая… Я тут вчера… – Ах, оставьте, мой господин, – девушка покачала головою. – Я уж ничего и не помню. Да и не сильно-то вы и буянили, к слову сказать. Быстро ко сну отошли. – Ах, милая… ты точно не сердишься? – Ну, сказала же – нет. – Ну… коли так – вот и славно! Повеселев, молодой человек выдул с полбаклажки свежего пива и, чмокнув служанку в щечку, побежал умываться. Да, душа его еще не совсем оправилась от удара, однако горевать – как и пить – сейчас было некогда. Впереди еще ждали важные и безотлагательные дела. Окончательно придя в себя, Бутурлин отправил Марту на рынок: – Купишь чего-нибудь на ужин, ну и так… посиди где-нибудь, выпей бокальчик вина или кружечку пива. А, главное, послушай, что там говорят о нападении на ту мызу. И если вдруг упомянут некоего Лихого Сома… – Я знаю Лихого Сома, господин. Это ж разбойник, беглец! Помнишь, я служила у французского рейтара. – Ах да, да, – рассмеялся Никита Петрович. – Тогда что уж тебе говорить. Девчонка прищурилась: – Так вы все же думаете, что Лихой Сом где-то здесь, в Риге? – Понимаешь, кое-что наводит меня на эту мысль, – чуть помолчав, признался «господин капитан». – Абордажная сабля… весьма необычные раны, да… Думаю, Лихой Сом, по всему – моряк. А куда моряку бежать, как не к морю? А где ближайшие к смоленским верфям порты? Так Рига да Ревель. Отправив Марту добывать сведения, молодой человек и сам не стал сидеть сиднем, а заявился на службу – уж пора было себя показать. Граф Людвиг фон Турн, генерал-лейтенант кавалерии, лично привел на учебу недавно принятых на службу ополченцев – чиновников из ратуши, судейских и прочих канцелярских крыс. Ныне вся эта публика грозно топорщила усы, хвалилась друг пред дружкой недавно приобретенной экипировкой и вообще выглядела весьма воинственно… правда, вот о военном деле представление имела весьма скудное. Конечно же, ни о какой коннице речи покуда не шло – всех этих людей отобрали в пехоту. Что ж, приходилось все это исправлять – и немедленно. И тут «господин капитан» едва удерживался от громового хохота. – Да зачем же вы так отставили мушкет, любезнейший! Вы как собрались пулю в ствол забивать? Да, да, кроме пыжа нужна еще и пуля… Нет, не такая! Сами же видите, эта – маленькая, аркебузная. А нам нужно примерно в дюйм – для мушкета. Не входит? Совсем чуть-чуть? Что ж, такое тоже случается. Зачем вам выдали свинец, не догадались? Сами будем пули лить, каждый по своему мушкету… Дежурные! Живо развели костер! Нет, нет, не здесь – за плацем… Вон, за рябинами… ага, там… Кроме мушкетов, у троих ополченцев оказались кавалерийские карабины, короткие и легкие, но не такие убойные, как мушкеты. Еще нужно было успеть обучить будущих бойцов обращению с ручными гранатами, обороне крепостей и – на всякий случай – линейной тактике боя. Забот хватало, но Бутурлин никогда не боялся трудностей… и ни на миг не забывал, кто он на самом деле такой и зачем сюда послан! Ополченцы же – те, кто помоложе – живо интересовались оружием, задавали разного рода вопросы, на которые «риттер фон Эльсер» с удовольствием отвечал. – Да, вы правы, перезарядить мушкет можно довольно быстро. Для вас пока предел – две минуты. Уложитесь – хорошо. Очень даже славно! Однако же я знавал стрелков, стрелявших невероятно быстро… Что в бою чревато разного рода опасностями. Вы сами видите, мушкет вам не корова, а весьма сложное изделие. И заряжать его, как вы, я надеюсь, смогли убедиться, тоже весьма непросто ввиду обилия и сложности приёмов. Три десятка операций требуется для того, чтобы произвести выстрел. Три десятка! И каждую нужно исполнить с большим тщанием, постоянно следя за фитилём. Рядом же порох! – Да-да, господин капитан, мы помним! Но что вы скажете о тех ловких стрелках? – Ничего доброго! – отрезал «фон Эльсер». – Большинство из этих так называемых виртуозов пренебрегает уставными инструкциями, чего делать нельзя. Эти люди заряжали мушкеты, как им было проще, быстрее, почти совсем не пользуясь шомполом. Просто-напросто насыплют заряд пороха в ствол, закатят пулю, а потом ка-ак хватанут прикладом об землю – вот уже и готовы к стрельбе. Ушлые люди, да. Однако оружие такого обращения не прощает! Мушкет, как женщина – любит смазку да ласку. – А сколько для выстрела пороху класть? – Точный заряд вы в бою не отмерите. Для этого у вас есть специальные патронташи, видите – на ремнях. Каждый содержит заранее отмеренное количество пороха на один выстрел. Отмеривать будете сами. Сегодня же… – Господин капитан! А как все же добиться быстрой стрельбы? Услышав вопрос, риттер расхохотался: – Быстро, господа, только кошки родят! В условиях реального боя мушкетёры обычно стреляют редко, сообразуясь с обстановкой на поле боя и не тратя понапрасну боеприпасов. Знайте, нового шанса на второй выстрел по одной и той же цели не будет! Только лишь при сближении с противником или отражении атаки нужно сделать как можно больше залпов. Это к вопросу о скорострельности. – Поня-атно… – Понятно им… Помните – даже и один-два залпа иногда могут решить исход всей битвы! Да-да, именно так. Я вижу у многих из вас кирасы… – О да! Они весьма крепкие, господин капитан. Инструктор презрительно хмыкнул: – Любой латный доспех выпущенная из доброго мушкета пуля пробьет с четырехсот шагов! Насквозь прошьет – запросто. И еще сохранит вполне достаточную убойную силу для нанесения смертельных ранений. Тем более что в реальном бою мушкетёры ведут огонь с куда меньшей дистанции, обычно с трехсот шагов. – А что скажете насчет меткости стрельбы, господин капитан? – А что тут говорить? – Бутурлин пожал плечами. – Дайте-ка сюда мушкет… Да, вот вы, вы… Не стесняемся, подходим ближе, господа. Смотрим, как заряжать… Шомпол… пыж… шомпол… пуля… шомпол… Видите, никаких ударов прикладом оземь и прочей ерунды. Зарядили… Теперь смотрите – вот, на стволе – мушка… а вот здесь целик… Мысленно совмещаем линию целика, мушки и того места, куда вам необходимо попасть. Ну, вот, вон ту ветку сейчас отстрелим, ага… Вон на той рябине. Самую нижнюю, сухую… видите? – Да-да… Положив тяжелое оружие на специальную подставку – сошку, Никита Петрович прицелился… Грянул выстрел, из ствола оружия вырвалось пламя, и клубы порохового дыма окутали стрелка… Пуля сбила ветку напрочь! Как и не было. Ополченцы зааплодировали. – Славно! Вот нам бы так. – Боюсь вас разочаровать, – передавая мушкет хозяину, инструктор усмехнулся. – Большинство стрелков, увы, не имеет достаточно серьезной огневой подготовки для того, чтобы в полной мере реализовать возможности своего оружия. Пока же запомните – нужно обязательно делать поправку на ветер и брать значительное упреждение в зависимости от расстояния до цели. К примеру, если противник находился в сотне шагов, то нужно целиться по коленям, иначе пуля просто перелетит у него над головой. Если же враг находится в трехстах шагах, то следует прицеливаться над его головой, иначе пуля, не долетев, упадет перед его ногами. Простые правила, господа, но многие забывают. Покончив с обучением еще до полудня, после обеда господин капитан в паре с присланным Турном майором принялся объезжать все воинские объекты – бастионы и прочее. Риттер Эрих фон Эльсер быстро заслужил себе славу умелого и опытного воина, с ним считались, к его советам прислушивались. Проведенная инспекция выяснила – для обустройства и усовершенствования укреплений в Риге крайне недоставало рабочих рук. Грубо говоря – некому было работать. Надеялись на латышских поселян, живших в окрестностях города. Считалось, что они во множестве будут искать прибежища и из благодарности за оказанное им покровительство охотно помогут жителям города защищаться. Поселенцев призвали под знамена Риги… Однако же без особого успеха. Пока что явилось всего-то человек триста, да из выжженных пригородов – форштадта – в город перебралось около семисот человек, но и они, как и сельские жители, наотрез отказались носить оружие. Имевшийся малочисленный гарнизон распределили по бастионам – уж сколько смогли. Все это Бутурлин для себя отметил и зашифровал в тайной записке… которую нужно было еще как-нибудь передать своим. Передать… Несомненно, для Бутурлина это было сейчас главным, иначе грош цена всем его сведениям. Передать… Для этого нужно было как-то выбраться за стены Риги, причем – не вызывая подозрений, чтоб потом вернуться и продолжить свою деятельность… Лишь в самом крайнем случае можно было просто уйти, по сути – сбежать. Но пока, слава богу, таковой необходимости не наблюдалось. Как не имелось и легального выхода за городские стены… Чтобы такой выход найти, Никита Петрович, не упуская случая, заговаривал о необходимости проверки или усиления внегородских укреплений. Как-то за обедом у графа Турна, когда об этом зашел разговор, Бутурлин тут же принял в нем самое активное участие: